Джесс Уолтер - Над осевшими могилами
За дверью раздался голос Анжелы:
– Джин, ты скоро?
Ленни вышел в коридор. Запахнув халат, Анжела улыбнулась и погладила Ленни по бритой голове: – В ванной торчишь дольше всякой женщины. Ленни проводил ее взглядом. Вообще-то он не любил крупных баб, но с Анжелой было хорошо и спокойно. Ленни прошел в кухню и обулся. Ботинки – лучшее, чем его наделила встреча с Анжелой на стоянке грузовиков. Муженек ее так поспешил дать деру что бросил не только права, но и кучу шмоток. Почти все пришлось впору, вот только штаны чуть свободны в поясе и коротковаты. Но ботинки просто шикарные. Как бы ни сложилось с Анжелой, думал Ленин, ботинки останутся при нем.
Он вышел на улицу. До чего ж хорошо: никаких машин, только гул высоковольтной линии и шорох деревьев, окружавших шлакоблочный домик. Анжела жила в часе езды от города, к северу. В узкой долине, прорезанной автострадой, фермерские домики и трейлеры отстояли друг от друга чуть ли не на милю. Едва увидев это место, Ленни вспомнил, как сильно любит деревню.
Пригревавшее солнышко пронизывало сосновые и еловые лапы. По грязной дорожке Ленни прошел к курятнику, снял крючок и шагнул в дверь, хрустя соломой и сухой люцерной. Пролез под насест и в первом же гнезде нашел яйцо. Курица негодующе клюнула его в ногу. Ленни машинально ее пнул. Удар вышел неожиданно сильным – взметнулось облако из соломы, земли и квохтавшей хохлатки. Ленни сам опешил от собственной ярости. Посмотрел на труху, оседавшую в солнечном луче, и курицу, заполошно кинувшуюся на улицу.
Потом продолжил яичную охоту. Набрал восемь штук. Сложил в подол футболки и просеменил к выходу. Не отрывая глаз от ноши, в кухню вошел через заднюю дверь, звякнувшую колокольчиком. Выложил яйца на стол. Анжела еще плескалась в ванной. Ленни разбил яйца в железную миску, добавил молока и щепотку корицы, как всегда делала мама. Наверное, молоком она компенсировала нехватку яиц, но Ленин нравился вкус маминого омлета. Взбив яйца, он отставил миску, натер лук и сыр, нашинковал зеленый перец и кусочек ветчины, оставшийся с ужина.
Газовая горелка всхлипнула и, мигнув, озарилась синим пламенем. Ленни бросил кусок масла на сковородку и держал ее над огнем, пока растаявшее масло не стало темнеть. Потом вылил болтушку в сковородку и накрыл крышкой.
– Ух ты, пахнет вкусно. – Анжела шла одеваться, но задержалась на нижней ступеньке лестницы. – Какие на сегодня планы, Джин?
Ленни приподнял края омлета, дал стечь непрожаренной болтушке и вновь накрыл сковородку.
– Съезжу в город.
– В Спокан?
– Угу.
– Я сегодня работаю, но если ты к двум вернешься, я бы тоже поехала.
Ленни не отрывал взгляд от сковородки:
– Нет, я вернусь позже.
– Ну тогда ладно. У меня и здесь полно дел. – Анжела ушла наверх.
Ленни положил в тостер два ломтика хлеба и налил апельсиновый сок в два стакана. Ссыпал сыр, ветчину и овощи в омлет, прикрыл крышкой. Потом взял воскресную газету, которую Анжела принесла из ресторана. Просмотрел раздел коммерческой недвижимости. Ничего. Конечно, на газеты рассчитывать глупо. Ленин опустил газету и уставился в окно.
Спустилась Анжела. В официантском платье и туфлях. О чем-то задумалась. Ленин разделил омлет, пододвинул Анжеле тарелку и тост.
– Кстати, чем ты занимаешься в Спокане?
– Я же говорил. Забираю почту. Кое с кем вижусь. По делам.
– По каким?
Ленин перестал жевать, но не ответил.
Анжела ковырялась в омлете:
– Значит, будешь поздно?
– Еще не знаю.
Анжела разглядывала вилку:
– Просто ты давно не ездил в Спокан.
– Несколько недель.
– У нас тут вроде все неплохо, а?
Ленни жевал омлет и смотрел на нее. Анжела отхлебнула апельсиновый сок. Обычно она не приставала с вопросами, хотя имела все основания. Наверняка поняла, что Ленни в бегах. Он сразу бросил якорь у нее, а на другой день обрил голову и стал отпускать бороду. Возможно, Анжела считала странным, что он все больше смахивает на ее бывшего мужа, однако ничего не говорила. Видимо, давно решила, что на свете есть вещи, о которых лучше не знать. Она редко спрашивала о делах Ленни, если он сам о них не заговаривал. И похоже, пора заговорить, иначе завтрак будет испорчен.
– В чем дело? – наконец спросил Ленни.
