Андрей Ильин - Настоящий полковник
— Искать не умеете. Откройте мой сейф…
— Мы вскрывали сейф и ничего…
— Откройте еще раз и снимите заднюю стенку. Она фальшивая. Сзади, в корпусе, вместо песка кассеты. Возьмите их и прослушайте. И убедитесь…
Начальник горотдела быстро встал и вышел.
Десять минут туда, пять там, десять обратно и пять на прослушивание, прикинул Зубанов. Через полчаса он должен быть здесь. Если клюнет. Если клюнет на те записи, что там есть…
Начальник горотдела прибыл позже. Начальник горотдела прибыл через пятьдесят пять минут.
— Ну как?
— Чушь! Я прослушал выборочно несколько кассет. Я не услышал там знакомых голосов. Кроме совсем второстепенных.
— Совершенно верно. Не буду же я такую важную информацию хранить в личном, который будут обыскивать первым, сейфе. Знакомые вам голоса, вместе с досье, лежат в надежном месте. Копии — в трех банках. В сейфе — отходы производства. Теперь убедил?
— Ни в чем ты меня не убедил. Даже если представить, что ты располагаешь каким-то компроматом…
— В кассеты вы тоже не верили, а они вот они.
— Хорошо, допустим, на одно мгновенье допустим, что ты не врешь, что у тебя есть порочащая администрацию города информация. Допустим, мы в это поверим. И выполним часть твоих просьб. Где тогда гарантии, что, если условия содержания изменятся, ты не пустишь компромат в ход?
— Я дам сообщение о том, чтобы их придержали.
— Как дашь?
— А вот это не ваша забота.
— А как же ты можешь дать сигнал, чтобы их не пускали в ход, если ты находишься здесь?
— Дам. Можете быть уверены. Но еще в большей степени можете быть уверены, что они отправятся по адресам, если я как-нибудь ненароком покончу с собой в камере или умру от побоев.
— Я тебе не верю.
— Это ваше дело. Но передать мой ультиматум своим гражданским начальникам вам придется. Потому что вы можете решать за себя, но не можете за них. За них — они будут решать сами.
— Гад ты!
— Пусть так. Но когда дело идет о своей жизни, чужие карьеры не в счет. Вы загнали меня в угол, вам меня оттуда и вытаскивать, — твердо сказал Зубанов. — Если в моей судьбе в течение ближайшей недели ничего не изменится — пакеты пойдут по назначению.
И вдруг замолк. Потому что увидел ситуацию совсем в ином ракурсе. Потому что подумал…
Глава 32
Куда бы он, имей компромат в действительности, а не в воображении, послал его? Кто способен вытащить его с нар?
Министерство внутренних дел? Вряд ли. Они не станут выносить сор из избы. Они в первую очередь позаботятся о чести мундира. Поостерегутся вытягивать всю коррумпированную цепочку. Максимум — уволят на пенсию начальника горотдела.
Кого еще может заинтересовать компромат на городскую власть?
Правительство? Его такими масштабами не впечатлишь. В правительстве привыкли мыслить миллиардами пропадающих из бюджета долларов. А тут всего лишь миллионы. Что касается самого факта коррупции и сращивания власти с бизнесом и преступным элементом, то покажите регион, где такого нет. Правительство скорее заинтересуется кристальной честностью главы города, чем его коррумпированностью.
Нет, правительство не подходит.
Федеральная служба безопасности? Эти — да. Эти за подобное дело могут ухватиться. Но есть одно «но». Ему туда обращаться не след. Безопасность раньше заинтересуется им, Зубановым, чем предложенным им компроматом.
Кто остается?
Прокуратура? По идее, коррупция ее прямое дело. А по-настоящему все спустится до уровня городского прокурора, у которого тоже рыльце в пушку. Который тоже… Причем до самого последнего дня. Потому что его «БМВ» мелькнул на последней встрече Хозяина с прочими непоследними в табели о рангах лицами. С главой городской администрации, начальником горотдела милиции и кого-то из штаба округа, потому что та «Волга» имела армейские номера и была приписана к гаражу командующего округом.
Стоп!
Вот и еще одна заинтересованная в компромате сила. Военные! Потому что Боровицкий и власть, а теперь власть и неизвестно кто, эксплуатируют военный аэродром. С ведома и при возможном попустительстве бывшего на встрече высокопоставленного работника округа.
Это уже гораздо интересней.
Военные — та сила, которая может встать над местной дракой. Или влезть в драку для того, чтобы потянуть одеяло на себя. Для чего им надо будет вытянуть с нар его, Зубанова. Который знает закулисную городскую кухню.
