Илья Бушмин - Анабиоз
Аптечка. Черт побери, в машине должна быть аптечка!
Валясь с ног от накатившей усталости и борясь с неизвестно откуда взявшейся апатией ко всему происходящему, я открыл заднюю дверцу. Аптечки за задним сиденьем не наблюдалось. Волоча ноги, я добрался до багажника. Не без труда открыл его.
Запасное колесо. Упаковка с минеральной водой. Коробка-футляр для всякой всячины, необходимой в автомобиле. А вот и искомая пластиковая коробка с красным крестом на этикетке.
Пальцы были как чугунные, они плохо подчинялись и почему-то тряслись и подрагивали. Я открыл аптечку. Бинты и жгуты для остановки кровотечения и перевязки ран. То, что нужно. Таблетки анальгина. Обезболивающее? Я невольно издал возглас облегчения. Выщелкнул из упаковки две таблетки. Открыл бутылку воды и проглотил лекарство.
Пачка стерильных салфеток. «Для остановки капиллярного и венозного кровотечения», прочел я на упаковке.
Протирать кровоточащую ножевую рану, расположенную на спине – адская мука. Делая это, я выл сквозь зубы от боли. И повторял себе, что это не самое страшное, что могло со мной случится. Я, как минимум, был жив.
В лекарствах и способах оказания первой помощи я не понимал ничего. Приходилось руководствоваться логикой и краткими сжатыми инструкциями. Раствор йода. Что такое йод, я вспомнил сразу. И. изогнувшись, вылил на рану весь флакон. От боли я упал на колени, уткнувшись грудью в крышку багажника, и завыл. Чувствуя, что отключаюсь, распахнул пузырек с нашатырным спиртом и сунул в него нос. А затем продолжил заливать трясущейся рукой йод на рану, обеззараживая ее, пока флакон не опустел.
Бинт. Лейкопластыри. Вата. Как мог, я накрыл рану рулоном бинта потолще, сверху напихал ваты и заклеил все это лейкопластырем.
Потом началось действие анальгина. Болело жутко, но теперь боль была тупая. Она словно ушла на периферию. Я знал, что это ненадолго. Поэтому нужно было спешить.
Итак, я угнал машину бандитов. Одному я проткнул ногу, второму порезал руку и, может быть, сломал височную кость. Если это так, то ситуация складывалась паршивей некуда – Нос мог быть трупом. А тогда мне несдобровать. Я был вооружен травматиком, не имея на него разрешения, и передвигался на угнанной машине. А у Кирюхи были знакомые в полиции, о чем мне очень уверенно намекал таксист.
Сколько статей уголовного кодекса я нарушил? Считать не стал, но заподозрил, что много.
Первым делом – машина. У бандитов не было моей фотографии. Не было моих отпечатков пальцев, так как все свои вещи, включая оба ножа, я забрал. Мои следы были только в машине. Кровь и пальцы.
Действовать нужно было быстро, пока действует обезболивающее. Я отвинтил крышку бензобака. Не найдя ничего подходящего, решил воспользоваться теперь уже ненужной кофтой. Дернул рукав со всей остававшейся у меня силой и оторвал его. После чего принялся заталкивать его в узкое горло бензобака, держа за один конец, чтобы рукав не провалился полностью. Затем вытащил и перевернул, теперь запихивая в горловину другой конец старого куска ткани. Снаружи оставил лишь короткий отрезок того, что недавно было рукавом свитера.
Спичек – как и сигарет, черт побери! – в карманах не оказалось. Но у меня была машина. Ее двигатель все еще работал, тихо урча. Стараясь двигаться осторожно, чтобы не бередить рану, я забрался на водительское сиденье и надавил на прикуриватель. Он еле слышно попыхтел и щелкнул. Цилиндрик с раскаленной докрасна спиралью внутри я забрал с собой. А в салоне оставил травматический пистолет и перепачканный в крови раскладной нож.
Я ткнул огнедышащий прикуриватель в торчащий из бензобака рукав. Ткань послушно и ярко вспыхнула. Отшвырнув прикуриватель в сторону, я со всех ног, хрипя от боли и спотыкаясь об собственные заплетающиеся ноги, рванул прочь.
Взрыв прогремел, когда я уже поравнялся с горой мусора, отделявшей пустырь от узкой извилистой улочки. Обернувшись, я увидел на фоне надвигающейся на город тьмы серебристую «Пежо», объятую жарким жадным пламенем. Столб огня плясал и извивался, выбрасывая вверх столб закручивающегося черного дыма.
Теперь от меня требовалось только одно.
Бежать.
