Дэвид Хьюсон - Седьмое таинство
— Ник, они вызвали бы полицию. Так всегда делают, когда обнаруживается потерявшийся ребенок. Да и что могло его так напугать, что он не хотел возвращаться к собственным родителям?
— Не знаю. Знаю только, что не следует думать, будто люди в этом лагере в тех обстоятельствах сразу обратились бы к нам. Некоторые — может быть. А другие вообще не пожелали бы общаться с полицией ни по какому вопросу. Мы же для них тогда были сущие фашисты, помнишь? Может быть, у них и с прессой в тот момент контактов не было. И они не знали, что этот мальчик числится в розыске и его ищут сотни людей.
Молчание в трубке подсказало, что Эмили не убеждена.
— Если я прав, Алессио Браманте может сейчас находиться где угодно. Живет себе под другой фамилией, — продолжал Коста развивать свою мысль.
— Ему сейчас было бы двадцать два или около того, — возразила Дикон. — Неужели ты полагаешь, что ребенок забыл, кто он такой? Думаешь, Браманте-младший сидел бы все эти годы, не подавая о себе вестей и зная, что отец в тюрьме?
— Его отец сидел бы в тюрьме независимо от того, объявился бы живой Алессио или нет. Это твой инстинкт говорит, не разум. Если просмотришь дела о похищении детей, сразу обнаружишь — нередко случалось так, что ребенок такого возраста врастал в новую, приемную семью. Дети всегда стараются адаптироваться к возникшим обстоятельствам. Возьми для примера собственную страну. Дети белых, которых в девятнадцатом веке похищали коренные американцы, индейцы, становились индейцами. И совсем не желали возвращаться в общество белых. И даже восставали, если кто-то пытался их к этому принудить. Они ведь вовсе не считали, что условия, в которых живут, примитивны и убоги. Так всегда и бывает. И если Алессио увезли куда-то далеко… Из Рима… Вообще из Италии…
Молчание в трубке свидетельствовало о том, что Эмили по-прежнему не слишком верит в подобную возможность.
— Ты всегда во всем ищешь светлую сторону, не так ли? — спросила наконец она.
— Ну ты же сама все время твердишь, что это очень странно, что тело так и не было обнаружено.
— Это и впрямь странно. И мне, конечно, хотелось бы верить, что Алессио Браманте жив и здоров. Просто мне кажется, что подобное невозможно. Извини.
— Ну хорошо. Теперь твоя очередь тыкать пальцем в небо.
И услышал в ответ, как Эмили резко, порывисто вздохнула. Это ему очень понравилось. Она всегда предсказуемо реагировала на подобные вызовы.
— Ну как тебе, к примеру, такая версия… Джорджио Браманте в своем раскопе сделал открытие мирового значения. Да, в тот момент никто не дал бы ему ни гроша, чтобы выжать из этого события максимальную пользу. Никто не позволил бы ему даже рассказать миру о том что там лежит под землей. Представляешь, что должен был чувствовать этот высокомерный урод?
— Так, давай дальше.
— Что, если он намеренно оставил Алессио в этих катакомбах? Чтобы мальчик потом выбрался наверх, бегал по улицам и орал во всю глотку? Тут же прибыла бы Служба спасения. И средства массовой информации. И большой-большой секрет тут же вылез бы наружу, и никто уже ничего с этим не смог бы сделать.
Идея выглядела весьма привлекательно, такое никому даже в голову не приходило, когда прошедшим вечером вертели дело и так и сяк.
— Ты действительно считаешь, что отец мог пожертвовать собственным сыном, лишь бы ублажить профессиональную гордость?
— Нет. Да и при чем тут профессия? Из того, что я узнала про Джорджио Браманте, это было чисто личное. Дело всей его жизни. Но Алессио все равно остался бы жив. В конечном итоге.
— Не уверен…
— Ник! Я знаю, как ты относишься к семье. Да и сама я тоже. И в данных обстоятельствах это к лучшему. Но в деле имеются неопровержимые истины, с которыми приходится мириться. Нам прекрасно известно, чего можно ждать от средств массовой информации. Когда происходят такие события, симпатии и сочувствие публики сразу же обращаются на родителей, равно как и на пропавших детей. Так всегда бывает. Родители без конца мелькают на телеэкранах. Если им везет, если ребенка находят, неудобных вопросов уже никто не задает. Никто не спрашивает, как и почему это чадо, черт бы его побрал, вообще оказалось в таком положении. Все радуются, что дело окончилось благополучно, больше не мучаются сомнениями да еще и рассчитывают, что кто-то явится к родителям и тихонько посоветует им никогда больше не вляпываться в такое дерьмо.
С этим трудно было спорить.