Вариант?
Вариант!
Правда, теоретический, так как компромата нет. Компромат выдуман.
Но все равно вариант. Потому что, как обернется дело в будущем, — неизвестно…
Больше полковника не беспокоили. Допрашивали вяло, для проформы, чтобы только заполнить очередной, для отчета о проделанной работе, бланк. Били мало и несильно. И быстро отправляли в камеру.
То, что почти не били, — хорошо.
То, что не разговаривали, не торговались, — плохо. А может, очень плохо. Это — как повезет…
Через неделю в камеру вошел человек в хорошо сидящем штатском костюме.
— Майор Федеральной службы безопасности, — представился он.
— Гэбэшник?
— Можно и так. Раньше, когда было государство, было ГБ. Теперь ФСБ.
— Я нанес какой-то урон обороноспособности страны?
— Никоим образом! Я здесь неофициально.
— Зачем?
— Насколько я знаю, мы коллеги?
— Мои коллеги — пенсионеры. А вы, я так понимаю, пока еще служите?
— Служу.
— Ну значит, мы по разным ведомствам. Так что задавайте свои вопросы.
— Вопросов как таковых у меня нет Есть интерес к вашему бывшему шефу. В связи с рядом других дел.
— К Боровицкому?
— Совершенно верно. Как вы думаете, кому была выгодна его смерть?
— Всем.
— Можно точнее?
— Точнее некуда. Его смерть была выгодна всем.
— Тогда я поставлю вопрос по-другому. У него были враги?
— Были.
— Кто?
— Я же говорю — все.
— Но кто-то больше?
— Все одинаково.
— Такого не бывает!
— У удачливых бизнесменов бывает.
— Я так понимаю, что вы не хотите отвечать на мои вопросы?
— Напротив — отвечаю на все.
— Наверное, вы не вполне верно истолковываете мой к вам приход. Мы не ставим целью облегчить задачу следствию, напротив, мы бы хотели помочь вам.
— Я бы тоже хотел.
— Но для этого нам надо определить круг потенциальных врагов Боровицкого. Тех, кто мог организовать на него покушение.
— Милиция считает, что это сделал я.
— Мы придерживаемся иного мнения. И хотели бы утвердить в этом мнении следствие. Но для этого нам надо знать, чьи интересы задевал Боровицкий и чьи вы.
— Я?
— У нас создалось впечатление, что следствие ведется предвзято. И мы с вашей помощью хотим понять почему.
— Наверное, потому, что отпечатки моих пальцев были обнаружены на винтовке.
— Через два дня после того, как винтовка была найдена.
Это было уже интересно.
— Мы предполагаем, что вы не стреляли из винтовки, на которой были обнаружены отпечатки ваших пальцев.
А это уже совсем интересно.
— Мы предполагаем, что отпечатки появились после. И что вы невиновны.
— Приятно слышать.
— Отсюда возникает вопрос — почему убийцу хотят сделать из вас?
— Может быть, потому, что у меня были причины для мести Боровицкому.
— Равно как у других. Боровицкого, как утверждаете вы, не любят все.
— Тогда потому, что у меня нет алиби.
— У четверти населения города нет алиби. Отсутствие алиби не может быть основанием для обвинения в преступлении. Тем более в таком.
Мы предполагаем, что существуют какие-то иные причины удержания вас здесь! Какие?
Ах вот оно что?
— И для того, чтобы помочь вам, мы должны понять, чем вы не угодили милиции или власти. Чем?
— Может, они думают, что я деньги у них занимал? И вернуть забыл. Отчего они так на меня взъелись. Или, сам того не зная, дочь главы администрации… Ну вы понимаете.
Майор очень широко и очень дружелюбно улыбнулся.
— Зря вы так! Мы хотим вам помочь.
— Я тоже. И потому пытаюсь представить, чем я не угодил сильным мира сего.
— Соблазненной дочкой?
— Ну, может быть, женой. В темноте, знаете, возраст определить трудно.
— Но, может, какие-нибудь более серьезные причины?
— Есть! Вы правы, есть и более. Должен вам сообщить, что ваш начальник милиции имеет нетрадиционную, в смысле личной жизни, ориентацию. И, пользуясь своим служебным положением, склоняет меня к сожительству путем обвинений в убийстве и подтасовки данных криминалистической экспертизы.
— Зачем вы юродствуете? — напряженно и уже без улыбки сказал майор ФСБ. — Мы действительно хотели вам помочь…
