Комната Вагинова - Секисов Антон
Сеня толкает дверь еще раз, уже безо всякой надежды — и внезапно она открывается. Заметавшись, он решает бежать к Сенной площади. На улице, как всегда, никого. Огромные массы снега осели и потускнели, под ногами жидкая грязь. Сеня летит вперед не оглядываясь. Он не знает точного направления — ему просто нужно добежать до толпы, до свидетелей. Впрочем, ничто не помешает Артему напасть у всех на виду. В этих краях постоянно кто-то дерется, валяется без сознания, истекает кровью, кто-то кого-то куда-то тащит.
Сеня не слышит шагов за собой из-за гула в ушах, он задыхается, заливается пóтом. Бег — это что-то противное его существу: все органы сходят с привычных мест, переворачиваются и колотятся о ребра. Возникает предчувствие, что Артем его догоняет и сейчас Сеню стукнут по голове — от этого в затылке теплеет. Впереди виднеется перекресток с двумя пешеходными переходами. На нем стоят какие-то люди. Сеня снова принимает решение заорать, но решить — одно, а другое — осуществить. Изо рта вырываются только хрип и слюни.
Сеня притормаживает у светофора. Под ногами — огромная черная лужа, в которой медленно тают куски льда, как самое неаппетитное в мире мороженое. Лужа слишком глубокая, чтобы переходить ее вброд, — нужно прыгать. Сеня скользит взглядом по поверхности и замечает в воде силуэт с щупальцами. «Все водоемы сообщаются между собой». Услышав голос отца, Сеня отшатывается, бросается в сторону — и через секунду его сбивает машина, совершавшая поворот. Водитель, молодящийся дед лет семидесяти в кожаных перчатках и куртке, не успевает притормозить. Сеня подлетает и ударяется головой сперва о капот, а потом об асфальт.
Сеня лежит и смотрит на небо, пока вокруг головы образуется лужица крови. Краски бледнеют, и лица людей, которые склонились над ним, превращаются в однородную массу. Сеня вдруг вспоминает строки, которые декламировал Сергачев:
Никогда не знаешь, о чем будешь думать в последний момент. В последний момент перед погружением в абсолютную черноту, переходом в состояние биомусора. Почему-то в такую торжественную минуту к Сене приходят эти стихи. Видимо, в них что-то есть — нечто ценное, заставляющее задуматься, порождающее смутное беспокойство в душе.
Люди, склонившиеся над Сеней, выражают с видом специалистов разнообразные мнения. Нужно подложить куртку под голову и накрыть пледом. Нужно ее приподнять. Нужно перенести в машину. Ни в коем случае нельзя никуда нести, ничего поднимать и вообще трогать. У парня может быть перелом основания черепа. Ты слышал тот жуткий треск? Эй, брат, сколько пальцев показываю? Как тебя зовут? А как зовут маму? Бедный мой мальчик! Ну что же ты так? Видели, ведь он сам выскочил на дорогу! Я ехал по правилам.
Сеня отключается и приходит в себя на носилках. Он в машине скорой, и на него смотрит фельдшер с нечеловечески длинными ресницами, которыми она непрерывно хлопает. Она говорит: «Все будет в порядке» — и ее голос звучит с притворной беспечностью. В детстве Сеня разбил голову, неудачно съехав с горы на снегокате. Его везли на скорой, и мама, держа Сеню за руку, говорила с ним тем же голосом: «Все будет в порядке». Ну да. Сеню держали за руки и за ноги, повсюду была кровь, а мама повторяла этим невозмутимым тоном: «Все будет в порядке. Мы просто едем в парк развлечений».
Рядом с фельдшером и ее ресницами сидит молодой и худой медбрат с до прозрачности бледным лицом. А по другую руку — Артем. Он обеспокоенно теребит бороду и смотрит на Сеню с глубокой тоской. Артем наклоняется к женщине с нечеловеческими ресницами, чтобы спросить:
— Почему мы так долго едем?
— Едем за город. Все больницы забиты из-за короны, — поясняет медбрат. Артем издает непроизвольный всхлип, хотя его лицо по-прежнему не выражает эмоций.