— Обдумай все это еще раз, — продолжала Дикон. — Следуй логике. Выискивай любые нестыковки. Пожалуйста.
— Нет там никаких нестыковок. Просто дело слишком запутанное, заумное, моей логики тут не хватает.
— Да неужели? — Коста сразу узнал эти нотки. Тон Эмили требовал повышенного внимания. — Ну сам посуди. В катакомбы забрались шестеро идиотов-студентов. Пытались дьявола вызвать или еще что-то в том же роде. Хотели они этого или нет, но у них что-то случилось, нечто очень странное и непонятное. Это ты уже и сам понял. Да и Лео тоже. Он не стал бы просить меня изучать все «висяки», если бы не понял, что попал в отчаянное положение, так ведь?
Да уж, точно не стал бы. Это Ник знал наверняка. Старина Лео вообще ни за что не вынес бы из квестуры даже листка бумаги. Но старина Лео нынче тоже здорово переменился.
— А потом Джорджио Браманте забил одного из этих идиотов до смерти, — почти равнодушно заметил Коста. — За каким чертом, спрашивается?
— Да из-за своего сына! Ты на его месте разве не сделал бы то же самое?
— Я чувствовал бы себя точно так же. Но это не значит, что сделал бы то, что сделал он.
Последовала долгая пауза.
— А откуда тебе это известно, Ник? Как ты можешь быть уверен, что вел бы себя в подобной ситуации иначе? Откуда такая уверенность?
Детектив тщетно пытался найти ответ.
— Мне так кажется. Надеюсь, что со мной все было бы иначе. Ладно, уже поздно. Давай-ка сделаем так: я утром передам все это Лео, а там поглядим. Если тебе понадобится доступ к каким-то файлам…
— Ну… — задумчиво произнесла Эмили. — Мне кажется, нам вполне хватает того, что уже есть. Спасибо. — Американка помолчала, потом спросила, немного нервно: — С Лео все в порядке? Он ведь еще не до конца поправился. И вообще мог бы отказаться от этого дела.
— По крайней мере выглядит гораздо лучше, чем когда-либо в последние месяцы, — честно ответил Ник. — Ему было необходимо вернуться к работе.
— Скажи ему, чтобы время от времени звонил Рафаэле. Он после Венеции не слишком балует ее вниманием.
— Ну, я совершенно уверен, что в твоем обществе она скоро избавится от своей застенчивости.
Эмили вновь рассмеялась, и Коста ощутил чисто физическую боль, какая нередко одолевала его со времен их знакомства. Но в ее голосе все равно звучала озабоченность.
— Уже избавилась. Они с Артуро все еще внизу, вместе с его приятелем опустошают запасы граппы из хозяйского погреба. Если Лео не все равно…
Ник вспомнил оголодавший, напряженный взгляд Фальконе, когда тот пристраивал израненное тело за привычным письменным столом в кабинете. Да, дело круто обернется, если…
— Ладно, я скажу ему. Только… держи меня в курсе.
На телефоне замигала лампочка: внутренний вызов по интеркому. Агент перевел Эмили «на удержание» и нажал кнопку ответа.
Звонил дежурный полицейский из приемной. Коста выслушал его, отключился и вернулся к разговору с Эмили.
— Мне надо идти.
— Там у вас все в порядке? — спросила она. — А то голос у тебя обеспокоенный.
— Из приемной сообщили, что явился некто, называющий себя Дино Абати. Выглядит как бомж и просит связать его с Лео. Больше ни с кем встречаться не хочет.
— Вроде бы хорошая новость.
— Может быть…
Детектив оглядел офис. Уборщик уже ушел. Больше никого не осталось. Этаж отдали в распоряжение оперативников, народ здесь торчал только в дневное время, а ночью — лишь в случае чрезвычайных ситуаций. Насколько Ник мог судить, сейчас тут не было ни единой живой души, кроме него самого да еще троих, что спали в наскоро приспособленных для ночевки помещениях дальше по коридору.
— Явился полчаса назад, — продолжил он. — И больше дежурный ничего от него не слышал, после того как направил его наверх в сопровождении кого-то из новичков, которому было нечем заняться.
— Ник?
Свет в коридоре погас, погасли и лампы в офисе, и большая часть этажа погрузилась во мрак. Свет давали только яркие серебристые лучи луны, пробивавшиеся сквозь дождевые тучи, но освещена была только треть помещения. Коста повернулся лицом в сторону, где располагалась дверь, поморгал, пытаясь адаптировать зрение к внезапно упавшей тьме. Это, конечно, могло быть случайным совпадением. Правда, агент не очень-то верил в подобные совпадения.
— Позвони на коммутатор, — тихо распорядился он. — Скажи, что у нас тут может быть незваный гость. Старое крыло, третий этаж.