Круг второй
1
Журналистка была симпатичной. Длинноволосая шатенка с озорным взглядом. Она вещала в камеру, держа перед собой микрофон с эмблемой местного телеканала:
– …В результате спецоперации оперативники уголовного розыска ГУВД Самарской области задержали в областном центре членов организованной преступной группы, которые подозреваются в многочисленных преступлениях. Главными из которых являются похищение и нанесение тяжких телесных повреждений. По сути, речь идет о современных рабовладельцах. И они действовали здесь, в нашем городе…
Я валялся на боку, как уже привык – чтобы не беспокоить лишний раз рану. Она затягивалась. В первую очередь благодаря прошедшему времени. Вынужденный мой больничный тянулся уже четыре дня. А во вторую по списку, но не по значению, очередь – благодаря Лидии Михайловне. Она действительно оказалась врачом. Всю жизнь проработала участковым терапевтом на окраине Самары.
В тот вечер я едва добрался до квартиры. Меня спасли сумерки. Раненый и обессиленный, я под покровом темноты плелся по улице туда, где за гаражами и кронами деревьев виднелись спасительные высокие дома.
Мимо меня пронеслась пожарная машина, воя сиреной на всю округу, а затем сразу два полицейских воронка. Маскировка спасла – я был типичным бомжом, который плелся, еле живой, по пыльной улице и таращился себе под ноги. Но пришлось увеличить скорость, что было чертовски сложно.
Я доплелся до улицы, где увидел трамвайную остановку. На табличке за окном подошедшего вагона я различил еле читаемое в темноте слово «Вокзал» и забрался внутрь. Пристроился у двери. Кондуктор, увидев грязного и заляпанного грязью и кровью бомжа, даже не подошла ко мне. За что ей большое спасибо и пламенный привет от гопников с юга Москвы. По крайней мере, от одного из них.
Был огромный соблазн добраться прямо до вокзала, но нужно было соблюдать элементарные меры предосторожности. Поэтому я выкарабкался из вагона около стадиона, расположенного в паре кварталов от вокзала. Кажется, я начинал ориентироваться в этой части города.
Дворами доплелся до дома пенсионерки. Кое-как, чувствуя, что скоро отключусь от потери крови, выдержал поездку на лифте. Позвонил в дверь. И все. Больше я не помнил ничего. Назавтра Лидия Михайловна рассказала, что она обнаружила меня, осевшего на стену, в полной отключке.
– Так не пойдет, молодой человек! – сурово отчитывала она меня, делая перевязку. – Я понимаю, у тебя благородная цель, но так не пойдет. Ты пришел ночью, еле живой, в наряде какого-то бомжа! Весь избитый, с ножевым ранением. Я уже старый человек, мне эти приключения не нужны!
– Мне тем более, – заверил я. – Больше такого не будет.
– Конечно, не будет! Когда тебе полегчает, ты уедешь отсюда. Я не хочу ни во что ввязываться. И спасибо скажи, что я сразу полицию не вызвала. Только из-за твоего брата и пожалела… И что я умею обрабатывать раны, а то так и окочурился бы.
– Спасибо, – искренне кивнул я.
Она оттаяла.
– Что случилось-то?
Я рассказал, утаивая только наиболее шокирующие моменты. Как притворился нищим, чтобы выйти на рабовладельцев. Как они сами вышли на меня. Как я узнал, что брата у них нет. И как я спасся с продырявленной ими спиной.
– Господи, – ахнула Лидия Михайловна. – Так тебе в полицию надо!
– У них деньги и наверняка связи. А я ушел оттуда на ихней же машине. С их пистолетом, из которого меня пристрелить хотели. Лидия Михайловна, мне не стоит обращаться в полицию.
– Так, а… Эти изверги, ты сам сказал, людей мучают! Надо их наказать как-то? Есть у нас закон или нет?
Я не был уверен в том, что закон в том понимании, которое в это слово было вложено изначально, действительно существовал. Но дискутировать не стал. Потому что у меня была идея.
– …Члены группировки угрозами, шантажом и побоями заставляли похищенных заниматься попрошайничеством, – рассказывала симпатичная журналистка с экрана ТВ. – В подземных переходах, у некоторых городских храмов и около территории железнодорожного вокзала. За каждым участком, где работали попрошайки поневоле, в течение всего дня приглядывали так называемые смотрящие. Члены группировки, в задачи которых входил надзор за подопечными…
Лидия Михайловна всучила мне антибиотики, чтобы снять воспалительный процесс в организме после ранения, и обезболивающее, велев не увлекаться – пить, лишь когда боль становилась слишком сильной.
Позже я позвонил Тимуру с сотового, предварительно оттерев его от пятен своей и чужой крови.
– Я худею! – орал он. – Я с тебя худею! Слышь, гангстер под прикрытием, ты там особо не увлекайся! А если тебя порешат теперь? Что, блин…?!
