Тесс Герритсен - Звонок после полуночи
— Я нашел информацию о Саймоне Дэнсе.
Ник схватил конверт. В нем лежало два листка.
— О боже! Взгляни на это! — Ник передал бумаги Саре.
Это была копия заявки на визу шестилетней давности и низкокачественная копия фотографии в паспорте. Глаза этого человека были ей знакомы. Но если бы Сара увидела этого человека на улице, она бы не задумываясь прошла мимо.
Сердце Сары учащенно забилось.
— Это Джеффри, — тихо сказала она.
Уэс кивнул:
— По крайней мере, так он выглядел шесть лет назад. Когда его звали Дэнс.
— Как тебе удалось это достать? — спросил Ник.
— Кто бы ни стер файл Джеффри Фонтейна, он не позаботился о файле Дэнса. Возможно, потому, что файл слишком старый. Может, они решили, что раз его лицо и имя изменились, то это не имеет смысла.
Сара посмотрела на следующий лист. Согласно ему, у Саймона Дэнса было германское гражданство и прописка в Берлине. По профессии он значился архитектором. Был женат.
— Зачем он хотел получить визу? — спросила Сара.
— Это была туристическая виза, — ответил Уэс.
— Но зачем?
— Может, он хотел посмотреть достопримечательности.
— Или узнать свои возможности, — добавил Ник.
— Вы проверяли его берлинский адрес? — спросила Сара.
Уэс кивнул:
— Этого дома больше нет. Его снесли в прошлом году, чтобы построить на его месте многоэтажку.
— Тогда получается, у нас нет никаких зацепок, — сказал Ник.
— У меня остался еще один источник, — ответил Уэс. — Один мой старый друг, который раньше работал на ЦРУ. В прошлом году он вышел на пенсию. Ему надоела работа шпиона. Возможно, он что-то знает о Саймоне Дэнсе. Или о Волхве.
— Я надеюсь, — ответил Ник.
Уэс поднялся:
— Послушайте, я не могу здесь долго задерживаться. У меня возле дома стоит тот фургон. Позвоните мне завтра около полудня. К тому времени я что-нибудь найду.
— По той же схеме?
— Да. Дай мне пятнадцать минут после твоего звонка. Я не всегда могу сразу же добраться до таксофона. — Уэс посмотрел на Сару. — Давайте надеяться, что скоро все разрешится. Наверное, вы уже устали скрываться.
Сара кивнула и посмотрела на двоих мужчин, что сидели с ней за одним столом. Она устала не от недостатка сна, не от голода и даже не из-за страха. Сара устала потому, что не знала, кому можно доверять.
— Ты была такой молчаливой, — заметил Ник. — Что случилось?
Они шли обратно к пансиону. Наступила ночь, и город загорелся разноцветными огнями. А Саре хотелось оказаться в темноте, где-нибудь подальше от движения транспорта и неоновых афиш. Она посмотрела на небо, но звезд не было видно. Над городом висел серый туман, который отражал огни города.
— Я не знаю, Ник, — вздохнула Сара.
Она остановилась и повернулась к нему. Они стояли под афишей, которая загоралась то красным, то белым светом, и это мерцание отражалось на лицах Сары и Ника. Его глаза были беспросветно темными. Глаза незнакомца.
— Могу ли я доверять тебе, Ник?
— О, Сара! Что за глупый вопрос?
— Если бы мы только встретились как-то по-другому! Если бы мы были такими же, как все…
Ник мягко прикоснулся к щеке Сары, желая ее успокоить:
— Что было, то было. Начнем с этого. Просто доверься мне.
— Я доверяла Джеффри, — прошептала Сара.
— А я — Ник, помнишь?
— А кто такой Ник О'Хара? Вот о чем я иногда задумываюсь. Я задумываюсь, настоящий ли ты, сделан ли ты из плоти и крови. Я боюсь, что однажды ты просто исчезнешь.
— Нет, Сара. — Ник заключил ее в объятия. — Через некоторое время ты перестанешь задумываться над этим. Ты поймешь, что я настоящий. Может, для этого потребуется год, два или даже десять лет. Но ты научишься доверять мне.
«Доверять? — мысленно повторила Сара с горечью. — Доверие — это что-то, чему мы учимся с детства, это что-то, что нас окутывает и согревает, как одеяло. Это одна из самых жестоких иллюзий нашей жизни». Сара уже переросла этот этап. Она поняла, что на самом деле все люди одиноки.
Но Сара не переросла любовь и потребность в близком человеке.
Через некоторое время, когда они стояли обнявшись в своем номере, Сара поймала себя на том, что пытается запомнить каждую черточку Ника: его улыбку, смех, запах его кожи. Где-то заиграл фонограф. Звучала какая-то немецкая песня, которую пела женщина с грустным хрипловатым голосом. Это была песня для темного, полного сигаретного дыма кабаре. Музыка лениво лилась в ночи сквозь открытое окно.
