Майкл Маршалл - Измененный
Я посмотрел на дату у нее под пальцем. Затем на цифры в углу самой фотографии.
Они отличались.
— Погоди! — сказал я. — Судя по цифрам на фотографии, она сделана вечером двенадцатого, во вторник. А в информации EXIF стоит одиннадцатое. Это был понедельник.
— Вот об этом я и толкую.
— Но погоди… погоди минутку, — сказал я, начиная понимать. — Вечером в понедельник я был со Стефани в ресторане. Весь вечер. С самых сумерек. Значит, если фотографии сделаны в понедельник, они никак не могут быть сделаны мною, и она должна об этом узнать.
Кассандра вскинула руку.
— Не надо так волноваться. Формат EXIF в настройках камеры все равно что старая добрая наклейка с датой и временем. Если кто-нибудь настроит камеру на неверную дату, то и EXIF выдаст неверную информацию.
— Но я правильно выставляю дату и время.
— Не сомневаюсь. Только ты не сможешь это доказать. Ты ведь мог изменить настройки, прежде чем фотографировать, а потом вернуть обратно, преследуя какие-то личные цели. Эти цифры на самом деле не могут служить доказательством, когда именно сделаны фотографии.
— Но все равно это подозрительно; ведь будь с ними все в порядке, даты бы совпадали. Верно?
— Да. Кто-то подделал дату и время на фотографиях, чтобы привязать их к определенному моменту. Который…
Она вдруг резко замолкла, открыв рот. Хлопнула себя по лбу.
— Ну конечно!
— Что?
Казалось, ей неловко из-за собственной несообразительности.
— Какое слово постоянно попадается тебе на глаза? «Изменен»?
— Они изменили дату, это я понимаю, но…
— Нет, нет, не то. Не только это, дружище. Изменен не какой-то один элемент, даже не несколько. Это настоящий мод!
— Какой еще, к черту, мод?
— Вспомни. Я увлекаюсь играми, помнишь? Компьютерными играми, в режиме реального времени. Это ты должен был понять из наших предыдущих разговоров. Вспоминаешь?
— Да.
Кассандра посмотрела на меня с недоумением.
— И ты правда не знаешь, что такое мод?
— Нет.
— Ладно. Если пользоваться геймерским сленгом, то мод он и есть мод — модификация, — но на самом деле это гораздо больше. Это онтология, изменение всего мира. Это файл или патч, который ты добавляешь в компьютерную игру и который изменяет все окружение игрока — мира вокруг — самым глобальным образом. Идея не нова — появилась еще в шестидесятых, когда народ играл в Средиземье, основываясь на тексте.
— И насколько… изменяет?
— Когда как. Мод оружейный может привести к тому, что у персонажа из средневекового мира вдруг появится неограниченный запас стрел или даже ружье. Мод окружения, к примеру, может выкрасить мир вокруг во все цвета радуги, не останется ни деревьев, ни лошадей, ни гравитации. Понимаешь?
— Но у меня с гравитацией все в порядке, и ружья мне не дали.
— Но ведь что-то изменилось, правда? Некоторые люди стали относиться к тебе иначе из-за того анекдота, которого ты не посылал. Твоя жена уверена, что ты заказал том художественной порнографии — мало того, еще и врешь, — не говоря уже о том, что считает тебя способным подглядывать за коллегой по работе. Люди воспринимают тебя по-другому, ведут себя с тобой по-другому, и в итоге твой мир меняется тоже; события наслаиваются, как снежный ком, и ты с трудом за ними поспеваешь.
Я вникал в то, что она говорит, хотя и медленно.
— Но кому, черт возьми, все это нужно?
— Вот это главный вопрос. Какой-нибудь старый приятель? Собутыльник? Друг, которому известны подробности твоей жизни?
— На самом деле у меня… нет друзей. Таких нет.
— Правда? Никто не приходит на ум?
— Никто. У меня имеются сослуживцы. Есть знакомые. Я читаю блоги. На этом список заканчивается.
— Н-ну хорошо, — сказала Кэсс. — Наверное, тебе стоит об этом подумать. Дружба, она… знаешь, я слышала много хорошего об этой концепции.
Я чувствовал себя уставшим, пьяным и сбитым с толку.
— Пожалуй, мне пора домой. Прямо сейчас. Я должен показать эти даты Стеф, рассказать ей обо всем.
— Должен. Хотя тебя ждет долгая прогулка.
— Всего двадцать минут до машины.
— Честно говоря, приятель, что касается вождения машины, ты сейчас в еще худшей форме, чем раньше.
Она, конечно, была права.
— Ты знаешь номер какой-нибудь фирмы такси?
Кэсс усмехнулась.
— Давай спросим моего доброго друга, мистера Гугла.
