Робин Кук - Метка смерти
— А я в восемьдесят шестом. А вы, случайно, не помните Джека Стэплтона — учился на вашем курсе?
— Помню. Он слыл одним из лучших баскетболистов в Бард-Холле[6]. Вы с ним знакомы?
— Да, — коротко ответила Лори, не вдаваясь в подробности, и тут же ощутила неловкость от обмана — ну зачем она ни с того ни с сего упомянула его имя? — Он мой коллега по работе в ОГСМЭ.
Они вошли в кабинет Роджера, который, как он и говорил, был скромным. Комната располагалась во внутренней части административного крыла и, соответственно, не имела окон, зато все стены были увешаны фотографиями тех мест, где ему довелось побывать. На многих из них он был в компании либо местных знаменитостей, либо своих пациентов. Лори отметила, что Роджер на всех снимках улыбался, словно фотографии были сделаны во время каких-то праздничных событий. И это особенно бросалось в глаза, потому что лица других людей были маловыразительны.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал он, пододвигая к столу небольшой стул с прямой спинкой. Затем он закрыл дверь кабинета, сел за стол и, откинувшись назад, сложил руки на груди. — Ну так что же вы мне хотели рассказать?
Лори вновь подчеркнула необходимость сохранять ее имя в тайне, и Роджер заверил ее, что ей нечего бояться. С определенной осторожностью Лори рассказала ему ту же историю, что и Сью. Только на этот раз ока использовала определение «серийный убийца». Закончив свое повествование, сна положила перед ним листок с четырьмя именами.
За весь ее монолог Роджер не проронил ни слова — лишь неотрывно смотрел на нее со все возрастающим вниманием.
— Не могу поверить, что вы решились все это рассказать, — сказал он наконец. — И я вам безгранично благодарен за это.
— Совесть не давала мне покоя. Возможно, когда я получу копии медицинских карт или возникнут какие-нибудь сюрпризы из токсикологии, мне придется извиняться и брать свои слова назад. Что ж, в этом случае я буду чувствовать себя самым счастливым человеком. Но сейчас я уверена, что творится что-то неладное.
— А удивлен и так благодарен вам за доверие, потому что я по тем же самым причинам оказался здесь в роли назойливой мухи. Я поднимал вопрос об этих случаях на заседаниях комиссии по исследованию причин заболеваемости и смертности и всякий раз натыкался па возражения, упреки и даже негодование со стороны главврача. Правда, к тому времени я не располагал результатами аутопсии, поскольку мы их и не получали.
— Ни одно из этих дел официально еще не закрыто, — объяснила Лори.
— Как бы там ни было, — продолжал Роджер, — меня все это беспокоило уже с самого начала — со случая с Московицем. Однако главный врач наложил запрет даже на обсуждение этой темы, опасаясь утечки информации в прессу: ведь под вопрос могла быть поставлена эффективность реанимации. Во всех этих случаях дежурные бригады не добились и намека на сердцебиение.
— А какое-нибудь расследование было?
— Ничего. Вопреки всем моим настоятельным рекомендациям. Я и сам по мере возможности пытался этим заниматься, но у меня связаны руки. Проблема в том, что у нас низкие показатели уровня смертности — ниже двух и двух десятых процента. Руководство объяснило, что стоило бы обеспокоиться, если бы они поднялись до трех — стандартной тревожной отметки. И все остальные члены комиссии с ним согласны, и даже адвокат. У них нет и тени сомнения, что эти случаи трагические, но неизбежные. Иными словами — все в пределах статистических прогнозов. Но я в это не верю. На мой взгляд, они просто стараются спрятать головы в песок.
— А когда вы сами пытались этим заниматься, вам так ничего и не удалось выяснить?
— Нет. Пациенты были на разных этажах, ими занимался разный медперсонал, и у них были разные врачи. Но я пока не сдаюсь.
— Вот и отлично! — сказала Лори. — Рада, что вы держите это на контроле.
Она встала и в то же мгновение пожалела о своей поспешности, однако сесть снова казалось уже неловким. Она поняла, что ей нравится общаться с этим человеком, и от этого чувства ей стало не по себе.
— Что ж, благодарю, что выслушали, — добавила она, протягивая Роджеру руку и стараясь выглядеть уверенно. — Было приятно с вами познакомиться. Как уже сказала, я жду копии медицинских карт и заключение нашего лучшего токсиколога. И я сразу же сообщу вам о результатах.
— Буду весьма признателен, — сказал Роджер, отвечая на рукопожатие, однако не спеша убрать свою руку. — А можно теперь я задам вам несколько вопросов?
— Конечно, — ответила Лори.