Когда появилась скорая, Артем стал напрашиваться, чтобы его взяли сопровождать Сеню. Артем выдал себя за его лучшего друга — лучшего и единственного, с первых дней жизни, самого близкого человека на свете. Артем должен проконтролировать, чтобы Сеня ничего не сболтнул. Красноречие, умение убеждать — не самые сильные стороны Артема. В разговоре с фельдшером он слишком разнервничался и заговорил бессвязно, вдруг стал заикаться и подвывать, чего за ним прежде не наблюдалось. Фельдшер посмотрела на Артема с опаской, но все же, подумав, пустила в салон.
Очутившись в скорой, Артем осознал, что совершил ошибку. Сеня очень сильно ударился головой и вряд ли сможет выговорить даже свое имя. А если он и окажется в состоянии сообщить про пленницу в коммуналке, все решат: парень бредит, называет случайно пришедшие в голову слова. Теперь выясняется, что скорая везет Сеню за город — поездка сильно затягивается, и за это время Нина может прийти в себя. За окном мелькают фрагменты каркаса, напоминающие гигантских стальных богомолов — Артем догадывается: скорая едет по ЗСД. В это время Сеня приподнимается и глядит на Артема выпученными, полными ужаса глазами.
— Ну-ну, не бойся, — медбрат наклоняется и кладет руку на бедро Сени. — Мужчина должен держать удар, воспринимать такие вещи стоически. Случилось — значит случилось. На все воля Божья, как говорится. Я прав?
Артем присматривается к худенькому, до прозрачности бледному медбрату, и Артему приходит в голову, что большинство пассажиров скорой принимают медбрата за ангела. Скорая добирается до больницы спустя почти час, а потом встает в пробку из скорых. За это время Сеня несколько раз отключается и приходит в сознание. Артем постепенно утрачивает невозмутимый вид: выщипывает волосы из бороды, нервно постукивает ногой, кусает губы.
— Долго еще ждать? — интересуется он.
Фельдшер пропускает вопрос мимо ушей, а медбрат одаривает Артема нежной улыбкой.
— Просто у меня срочное дело, — продолжает Артем.
Медбрат улыбается шире.
— А ведь вы говорили, что это ваш лучший друг. С первого дня вместе, правильно помню?
— Да-да.
— А я бы подумал, что вы его старший брат. Или даже отец, простите. Ваш лучший друг очень молодо выглядит.
До Артема доходит, что он не очень умело врал, когда уговаривал взять его вместе с Сеней. Артем лет на десять постарше соседа, да к тому же у Сени совсем юношеское, невинное лицо. Лицо человека, который прожил жизнь без единого потрясения. Но теперь это все неважно, главное — побыстрее сбежать.
Наконец они оказываются в приемном покое. Это мрачное вытянутое помещение с низкими потолками. Все сиденья заняты стонущими или безмолвно страдающими людьми. Несколько человек явно находятся на грани жизни и смерти, у одного из спины торчит нож, и этому мужчине неудобно сидеть — он так и эдак крутится на скамейке. Единственное пустующее сиденье заляпано кровью, и ее энергично вытирает уборщица. Во все стороны брызжет порозовевшая мыльная пена. В коридоре стоят носилки с людьми, укрытыми покрывалами. Туда-сюда бегают врачи, сотрудники больницы и родственники пациентов. Все они задевают носилки, и те катаются из стороны в сторону. Десятки людей, не подающих признаков жизни, лежат под грубыми шерстяными пледами.
Медбрат сопровождает Артема к освободившемуся месту и протягивает анкету.
— Только не убегайте, — просит медбрат. — Это же ваш лучший друг. С первого дня жизни! Просто фантастика!
Медбрат глядит на Артема с издевкой: точно так же на него смотрела аптекарша, когда предлагала купить маску для похода в кино. Поневоле поверишь в заговор, в котором участвует все население Петербурга. Мужчина напротив Артема откровенно хохочет. Этот мужчина выглядит как преподаватель творческой дисциплины, сидящий на стимуляторах нервной системы. Нога у него забинтована до колена, и сквозь толстый бинт проступает кровь. Мужчина смотрит на телефоне выступление юмориста Михаила Задорнова. Тот называет иностранные слова, разлагает на части и находит в каждой из этих частей русские корни. Мужчина смеется в кулак над филологическими изысканиями покойного юмориста.
