Юрий Черняков - Чудо в перьях
— Клевета и грязь, — согласился Радимов, листая очередной труд лидера своей оппозиции. — А что делать? Хоть так, раз ничего конструктивного.
— Ты о чем! — сощурился Цаплин. — Я о том, что слышал только что!
— И я про это, — опять согласился Радимов. — Случайно, ловил музыку наших композиторов и вдруг слышу свою фамилию с ненавистным для твоего уха акцентом. И далее, Рома, твои божественные тексты, которые от наслаждения заучиваю наизусть. Во всяком случае, стараюсь. Особенно это, про фанерные танки империализма… А звал я тебя, Рома, чтобы посовещаться в нашем узком кругу. Ты, я и Паша, мной, если помнишь, кооптированный.
— Как лошадь Калигулы в Сенат, — кивнул гость.
— Не будем отвлекаться, — поморщился Радимов. — Вот тут ты пишешь про наш конкурс красоты… Вот, что это свидетельство перерождения, миазмы разлагающегося трупа местнического авантюризма и сепаратизма. Тут я, правда, не совсем понял, никогда не думал, что общеизвестные «измы» могут смердить и зловонить, но тебе видней, Рома, как художнику, разминающему в своих пальцах метафору, словно гончар глину. Видишь, я слишком часто просматриваю твои труды, а потому поневоле заговорил твоим слогом… Так вот, как ты думаешь, кому следует вручить корону Мисс Края? Перед тобой, Рома, — он разложил фотографии претенденток веером, — самые красивые девушки нашего Края, какие еще остались. Смотри не как мужчина, а как мой политический оппонент, старающийся сделать мне назло. Что скажешь? Хороши, а?
Гость ткнулся носом в изображения девиц, лежащих перед ним в разных позах. Пожевал губами.
— Некоторые из них беременны, — заметил хозяин. — Вот, скажем, известная вам Зина Глаголева, лаборантка, участница телевизионного эксперимента, во время которого благополучно забеременела от присутствующего здесь Паши, о чем ты, кажется, не успел написать.
— Беременные! — ужаснулся гость, с усилием оторвавшись от полуголых девушек. И стал что-то быстро строчить, пришептывая, в свою книжечку.
— Господи… — взмолился хозяин. — Ну почему я, такой неординарный, должен объяснять тебе столь элементарные вещи, тратя остатки нервных клеток, необходимых для дальнейшего служения Отечеству! Не притворяйся, Рома, что не знаешь мою задумку. Да, должен признать, что, несмотря на все усилия Паши, рождаемость в Крае после введения ЭПД в эксплуатацию снизилась на четырнадцать целых и семь сотых процента благодаря возросшему количеству абортов и валютных поступлений. А все потому, что наши девушки все чаще выбирают любовь своей основной профессией, манкируя материнством, — ты сам об этом писал, не мне тебе рассказывать. Вот почему я решил не идти по пути разложившихся, как ты правильно говоришь, буржуазных демократий, а создать имидж, идеал, к которому должны стремиться наши школьницы, вместо того чтобы целыми днями околачиваться возле ЭПД, пропуская уроки.
Поэтому, на мой взгляд, в жюри должны обязательно войти известные гинекологи и заведующие женскими консультациями, которые будут давать претенденткам дополнительные очки за правильное положение младенца в чреве, за лучший анализ крови и еще не знаю, за что… Ты смотришь на меня, Рома, как на сумасшедшего. Я понимаю. Таков удел многих в этой стране, кто всеми силами пытается сломать стереотипы, мешающие нам идти дальше победной поступью. Нельзя же безоглядно отбрасывать все, что приходит к нам с растленного Запада, что-то можно и перенять, творчески переработав!..
— У меня голова кругом! — натурально схватился за голову Цаплин. — Тогда, по твоей логике, победительницей должна стать та, кто ждет двойню!
Радимов хотел возразить, но запнулся. Потом посмотрел на меня.