– Ты бы мне сказал, если б у тебя кто-то был в Спокане, да?
– Никого нет.
– Но раньше у тебя была женщина?
– Да.
– Больше нет?
– Нет.
Анжела обкусывала корочку с тоста:
– Извини. Наверное, я кажусь ревнивой каргой.
– Все нормально.
Анжела закатила глаза, рассмеялась и вгрызлась в омлет:
– Вкуснотища! Кому-то повезет с таким мужем.
Ленин ел молча.
32
На пути из Нового Орлеана в Солт-Лейк-Сити Каролина вся извелась. Она задремывала, но почти сразу просыпалась и, глянув на часы, не могла уразуметь, почему время вдруг остановилось. Над Средним Западом попали в грозу, самолет поднялся выше. Каролина смотрела на вспышки молний внизу, потом опустила шторку иллюминатора. Рев двигателей и треск обшивки служили звуковым фоном рваных сновидений, где женщины тонули в холодильниках, бальзамировщик Рассел угощал Каролинину мать кофе, а Миссисипи пенилась в огромном водопаде.
Соседка баюкала уже уснувшего ребенка – «Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш», – и голос ее тоже царапал нервы. Каролина встала и пошла в туалет в хвосте самолета. Пробираясь по узкому проходу, она видела запрокинутые лица пассажиров, словно и они чего-то от нее хотели. Лоб покрылся испариной.
В конце салона проход перегородил мужчина, болтавший с симпатичной девицей. Каролина терпеливо ждала, когда ей уступят дорогу Не глядя на нее и не прерывая беседы, мужчина вжался в спинку кресла.
В туалете она ополоснула лицо и посмотрела на себя в зеркало.
В Солт-Лейк-Сити на час задержали вылет. Каролина сидела в кафе и писала черновик рапорта о встрече с Блантоном. Кёртис набросал примерный профиль неизвестного фигуранта, под который Райан подходил идеально («…фигурант проявляет мстительную изобретательность, порожденную глубокой травмой, и путем создания суррогата первоначального источника травмы…»). К счастью, абзац о Каролине («…возможно, развитая фантазия субъекта отводит детективу Мейбри роль противника или символической фигуры…») был краток.
Перелет из Солт-Лейк-Сити в Спокан проходил легче. Каролина сидела у окна, соседей не было. Мечтая поспать, она закрыла глаза, но тотчас раздался голос пилота:
– Мы подлетаем к Спокану…
Каролина посмотрела на часы и опешила: она проспала весь полет. Если что-то и снилось, ничего не запомнилось.
Точно сомнамбула, она шла вслед за женщиной с ребенком, которая на первом отрезке пути была ее соседкой.
– Вон он! Вон он! – повторяла женщина. – Смотри!
Высокий длинноволосый мужчина вышел из толпы встречающих и заключил мать и малышку в объятия. Они отошли в сторонку. Каролина оглянулась: отец поцеловал дочь в маковку
Даже в полночь в аэропорту было людно. Джоэл сидел поодаль. Увидев Каролину встал и взял у нее сумку. Каролина не сопротивлялась. Джоэл нагнулся и поцеловал ее.
– Привет, – сказал он. – Выглядишь усталой.
Джоэл уложил сумку в джип. Сели в машину, пристегнулись, но Джоэл не заводил мотор.
– Что случилось? – спросила Каролина.
– Я должен тебе кое-что сказать. – Он повернулся к ней: – Хотел дома, но лучше сейчас.
Каролину обуяла сонливость.
– Ладно.
– Вчера вечером я встречался с Дереком и Джеем… у меня и мысли не было… но… я познакомился с девушкой и… извини… привел ее домой.
– Ладно. – Каролина кивнула и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза.
Часть четвертая
Июль. Смерть от воды
33
Как обычно, первыми исчезли пороги – река обнажила белые округлые валуны, похожие на обглоданные кости, и заостренные камни, которые десять тысяч лет назад притащил ледник, прописав их на илистом каменистом дне. На возникшем мелководье бродили три старика с металлоискателями – по слухам, некогда здесь затонул паром с рудничными сокровищами. Старики прочесывали открывшееся дно и, прислушиваясь к писку в наушниках, мечтали о древних монетах и серебряных самородках, но были бы рады и позывному от старого плуга или автомобильного остова – всякой загадке, которой так не хватало в их жизни. Как все люди, они слишком поздно поняли, что загадка – ключевой интерес земного существования, отвлекающий от мыслей о его неизбежном финале. Человек увлекается и остывает, увлекается и остывает – в конце концов этот алгоритм его и приканчивает. Но старики не делились друг с другом печалью. Кивая и настороженно вскинув бровь, они брели по сверкающему мелководью, выставив металлоискатели, точно трости слепцов, и были равнодушны к глубоким местам, где жизнь продолжалась: речное полотно, взрезанное пловцами, рыболовами и лодками, взрывалось крохотными призмами, осыпавшимися дождем.
