Б-11 - Рой Олег Юрьевич

Из последних сил Игорь перевернулся набок. Он хотел вырвать, но, видимо, было нечем. Зато он увидел, что стена состоит из той же массы, что и потолок, а еще понял, почему в помещении светло – на стене было несколько хаотично разбросанных пятен, фосфорецирующих мертвенным зеленоватым светом…

– Так, я вижу, Вы очнулись, – произнес кто-то тихим, но четким голосом. – Добро пожаловать в ад, дружище.

Игорь рывком сел, машинально оглянувшись по сторонам, но говорившего не увидел.

– Кто Вы? – спросил он. – Где я?

– Я же сказал – в аду, – ответил голос. – В преисподней, чистилище, тартаре, лимбе – зовите, как хотите, хотя точное название этого места эреб эш-сахату.

Где-то Игорь уже это слышал:

– Эреб Кибаль? – спросил он. Его собеседник рассмеялся, причем одновременно на несколько голосов, и Игорь понял, кто говорит с ним.

Понял – потому что увидел на потолке и стенах несколько ртов, искривленных сардоническим смехом.

– Эреб эш-сахату, – повторил голос. – Эреб Кибаль – это ниже, и туда не попасть просто так. Но у Вас конкретно есть шанс – если элькибаль белети сочтут Ваше тело достойным принять одного из них.

– Мое тело? – переспросил Игорь. – Но мне оно и самому нужно. С чего Вы взяли, что я вам его уступлю? Вы ведь это имели в виду?

– А у Вас есть выбор? – спросило нечто. – Вы встретились с моими детьми, с самым слабым выводком – и проиграли, хотя их там было немного. А сейчас вы здесь, в преддверии ада – и что Вы собираетесь противопоставить им? Посмотрите вокруг!

Свет стал ярче. Игорь увидел, что страшная масса занимает только часть помещения – вернее, длинного туннеля с арочным сводом. А за пределами этой жуткой живой комнаты стояли и свешивались с потолка десятки, сотни, тысячи таких же чудовищ, как те, что атаковали их с Таней. Были здесь еще какие-то твари, плохо различимые в темноте, намного крупнее тех, с которыми Игорю уже пришлось сражаться. И все это двигалось, мерцало, извивалось, как черви в разорванном брюхе дохлой лошади. И бормотало – на странном, непонятном и зловещем наречии, из которого, наверняка, и пришли слова «эреб кибаль» и «эреб эш-сахату».

Игорю было страшно, даже не так – ужасно страшно. Страшно до онемения. Он понял, что попал в самое логово чуждой человеку, разумной и враждебной жизни. Он в окружении созданий, которые не могут существовать, но живут, и даже думают – но что за мысли копошатся в мозгах этих тварей, как черви в брюхе дохлой лошади?!

Но, как подснежник сквозь ледяную корку, сквозь сковавший душу Игоря страх пробивалась одна – единственная мысль: нельзя сдаваться! Скорее всего, он погибнет, может, уже скоро и наверняка мучительно; но выказывать свой страх перед этим…

– Жаль, нет ружья… – пробормотал Игорь.

– И много бы Вы навоевали? – ехидно спросила живая комната.

– …а еще лучше – пояса шахида, – продолжил Игорь. – Хотелось бы устроить здесь маленький джихад. Кстати, как для инфернального чудовища, Вы прекрасно говорите по-русски.

– Спасибо, – ответила комната, – я вообще полиглот. Изучение иностранных языков лучше всего проводить, поглощая носителя языка, а я их довольно много… интегрировал.

– Кстати, а как Вас зовут – то? – спросил Игорь, удивляясь самому себе: он находился в… даже эпитета не подберешь, чтобы описать, насколько все было плохо – и, вместо того, чтобы рехнуться от ужаса, ведет беседы с разумной комнатой, или что это за тварь? – Меня Игорем, например.

– У меня этих имен, как блох на вшивой барбоске, – «комната» вновь рассмеялась своими многочисленными ртами; Игорь различал все больше деталей – например, глаза, смотревшие на него с разных сторон – не все они были человеческими. – Таких, как я, называют «гекатонхейр», в честь одной дамы, которая сейчас не с нами, но, как я понимаю, собирается вернуться со дня на день. Она, видишь ли, нас создала. Сейчас я это помню плохо, если честно – у меня хоть и сотни мозгов, но несколько тысяч лет в памяти откладываются таким толстым слоем, что нужное сразу не найдешь. Я ведь постоянно умираю и возрождаюсь.