Ник выключил свет. Наполненная печалью песня была песнью расставания, прощанием. Сара будет хранить эту песню в своем сердце до конца своих дней. А потом сквозь темноту к ней подошел Ник. Печаль песни возрастала с каждой нотой. Сара прижалась к Нику. Она чувствовала, как он пытается понять, что не так. Как бы она хотела все ему рассказать! Сара любила Ника. И только сейчас, когда ее доверие к нему истончилось, Сара поняла это. Она любила его.
Музыка стихла и закончилась. Единственным оставшимся звуком было их дыхание.
— Давай займемся любовью, — прошептала Сара. — Пожалуйста. Сейчас. Давай займемся любовью.
Пальцы Ника скользнули по ее щеке и остановились.
— Сара, я не понимаю… Что-то не так…
— Не спрашивай меня ни о чем. Просто люби меня. Помоги мне забыть. Я хочу забыть.
— О боже, — выдохнул Ник, взяв лицо Сары в свои ладони. — Я помогу тебе забыть…
В ту же секунду Сара ощутила вкус его губ. Тот голод, который всегда горел внутри Ника, вырвался на свободу. Его пальцы скользнули по шее Сары к блузке. Он медленно расстегнул пуговицы, и Сара ощутила его руки и жадные губы на своей груди. Сара смутно помнила, как юбка упала к ее ногам, все ее сознание было сосредоточено на том, что делали губы Ника. Сара опустилась на кровать. Ник лег на нее сверху, почти лишив способности дышать.
— Я хотел тебя с первой нашей встречи, — пробормотал Ник, зарываясь пальцами в волосы Сары. — Мне так хотелось видеть тебя такой. Обладать тобой, чувствовать твой вкус.
С внезапной быстротой Ник стал стаскивать с себя рубашку. Из-за этого одна пуговица оторвалась и упала на обнаженный живот Сары. Ник отодвинул ее и трепетно поцеловал то место, куда она упала. Потом он поднялся и сбросил оставшуюся одежду.
На плечи Ника из окна падал тусклый свет. В полутьме Сара почти не видела его лица. Он был словно тенью, нависавшей над ней. Тенью, которая все больше распалялась от каждого соприкосновения. Их губы нашли друг друга и слились в неистовом поцелуе, слишком страстном, чтобы быть нежным. Ник жадно проникал в рот Сары, а она принимала его и телом, и душой.
Ник вошел медленно, осторожно, как будто боялся сделать Саре больно. Но, поддавшись порыву страсти, он постепенно перестал сдерживаться. Больше он не был Ником О'Харой. Он был необузданным дикарем. И даже после того, как все закончилось, они не переставали ласкать друг друга.
Только когда Ник, обессиленный, лег рядом с Сарой, когда их сердца опять стали биться ровно, только тогда Ник снова задумался над молчанием Сары. Он знал, что Сара хотела его. Она отзывалась на его ласки так, как он не представлял даже в самой смелой фантазии. Просто лежать рядом с ней, ощущать ее голову на своей груди было достаточно, чтобы его огонь разгорелся вновь. Но Ник чувствовал: что-то не так. Он прикоснулся к ее щеке. Она была мокрой. Что-то изменилось.
Позже он спросит Сару об этом. Он заставит ее рассказать, почему она плакала после того, как они излили друг на друга всю свою страсть. Но не сейчас. Сара не готова. А Ник уже снова ее хотел.
Он забыл обо всех своих вопросах. Он забыл обо всем. Для Ника существовала только Сара, теплая и нежная. Завтра он вспомнит, о чем хотел спросить.
Завтра.
— Доброе утро, мистер Корриган. Могли бы мы с вами поговорить?
По тону голоса Уэс понял, что это не дружеский визит. Он выглянул из-за стопки бумаг на своем столе и увидел двоих мужчин, которые стояли на пороге. Один, со взъерошенными волосами, был несколько полноват, другой — высокий, одетый с иголочки. Слишком. Даже для человека из ЦРУ. Они не улыбались.
Уэс прочистил горло:
— Доброе утро, джентльмены. Чем могу помочь?
Высокий сел в кресло и посмотрел Уэсу прямо в глаза.
— Ник О'Хара. Где он?
Уэс чувствовал, как у него немеет язык. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться, но было уже поздно. Он уже себя выдал.
— Э-э-э… Ник О'Хара… — произнес Уэс, отодвигая стопку бумаг. — Разве он не в Вашингтоне?
Полный фыркнул:
— Не играй с нами, Корриган!
— А кто играет? И вообще кто вы, ребята?
— Мое имя Ван Дам, — сказал высокий. — А это мистер Поттер.
«ЦРУ, — догадался Уэс. — О боже, у меня проблемы. Что мне теперь делать?»
Уэс поднялся с кресла, изо всех сил изображая возмущение:
