Питер Спигельман - Рыжая кошка
— Мы оба тогда были несчастливы.
— Значит, все-таки несчастливы. Значит, чувства в ваших отношениях все-таки присутствовали. И расставание причиняло вам боль.
Вернер встал, снова собрал волосы в хвост, глубоко вздохнул и принял серьезный вид.
— Я даже и не знаю. Кажется, в те дни Холли только и делала, что лгала мне. Конечно, я переживал. Мы оба переживали. Мы кричали, хлопал и дверьми, говорили гадости, о которых потом жалели… ну и что? Это неприятно, гордиться тут нечем, но так уж сложилось.
Я постарался напустить на себя сочувствующий вид, но это было сложно. Вернер расхаживал по гостиной, я сидел тихо. Через минуту-другую я снова встряхнул его.
— Джин, я слышал, что грубыми словами дело не ограничивалось. Говорят, вы били вашу любовницу.
Вернер резко обернулся. В лице его был гнев и, возможно, страх.
— Чего только не наболтают! Ерунда, полная ерунда! Конечно, мы ссорились, но я никогда не поднимал руку на Холли. И вообще, я бы на вашем месте поостерегся распространять такие слухи.
— Я слышал, будто вы некоторое время вроде как преследовали Холли…
— Чепуха! Вы разговаривали с Кругом? Этот старый педик всегда имел на меня зуб, а ведь мы даже знакомы не были.
— Понимаю, — сказал я. — И все же мне интересно, почему люди говорят, будто вы били ее.
— Мне-то, черт подери, откуда знать? Может, если вы скажете, от кого услышали это фуфло…
— Джин, Холли видели в синяках и сильно расстроенной. Вы ее знаете или по крайней мере знали тогда… Откуда у нее могли взяться эти синяки? Кто еще мог расстроить ее?
— Спросите чего полегче. В этих гостиницах с ней могло произойти все, что угодно.
Я вздохнул и выдержал паузу.
— Конечно, — произнес я наконец. — Но имен вы не знаете.
Темные глаза Вернера хитро блеснули.
— Был один тип… Холли спуталась с ним летом, а после того, как наши отношения зашли в тупик, она, по-моему, начала встречаться с ним. Настоящий псих, здоровенный, настоящий шкаф. Не поверите — вышибалой работает. Во всяком случае, думаю, Холли в итоге поняла, с каким уродом связалась, и захотела порвать с ним. Но она боялась его… Такой на все способен. Понимаете, о чем я?
— Этот тип, часом, не Джейми Койл?
Вернер энергично кивнул:
— Ага, Джейми. Он настоящий подонок. Что вам о нем известно?
— Очень немного. Когда Холли рассказала о Джейми?
— Не помню… Наверно, когда мы в последний раз виделись.
— И когда это было?
— Довольно давно… по меньшей мере месяц назад.
— И с тех пор вы не связывались? — Вернер покачал головой. — Может, на прошлой неделе? Нет? Неделю назад?
— Я говорил вам… это было пару месяцев назад. — Я медленно кивнул, и Вернер снова облокотился на каминную полку и посмотрел на меня. — Теперь, если вы закончили с вопросами…
— Почти. Вы сказали, что у Холли были проблемы. Какого рода проблемы?
Вернер казался удивленным.
— Семейные, — сказал он. — С папашей. Господи, да она только об этом и писала. Я не знаю подробностей, но семейка у нее была с прибабахом, такие не каждый день попадаются. Насколько я понимаю, когда Холли была маленькая, ее отец не пропускал ни одной юбки и даже не пытался скрывать это. Ну, теперь, если…
— Еще два слова. Насколько хорошо вы знаете Джейми Койла?
В прищуре Вернера отразилось недоумение.
— Да вовсе не знаю. Видел пару раз прошлым летом в клубе, куда ходила Холли. Он там работал. Мы и парой фраз не перекинулись.
Я поднял брови:
— Да? Тогда объясните, почему Джейми ошивается возле вашего дома.
Вернер побледнел, небрежно поставленный локоть соскользнул с каминной полки.
Глава 22
— В общем, хорошо, что он бросил сцену, — заметил я.
Майк Метц хмыкнул. На заднем плане булькало что-то явно спиртное, вещало Национальное общественное радио. Было воскресное утро, за окном поблескивала капель.
— Он настолько плох как актер? — спросил Майк!
— Никуда не годится. Или просто не умеет импровизировать. Втирал мне, будто отношения с Холли были несерьезными, будто он сам порвал с ней… Дешевый балаган, ей-богу, никакого профессионализма.
— А история с Джейми Койлом?
— Что Холли его боялась? Очень может быть: Джейми страшноватый парень. Впрочем, каждое слово Вернера я бы дважды перепроверил. Одно точно: Вернер сам боится.
— Кого? Койла?
— Разумеется. Вернер чуть штаны не намочил, когда я сказал, что Койл следит за его домом. Но дело не только в Койле: Вернер с самого начала нервничал. Он явно не хотел разговаривать и мог в любой момент вышвырнуть меня, однако не вышвырнул. Ему явно хотелось выведать, что я знаю, а что нет — короче, чего меня принесло. Вот он и впустил меня и вопросы мои выслушивал.
— Думаешь, он знает, что Холли мертва? — пробурчал Майк — явно с набитым ртом.
— В том-то и вопрос. Если бы Вернер видел фотографии в газетах, он узнал бы татуировку. Однако есть вероятность, что он их не видел. Последние несколько дней погода потеснила все остальные новости — что из газет, что с телевидения. Разумеется, Вернеру может быть известно о смерти Холли и без газет.
— Потому что сам убийца.
— Хорошее объяснение его нервозности. Впрочем, ее-то могли вызвать фотографии в газетах и осознание смерти Холли. Если Круг говорил правду о побоях и преследовании — в общем, если история с одержимым отвергнутым любовником имела место, — Вернер прекрасно понимает, что одним из первых вызовет подозрения полиции.
— Я бы, во всяком случае, им заинтересовался, — отвечал Метц. — И Койлом заодно… Пожалуй, помощник окружного прокурора задвинет кандидатуру твоего брата, если у него окажутся два таких подозреваемых.
— В понедельник попробую поговорить с куратором Койла, тогда и посмотрим, что он за птица. И кто знает, может быть, адвокат Викерс перезвонит.
— Как же, дожидайся. Но поторопись с Койлом, я хочу к следующей неделе сдвинуть дело с мертвой точки.
— Буду действовать как можно быстрее, но Дэвида все еще нужно убеждать. Во время нашего последнего разговора он считал мысль пойти к копам чистым безумием, да и о тебе был не лучшего мнения. Не слишком прислушивался к голосу рассудка.
Майк фыркнул.
— Ну, ты таки на него повлиял. Дэвид позвонил вчера вечером. Он буквально жаждал сотрудничать.
— Дэвид тебе позвонил?
— Он рассказал, чем занимался в интересующий нас вторник, и ответил на все мои вопросы. Ну, почти на все.
— К чему относится это «почти»?
— Он по-прежнему не желает говорить о Стефани и категорически против моей с ней встречи.
Я глубоко вздохнул.
— Может он отчитаться за все время?
— Почти за все. День несколько фрагментарный, но, как следует побегав, мы, вероятно, сможем заполнить пробелы. Ночь — вот проблема.
— Дэвид сказал, что был дома.
— У меня та же версия. Но очевидно, Стефани единственная может подтвердить его слова.
— И он не разрешает тебе поговорить с ней. Великолепно. Хоть причину объясняет?
— Говорит, что жены нет в городе. Что он сам поговорит с ней, когда она вернется. Правда, день и час возвращения скрывает.
Я еще раз глубоко вздохнул. Черт.
— Он не надумал пойти в полицию?
— Вроде начинает проникаться необходимостью.
— Одно дело — проникаться, другое — действовать.
— Да, — вздохнул Майк. — Но Дэвид, кажется, дозревает.
— Он осознает, что мы не можем обратиться к копам, пока не поговорим со Стефани?
— А толку-то? Все равно он против моего с ней разговора. Вдобавок Дэвид разработал теорию, что время смерти Холли на самом деле работает на него.
— Каким это образом?
— Вот как он рассуждает: как он мог убить ее, если во вторник даже не знал, кто она? Он нанял тебя всего за сутки до убийства, и ты даже имя ему сообщил только на следующий день.
Я чуть не засмеялся.
— Железная логика… Майк, нам можно было бы тоже прекратить работу и считать дело законченным. Если бы не факт, что это она звонила ему… и заявлялась к нему домой и, возможно, следила за ним. Не надо быть Эйнштейном, чтобы разработать такой сценарий: Холли звонит Дэвиду, они договариваются о встрече, и вдруг происходит сбой. Черт, может быть, она даже не звонила. Может быть, она подстерегла Дэвида на улице.
— Я объяснил все это, хоть и без сарказма. Не знаю, что твой брат понял, а что нет.
— И каков сухой остаток?
Майк откашлялся.
— Боюсь, тебе придется еще раз поговорить с братом.
Я сумел не выбросить телефон в окно, а просто повесить трубку. Из спальни, зевая и потягиваясь, вышла Клэр, серые глаза припухли со сна. Она налила стакан клюквенного сока, села на край софы и положила ноги мне на колени. Они были холодные и белые, и я начал растирать ей пальцы. Она взяла пульт от телевизора.