Гекатонхейр? Определенно, что-то знакомое…

– Так ты такой не один? – спросил Игорь. – А остальные где?

– Конечно, не один, нас трое таких, – ответил гекатонхейр с непонятной гордостью. – Я вспомнил, меня зовут Биарей, но ты можешь звать меня Борей.

– Окей, Боря, – кивнул Игорь, заметив, что существо перешло на «ты». – А эти, хвостатые – они тоже разумные?

– Мантикоры? – уточнил Биарей, – ты, вроде, с остальными еще не виделся. Разумны, но глупы, как пробки. Размножаются, жрут друг друга и все, что под руку попадет, как крысы. Камушки любят… на бриллиантовом своде их тысячи, ползают по нему, повторяя: ай-аттуки! Мр-амару аттуки!

– И что это значит? – спросил Игорь.

– «Мое! Все мое!» – ответил Биарей. – Толку-то им с этих камней… кстати, забыл сказать: ты можешь ходить, где хочешь. Проголодаешься – только намекни, найдем, чем тебя накормить. Захочется съесть кого-то из д’тупсу – пожалуйста, угощайся…

«Что все это значит? – думал Игорь. – Что такое д’тупсу?» Сказал он, однако, другое:

– Не думаю, что мне тут захочется есть.

– Понимаю, – ответил Биарей. – Твои эстетические представления о еде не совпадают с тем, что ты видишь. Ничего, это изменится, пару дней не пройдет, как начнешь ловить мелких и сгрызать с них лица, были уже прецеденты…

– Интересно, какие? – вырвалось у Игоря. – И, кстати, я не понял, откуда такое гостеприимство? Если честно, я думал, что меня захватили, как продзапас…

М-да… смех гекатонхейра оказался пугающим. Стены живой комнаты усеяли смеющиеся рты; многоголосый хохот раскатами грома несся по пещере, и «мантикоры», как их назвал Биарей, как показалось Игорю, в ужасе шарахались от источника звука.

– Ну, кто же станет есть Варакью-бела? – сказал Биарей. – Знаешь, Игорь, я тебе даже завидую… немного. Все-таки, мое существование можно было бы назвать жалким – я уже пять тысяч лет здесь торчу, умирая и возрождаясь, старый и молодой одновременно. Одинокий – но в хорошей компании. И все-таки, это не то. А ты – конечно, окажешься в Эреб Кибаль, но какая-то часть тебя сольется с белом элькибаль. И сможешь вырваться, наконец-то, из этого мрачного места, чтобы отмстить владыкам небес за многотысячелетние унижения…

– Меня никто не унижал, – буркнул Игорь. – Тем более – тысячу лет. И потом – кто сказал, что я буду участвовать в каких-то ваших авантюрах? Может…

– Не может, – возразил Биарей. – Когда твое тело будет готово принять одного из владык бездны, он обменяется с тобой душами… но не полностью. Какая-то часть тебя разделит с ним вечные страдания в эреб кибаль, а другая – вместе с ним присоединится к нашему владыке Бел Энгралу в его мести.

– Кхм, – откашлялся Игорь. – А что значит: «когда мое тело будет готово»? Вы его запечь в печке решили или сварить?

Биарей опять рассмеялся:

– А ты крут, мужик! Я не так давно присоединил одного туриста, отбившегося от группы, так что не удивляйся, что я шарю в современном сленге. Понимаешь, Игорь, человеческое тело, даже такое, как у тебя, не может просто так принять в себя владыку бездны. Слишком разные принципы существования, хотя и общего много. В общем, тело надо подготовить, и мы этим уже немного занялись. Белет Эршигаль, та, что породила меня, сама будучи не-рожденной, сделала меня тем-кто-меняет-сущность. Не так, как это делают д’тупсу, это можно сравнить с заразой, с болезнью, я же умею делать это целенаправленно. Расстегни рубаху, пожалуйста.

– В смысле, куртку? – уточнил Игорь. – Кстати, если ты собрался как-то меня менять, то…

– Я уже начал, – ответил Биарей, – пока ты был в отключке. Хочу, чтобы ты убедился.

– Хорошо, – кивнул Игорь. – Я посмотрю. Но только попробуешь меня тронуть, я тебе хобот оторву!

– Нет у меня хобота, – ответил Биарей, открыв сразу множество глаз со всех сторон – вероятно, чтобы видеть, как Игорь расстегивает рубаху. – Но, если хочешь, могу отрастить.