Тим Уивер - Обгоняя смерть
— Нет, — спокойно ответил он. — Смерти не боюсь.
— Тогда чего же?
Он снова замигал.
— Какое это имеет значение?
— Я хочу знать, чего ты боишься. Хочу знать, почему все до того запуганы, что не говорят мне, куда вы дели Алекса. Итак… чего ты боишься?
Он усмехнулся:
— Хочешь знать? Боюсь, что мое время истечет до того, как я выполню свой долг. Я хочу помогать людям. Только мы совершали такие поступки, за которые я могу не получить прощенья. А программа… Я все еще верю в ее цели, поскольку считаю, что это миссия от Бога. Дар. Только мы совершали то, чего не следовало. И у нас есть люди, свернувшие с намеченного нами курса. И мысль о немедленном конце пугает меня. Потому что перед смертью я хочу быть там, где нахожусь. А если вы убьете меня сейчас, я не заслужу ничего.
— Понимаешь, что ты мерзавец?
Майкл не ответил. Лишь смотрел на меня.
— Понимаешь?
— Мне все равно, верите вы мне или нет, — сказал он. — Это правда. Но может быть, для меня уже слишком поздно — и наверняка слишком поздно для вас.
— Не слишком поздно.
— Слишком, Дэвид. Вы все испортили. Если бы отошли в сторону, когда мы вас просили, буря уже пронеслась бы. Я смог бы вернуться к своему делу, а вы — не думать о близкой смерти. Но вы превратили это в войну, которую вам не выиграть. И я не могу помогать людям, пока эта война не будет кончена, пока вас не остановят. И, ничего не делая для них, не могу ничего делать для себя.
Я сильнее прижал дуло пистолета к его лицу.
— Слушай: ты хочешь получить искупление, ведь так?
Он лишь молча, неотрывно смотрел на меня.
— Скажи, что мне нужно знать, и, возможно, я помогу тебе. Возможно, изменю это положение вещей и все… что ты там, черт возьми, защищаешь, начнется вновь. Будет лучше, чем прежде. Но я не в силах сделать этого, пока один из вас не скажет того, что мне нужно. Я вижу у тебя такой же страх, как у Джейд: ты боишься того, что произойдет, когда откроешь эту дверь, но ничего не хочешь с этим делать. Так вот, теперь я сделаю кое-что.
Я снова вдавил дуло ему в лицо.
— И ты скажешь мне все.
33
Когда мы подъехали к дому Майкла, было уже почти одиннадцать. Он находился на углу нового микрорайона у Темзы в Гринвиче. Мы остановились перед высоким узким фойе под стеклянным куполом, с основным зданием его соединял коридор.
— Что я должен делать? — спросил Майкл.
— Как ты думаешь?
Он порылся в карманах и достал ключи. Я посмотрел по сторонам, дабы удостовериться, что мы одни. Дом был восьмиэтажным, тянулся в обе стороны метров на пятьдесят. Вдоль дорожки, вьющейся от шоссе, стояли тонкие конические фонарики. Возле входа в фойе были разбиты крохотные сады камней, красные цвета образовывали надпись «РЕН ГРИН». Судя по всему, дом построили меньше года назад.
Майкл открыл дверь фойе. На стене висел поэтажный план здания и картина с изображением сада на крыше дома: каменные плиты с разбросанными между ними квадратами гальки и ряды деревянных скамей под кремовым тентом.
— Кто платит за квартиру?
— Я, — ответил он.
— Не ври. Ты работаешь в Редбридже, не в Канери-Уорф[3].
Майкл промолчал.
Отпер дверь в коридор, и я последовал за ним к лифтам. Справа и слева на первом этаже находились квартиры. Майкл вызвал лифт и повернулся ко мне. На плече у меня была его сумка, в руке его мобильный. Телефон был пуст, как и остальные, а компьютер, судя по беглому взгляду, работал без пароля из шести цифр.
Мы поднялись на лифте.
Когда подошли к квартире, Майкл снова вытащил ключи.
— Это нелепо, Дэ…
— Открывай дверь.
Он отпер замок, и мы вошли внутрь.
В квартире было тепло. Майкл оставил отопление включенным. Большая гостиная переходила в кухню с окнами в противоположных стенах, одна дверь вела в ванную, другая — в спальню. Я велел Майклу сесть в угол комнаты при выключенном освещении. Снаружи проникало достаточно света от уличных фонарей. Он повиновался, руки я ему уже развязал.
Я расстегнул его сумку и достал оттуда книгу, бросил ее на пол и вынул портативный компьютер.
— Где ввод?
— На работе.
— Не верю. Где?
— На работе.
Я вынул пистолет, подошел к нему и ударил рукояткой по голове. Он дернулся вбок, упал со стула и перекатился на спину, глядя на меня.