И она спросила, и узнала номер, и я позвонил по нему, и там сказали, что вышлют машину.
Тем временем мы открыли еще одну бутылку вина. Нас охватило какое-то нелепое ликование, и в итоге мы снова оказались рядом на полу: я праздновал то, что нашел настоящее доказательство собственной невиновности и что хоть кто-то совершенно точно, безоговорочно, наверняка за меня; она же радовалась, что помогла мне найти это доказательство.
В конце концов голова окончательно затуманилась.
Помню, как из такси позвонили и сказали, что водитель то ли поломался, то ли его похитили, то ли еще что, но они вышлют другого. Помню, была открыта еще бутылка дешевого вина. Помню, как снова звонил по всем телефонам, где могла оказаться Стеф. Помню — бог знает, с какой целью, — делился своими планами подняться по социальной лестнице. Наверное, надеялся, что Кэсс одобрит, а мне теперь стало важно, что она думает обо мне. Та, по-видимому, понимала, что мои честолюбивые замыслы не превратили меня в дьявола во плоти.
Помню, ее телефон звякнул, она посмотрела на экран и не ответила. Я спросил ее, не такси ли приехало. Она сказала: нет, это Кевин.
— А ты ему нравишься, — сказал я. Я надрался до такой степени, что вообразил себя добрым дядюшкой, умудренным жизненным опытом. — На самом деле, ты ему очень нравишься.
— Я знаю. Но из этого ничего не выйдет.
— Не хочешь с ним разговаривать?
— Не сейчас, — сказала она, снова усаживаясь рядом со мной, кажется, немного ближе, чем раньше.
Я помню — но это уже только отрывками, вспышками, возникающими и гаснущими, как будто в памяти вдруг замельтешил стробоскоп, — что в какой-то момент Кассандра привалилась ко мне; помню, смотрел, как она затягивается сигаретой, но смотрел не на ее руку, а на два маленьких светлых полукружья под кистью.
— Мистер Мур… ты заглядываешь мне в вырез?
— Извини, — сказал я.
Она посмотрела на меня, улыбаясь.
— Ничего страшного.
— На самом деле я не имел в виду…
— Думаешь, я тебе откажу?
— Я… женат. И гораздо старше.
— Верно и то и другое. Но я тоже на самом деле не ребенок. Я сама принимаю решения и все такое.
— Я знаю, — сказал я, хотя и чувствовал себя настоящим стариком, крепко обнял Кэсс за плечи, чтобы показать, что воспринимаю ее всерьез.
Потом мы уже почти не разговаривали. Я сидел, наслаждаясь дымом от ее сигареты, теплом ее тела у меня под рукой, а в голове делалось все темнее и темнее; ее дыхание стало размеренным, и в итоге она заснула.
Я так и сидел, обхватив ее почти невесомое тело — ось, на которой в тот миг держался мир.
Прошло немного времени, Кэсс проснулась, сонно улыбнулась мне и встала с пола. Подошла к двери в спальню, остановилась на мгновенье, чтобы обернуться и посмотреть на меня.
Я снова провалился в сон, в какой-то момент очнулся, понял, что лежу на полу, а передо мной пачка ее сигарет. Подчиняясь первому импульсу, я взял сигарету, прикурил и жадно затянулся. Не помню, было мне приятно или нет, не помню даже, докурил ли до конца.
Глава 25
В два ночи Хантер вошел в спящий жилой комплекс и открыл дверь квартиры на втором этаже. Все здесь выглядело точно так, как он и оставил. Он подошел к креслу, опустился в него и какое-то время сидел в темноте. Вокруг тишина. Все в этот час спали. За раздвижными дверьми в глубине гостиной он видел теннисные корты. В одном из домов напротив горел свет, но был тусклым — какой-то ночник, который успокоит ребенка и поможет ему (или ей) дойти ночью до уборной. Хантер наблюдал десять минут, но так никого и не увидел. Гипотетический ребенок спит, ни о чем не подозревая.
Хантер обернулся, чтобы оглядеть комнату. На стене висел холст. К нему были приклеены кусочки кораллов, водоросли и несколько ракушек. В темноте те похожи на чернильные кляксы. Интересно, как давно Хейзел Уилкинс создала это панно, откровенно и без истерик воссоздающее мир, в котором она жила, отказавшись от того телешоу, какое продолжало разыгрываться на заднем плане. Эти обитатели океана, некогда живые и подвижные, а теперь застывшие, как будто отрицали саму мысль о переменах, о возможности продолжения, и крошили мир на бесконечные обломки настоящего момента.
Они здесь.
Они все еще здесь.
И он тоже. Хантер закрыл глаза, и перед его мысленным взором всплыла шумная картинка, наполненная движением. Он немного наклонил голову вперед и уронил ее на руки.