— Вы не присядете вновь? — С этими словами он отпустил ее руку и жестом показал на тот же стул, с которого она только что поднялась. — Мне спокойнее, когда вы сидите, а то я буду волноваться, что вы неожиданно скроетесь за дверью.
Несколько озадаченная замечанием Роджера, Лори села.
— Должен вам признаться, что, так словоохотливо рассказывая о себе, я делал это не без тайного умысла. И теперь, если позволите, хотел бы сам задать вам несколько личных вопросов, поскольку Сью недвусмысленно намекнула на то, что вы не замужем и… свободны. Это полностью соответствует истине или только частично?
Лори почувствовала, как у нее повлажнели ладони. Была ли она свободна? У нее забилось сердце. Она не знала, что ответить.
Роджер, наклонив голову, попытался заглянуть ей в глаза.
— Извините, если я вас обидел своим вопросом.
Выпрямившись, Лори глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться:
— Вы меня не обидели. Я просто не ожидала подобных вопросов здесь, во время выполнения своей, так сказать, миссии камикадзе.
— Тогда все-таки хотелось бы услышать ответ, — не отступал Роджер.
Лори вновь улыбнулась: сейчас она казалась себе девочкой-подростком.
— Я не замужем и в принципе свободна.
— «В принципе» — интересная оговорка, однако я готов принять такой ответ: мы вращаемся в мире непростых человеческих взаимоотношений. А вы живете в центре?
Перед глазами Лори тут же возникла ее крохотная квартирка.
— Да, у меня квартира в центре, — сказала Лори и, чтобы хоть как-то усилить впечатление, добавила: — Неподалеку от Грамерси-парка.
— Неплохо.
— А вы?
— Я вернулся три месяца назад и еще не успел разобраться, где лучше поселиться. Пока на год снял квартиру в Верхнем Уэст-Сайде, точнее — на Семидесятой улице. И мне нравится. Там рядом спортивный клуб «Эл-Эй»[7], музей и Линкольн-центр, да еще и парк у меня почти под окнами.
— Неплохо, — в свою очередь, сказала Лори. На протяжении последних нескольких лет они частенько бывали там с Джеком в ресторанах.
— Мой следующий вопрос такой: не хотели бы вы сегодня со мной поужинать?
Лори мысленно улыбнулась, вспомнив вдруг афоризм: «Поосторожнее с желаниями, ведь они могут и исполниться». За последние годы она начала понимать, насколько ценной для нее чертой являлась решительность, которая напрочь отсутствовала у Джека в личной жизни. Роджер, судя по всему, был его полной противоположностью. Даже такой короткой встречи хватило, чтобы она почувствовала, что он само воплощение этого слова.
— Не обязательно поздним вечером, — поспешил добавить он, видя ее замешательство. — Выберем любой ресторан неподалеку от вас.
— А как насчет уик-энда? — спросила Лори.
— Этот вариант можно оставить про запас в качестве бонуса, если вам понравится наш сегодняшний ужин, — вдохновился Роджер, расценивая вопрос Лори как положительный ответ. — И я все-таки хочу настоять на сегодняшнем вечере — конечно, при условии, что вы свободны. Должен честно признаться, что в этом городе мне пока еще не повезло встретить интересную, самодостаточную женщину и я нахожусь в активном поиске.
Польщенная настойчивостью Роджера — особенно по контрасту с нерешительностью Джека, — Лори решила, что у нее нет повода отказываться от приглашения. Раз она искала способ ухода от проблем, этот был наиболее оптимальным.
— Хорошо, — согласилась она. — Значит, у нас — свидание.
— Отлично! И где же? Или вы предпочитаете, чтобы я сам выбрал?
— Как насчет ресторана «Фиамма»? — предложила Лори. Она не хотела возвращаться в те места, где они бывали с Джеком, и не из боязни случайно его там встретить. — Я позвоню и зарезервирую столик на семь.
— Хорошо. Мне заехать за вами домой?
— Давайте встретимся в ресторане, — сказала Лори, невольно вспомнив взгляд воспаленных глаз миссис Энглер из-за приоткрытой двери. Ей как-то не хотелось, чтобы Роджер стал свидетелем этого зрелища. По крайней мере не на этой стадии их знакомства.
Уже минут через пятнадцать Лори легкой походкой выходила из Центральной манхэттенской больницы. Она была взволнована и удивлялась этому чувству, напоминавшему юношескую влюбленность. Такого эмоционального возбуждения она не испытывала с девятого класса школы. Она понимала, что этот восторг мог оказаться преждевременным и продлиться недолго, но ей было все равно. Ей хотелось окунуться в эту эйфорию настолько глубоко, насколько возможно. Она это заслужила.
