Майкл Коннелли - Свинцовый вердикт (сокращ.)
— Что вы на это скажете, мистер Голанц? — спросил судья.
— Абсурд. Все, что мы смогли установить, содержится в материалах обвинения. И я хотел бы спросить, почему мистер Хэллер не уведомил нас о существовании этой статьи еще вчера.
Я бесстрастно уставился на Голанца:
— Если бы я знал, что вы свободно владеете французским, то отдал бы вам ее сразу, Джефф. А перевод статьи мне принесли лишь сегодня, за десять минут до того, как я приступил к перекрестному допросу.
— Ну хорошо, — сказал судья. — Что вы собираетесь предпринять для проверки этой информации, мистер Хэллер?
— Я собираюсь попросить моего детектива заняться работой, которую управление шерифа должно было проделать еще шесть месяцев назад.
— Разумеется, мы тоже все проверим, — добавил Голанц.
Судья поднял вверх руку.
— Хорошо, — сказал он. — Мистер Хэллер, я разрешаю вам использовать эти сведения для защиты вашего клиента — при условии, что вы проверите истинность сказанного в статье и личность названного в ней Иоганна Рильца. Думаю, вопрос исчерпан, джентльмены.
Судья откатился в кресле на свое обычное место, мы с Голанцем вернулись на свои. Висевшие в зале суда часы показывали без десяти пять.
Я взошел на кафедру.
— Ваша честь, я намереваюсь в самом скором времени провести расследование деятельности мистера Рильца во Франции. Пока же у меня больше нет вопросов к детективу Киндеру.
Я сел. Судья отпустил присяжных до следующего дня.
Я посмотрел, как они покидают зал, потом повернулся, чтобы взглянуть на тех, кто в нем сидел. Все трое Рильцев смотрели на меня злыми, мертвыми глазами.
Киско позвонил мне домой в десять. Сказал, что он в Голливуде, неподалеку от меня, и хотел бы зайти. И добавил, что у него есть кое-какие новости насчет присяжного номер семь.
Повесив трубку, я сказал Патрику, что собираюсь выйти на веранду, поговорить с глазу на глаз с Киско. Затем надел свитер, взял папку, которую показывал в этот день судье, и отправился на веранду дожидаться детектива.
Над холмами горел, точно домна, Сансет-Стрип. Этот дом я купил в самый прибыльный год главным образом ради открывавшегося с веранды вида на город. Он никогда не переставал завораживать меня, ни днем ни ночью.
— Привет, босс.
Я вздрогнул. Киско поднялся на веранду и зашел ко мне за спину, а я этого даже не услышал. Должно быть, он заехал по Фэйрфакс-авеню на холм, заглушил мотор и спустился к дому накатом.
Я указал ему на маленький столик и кресла, стоявшие под свесом крыши. Он сел, заглянул в окно гостиной. Там работал телевизор — Патрик смотрел канал, посвященный экстремальным видам спорта. Какие-то люди делали сальто на снегоходах.
— Это что, спорт? — спросил Киско.
— Похоже что так — для Патрика.
— Как у тебя с ним все складывается?
— Нормально складывается. Да он здесь и всего-то на пару недель. Так расскажи мне о седьмом номере.
— Прямо к делу? Ладно. — Он завел руку за спину, достал из заднего кармана маленький блокнот. — Его зовут Дэвид Максуини, и почти все, что он указал в «джи-ведомости», вранье.
Заполнение «джи-ведомости» составляло часть процесса voir dire: кандидат в присяжные указывал в ней свое имя, профессию, почтовый индекс и отвечал на основные вопросы. В случае нашего процесса имя исключалось.
— Приведи примеры.
— Ну-с, согласно почтовому индексу, живет он в Палос-Верде. Вранье. Я проследил этого парня до его квартиры на краю Беверли, прямо за Си-би-эс. — Киско указал на юг, в сторону здания телецентра Си-би-эс. — Один мой знакомый проверил номерной знак его пикапа — Дэвид Максуини проживает как раз по этому адресу. Потом этот знакомый отыскал его водительские права и прислал мне фото. Фамилия нашего дружка — Максуини.
— Ты же черт знает как наследил, Киско.
— Спокойнее, приятель. Мой знакомый посылал все с чужого компьютера, а пароль он выклянчил у своего старика-лейтенанта. Так что с этой стороны нам ничто не грозит, понятно?
Коп крадет у копа. Почему меня это не удивляет?
— Хорошо, — сказал я. — Что еще?
— Еще мы проверили его заявление, что он никогда не попадал под арест. Вооруженное нападение в девяносто седьмом и сговор с целью совершения мошенничества в девяносто девятом. Правда, насколько мне известно, осужден ни разу не был.
Интересно было бы узнать, каким это образом в делах о вооруженном нападении и мошенничестве удалось обойтись без обвинительных приговоров. Впрочем, я понимал и другое: просмотреть эти дела, не предъявив удостоверения личности, Киско не мог.
— Ладно, это мы пока оставим. Что-нибудь еще?
— Да. Я же тебе говорю, по-моему, этот малый не написал ни слова правды. Указал, что он инженер, работает в «Локхиде», а в телефонном справочнике этой компании никакого Дэвида Максуини не значится. — Киско поднял перед собой обе ладони. — Так что происходит? Только не говори мне, что сукин сын обвинитель подсадил в жюри присяжных своего человека.
— Я тебе лучше ничего говорить не буду. Он с кем-нибудь встречался?
— Пока нет. Но я и ходил-то за ним всего лишь с пяти.
— Ладно, Киско, ты отлично поработал. Теперь оставь его и вернись вот к этому. — Я пододвинул к нему папку.
Он хитро улыбнулся:
— А что ты сказал судье?
Я и забыл, что он присутствовал в зале суда.
— Сказал, что повторю поиски и попробую подключить к делу французов. Я даже заново отпечатал в воскресенье ту статью, чтобы на распечатке стояла свежая дата. Где твоя переводчица?
— Да, наверное, в общежитии, в Вествуде. Я ее через Сеть нашел, она тут учится по обмену.
— Ну так вот, позвони ей и попроси встретиться с тобой, потому что сегодня тебе потребуется перевод. В Париже сейчас сколько — на девять часов больше, чем у нас? В полночь начни обзванивать всех жандармов, которые занимались делом о торговле наркотиками, и уговори одного из них прилететь сюда. Денег не жалей. Чем скорее он здесь окажется, тем лучше.
— Когда договорюсь с кем-нибудь, позвонить тебе?
— Нет. Мне нужно отоспаться. Позвони завтра утром.
Глава четырнадцатая
В понедельник утром я надел костюм от Корнелиани. Я сидел рядом со своим клиентом, готовый приступить к представлению доказательств его невиновности. Джеффри Голанц тоже сидел за своим столом и был готов воспрепятствовать моим усилиям. Зал снова был набит битком. А вот стоявший перед нами судейский стол пустовал. Судья засел у себя в кабинете и уже почти час занимался там непонятно чем. Что-то случилось, но что именно, об этом нас пока не уведомили. Я видел, как судебные приставы провели в кабинет судьи незнакомого мне мужчину, а затем вывели его оттуда.
— В чем дело, Джефф, как вы думаете? — наконец спросил я у Голанца через разделявший нас проход.
Голанц повернулся ко мне. Он снова был в черном костюме, но, поскольку обвинитель надевал его каждый день, импозантным этот костюм больше не казался. Голанц пожал плечами:
— Понятия не имею.
Обвинение излагало свои доводы всю предыдущую неделю. Я провел пару длинных перекрестных допросов его свидетелей, однако большую часть этого времени занял все-таки Голанц, изо всех сил старавшийся уничтожить моего клиента. Почти целый день он продержал на свидетельском месте медицинского эксперта, излагавшего душераздирающие подробности того, как и когда умерли жертвы преступления. Еще полдня он допрашивал личного бухгалтера Уолтера Эллиота, который рассказывал о том, сколько денег должен был потерять ответчик в случае развода. И почти столько же времени он терзал технического эксперта управления шерифа, давшего показания о том, как он обнаружил на руках и одежде Эллиота значительное количество пороховой гари.
В промежутках Голанц проводил более короткие допросы менее важных свидетелей, а пятницу закончил попыткой выжать из присяжных слезу — женщина, с которой Митци Эллиот дружила всю жизнь, рассказала о том, как Митци поделилась с ней планами развода, о последовавшей за этим стычке супругов и о синяках, которые она видела на руках у Митци на следующий день. Свидетельница плакала и никак не могла остановиться.
В этот понедельник инициатива должна была перейти к защите. Я провел выходные, готовя к даче показаний двоих своих главных свидетелей — специалиста по пороховой гари и сильно страдавшего от разницы во времени капитана французской полиции. Теперь я готов был приступить к работе, да вот только судьи на месте не было.
— Что происходит? — шепотом спросил Эллиот.
Я пожал плечами:
— Мне об этом известно не больше вашего.
Лоб Эллиота рассекала глубокая морщина. Он понимал: случилось нечто непредвиденное. Я снова оглянулся на зал и только теперь заметил, что несколько мест за спиной обвинителя пустуют. Немцы отсутствовали. Я уже собрался спросить у Голанца, куда они подевались, когда к перегородке подошел облаченный в форму полицейский и поманил его к себе, помахав какой-то бумажкой.
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