— Черт, — произнес он, держась за лицо.
— Я не шучу, — сказал я. — Где ввод?
Он потрясенно смотрел на меня — из разбитой головы текла кровь, — потом указал подбородком на телевизор, из-за которого тянулся провод. Я перенес туда компьютер и включил его. Он загружался тридцать секунд, потом я потребовал пароль доступа.
— Какой у тебя пароль? — спросил я.
— Одиннадцать, сорок один, сорок четыре.
Я набрал код, и требование пароля исчезло.
— Какое тут значение?
— Чего?
— Чисел.
Майкл молчал. Я повернулся и взглянул на него. Он все еще держался за голову, явно ошарашенный. Я со стуком положил пистолет на стоявший рядом стеклянный столик и уголком глаза видел, что Майкл смотрит то на пистолет, то на меня.
Появился рабочий стол. В правой его части было четыре папки — месячные бюджеты, группа двадцатилетних, декабрьские проповеди и декабрьские чтения — и две слева — картины и контакты. Я навел стрелку на «контакты» и щелкнул. Появилось второе требование пароля. Я набрал тот же код, но пароль оказался неверен.
— Какой пароль для папок? — спросил я и попробовал открыть месячные бюджеты. Папка открылась сразу, полная крупноформатных таблиц. Все другие тоже открывались. Я взглянул на Майкла: — Какой пароль для «контактов»?
Он молча смотрел на меня.
— Стукнуть тебя еще раз?
Он не шевельнулся.
— Какой пароль для «контактов»?
— Перейди к папке «картины».
— Назови пароль к папке «контакты».
— Делайте, что я говорю.
— Ты слышишь меня?
— Пожалуйста, — негромко сказал он.
Я посмотрел на него и дважды щелкнул папку «картины». Там была целая серия файлов, около тридцати, с названиями типа «тайная вечеря», «иисусипетр». Я открыл несколько из них. Это были изображения библейских сцен: непорочное зачатие; искушение Иисуса дьяволом; притча о двух сыновьях; Иисус на кресте.
— Откройте «вдова-тире-наин», — сказал он.
— У меня нет времени для проповедей.
— Вы получите ответы на несколько вопросов.
Я нашел это название в середине списка. На картине был изображен Иисус, стоящий над открытым гробом, и рядом с ним вдова. В гробу сидел человек.
— Знаете значение чисел одиннадцать, сорок один, сорок четыре?
Я бросил взгляд на Майкла. Выражение его лица мне не понравилось. Он выглядел так, словно мысленно составил план. Как отомстить мне. Как заставить открыть свои карты.
— Ну-ну, Дэвид. Мы оба знаем, почему вы здесь, почему не повернулись и не ушли, почувствовав, что слишком глубоко увязли в этом болоте.
— Что ты плетешь, черт возьми?
— Знаете, что здесь изображено? Воскрешение человека в Наине. Иисус и его ученики пришли в этот город из Капернаума и встретили похоронную процессию. Увидев вдову, оплакивающую мертвого сына, Иисус сжалился над нею. Понял ее страдание, пережил его, словно сам испытал утрату мертвого юноши. И ощутил такое сочувствие к вдове, что воскресил ее сына из мертвых. Воскресил его из мертвых.
— Какой пароль к папке «контакты»?
— В Евангелиях есть три описания воскрешения мертвых. В Евангелии от Луки — юноши в Наине; во всех, кроме четвертого, дочери Иаира, и, разумеется…
— Какой пароль к папке?..
— …воскрешение Лазаря.
Я посмотрел на него, он слегка улыбнулся:
— Некоторые ученые считают, что история юноши в Наине и воскрешение Лазаря на самом деле одно и то же. В таком случае количество воскрешений уменьшилось бы до двух, не считая воскресения самого Иисуса.
Я вспомнил о фотографии Алекса.
— Что такое «Лазарь»?
— Два воскресения.
— Что такое «Лазарь»?
— В определенном смысле то, что вы ищете.
Я поднял пистолет.
— Что такое «Лазарь»?
— Два воскресения, верно? Алекса — и вашей жены.
Кипя яростью, я бросился к Майклу и схватил его за горло. Он смотрел на меня, лицо его стало краснеть, когда я перекрывал доступ кислорода к мозгу.
— Посмей только еще заикнуться о ней.
Он мигнул. Я уставился в его глаза, сознавая, что вот-вот потеряю контроль над собой. Но понимал: он говорит правду. Я зашел так далеко, так глубоко увяз в этом болоте, потому что в глубине души хотел найти Деррин, как Мэри Алекса. Для меня это было не просто исчезновение. Нечто большее.
Майкл снова мигнул.
На сей раз выражение его лица изменилось. Он капитулировал. Я ослабил пальцы на его горле, и он судорожно вдохнул.