— Узнай, Паша, у Зины, скольких она ждет. Заодно сними мерку с ее головы. Корона для самой красивой девушки уже готова, осталось узнать размер ее очаровательной головки… Действительно, получается абсурд. Победит та, у кого самый большой размер талии. Но разве, Рома, это не свидетельствует об особом пути нашей великой страны, для которой тесны западные аршины? Разве ты не писал об этом?
— Ах, Радимов, Радимов! — покачал головой гость. — Правильно про тебя говорят в народе: дьявол ты и бесноватый!
— Но тогда ты, Рома, архангел Гавриил. Вот почему мы прекрасно дополняем друг друга, образуя любимое Марксом единство противоположностей. Но — к делу. В любом случае по всем компонентам, включая те, что мы только что обсуждали, Зине Глаголевой — первое место. Думаю, жюри нас поддержит. Кому второе? Слово за тобой, Рома.
— За моей племянницей, — опустил глаза гость. — Она сиротка, учится в восьмом классе и тоже на третьем месяце от соседа по парте.
— Не возражаешь? — спросил меня хозяин, записывая. — Вот видишь, Рома, ведь можем, когда захотим! Спокойно, не торопясь, сочетая и согласовывая общественные интересы с личными. Трудно мне будет там, в столице, без тебя. А потому — решайся, Роман! Поедешь со мной? Главным редактором? Учти, такое решение уже прорабатывается. С моей подачи, естественно. Но мне нужно твое согласие. Хоть ты мне и враг, но все должно быть добровольно.
— Не по тебе груз, — покачал головой Цаплин. — Откажись, Андрейка, пока не поздно! Ты деятель районного, дай Бог, областного масштаба. Это здесь ты всем задурил головы своими прибамбасами. Там все серьезнее. Там твой обман раскроется очень быстро…
— Да, знаю, вот здесь ты пишешь, можно сказать, бьешь в набат, что сотни тонн взрывчатки для поворота Реки, как ты самолично проверил, оказались натуральным блефом. А кому это интересно, Рома? Блеф, не блеф… Людям нужна хоть какая-то надежда на то, что на этот раз их обманут красивее, чем в прошлый. В стране с вечно моросящим дождичком за окном твоя серенькая, унылая правда ничего, кроме тоски, не нагоняет! Каждая женщина прекрасно знает, чем должны закончиться ухаживания за ней. Ей мерещится, будто на этот раз будет что-нибудь эдакое, особенное, а не как в прошлый раз. А такие, как ты, предлагают не морочить ей голову, а сразу валить в койку! И называют это правдой без прикрас, хотя в прикрасах все дело… Да, Рома, именно такие, как ты, заставляют таких, как я, врать во имя всеобщего благоденствия и процветания.
— А кто они, такие, как я? — подобрался, ощетинился Цаплин.
— Надсмотрщики. Я часто об этом размышляю в немногие минуты ночного досуга, когда за окном тишина, а за дверью любовные вздохи и скрип кожаного дивана. Вот был ты у меня в прошлой жизни управляющим имением. Воровал, порол крепостных… Пока мой казачок не подсыпал тебе с моего молчаливого позволения мышьяка в стакан с брагой. И все стало по-другому, Рома! Ведь к этому, если вдуматься, ведет многовековая тенденция борьбы внутри триединства Хозяина, Работника и Надсмотрщика!
Третий лишний, Рома. Это говорю не я, это говорит неумолимая логика развития мировой экономики. Не нужен ты нам с Пашей. Нам и вдвоем хорошо.
Но, к несчастью этой великой и прекрасной страны, в один прекрасный-ужасный день власть захватила партия надсмотрщиков, возомнившая, что, изгнав хозяев, сможет их заменить. Ан нет! По определению не годитесь! И потому сманиваете на свою сторону Пашу, талдыча ему, что он раб, что его угнетают… А ведь пока есть надсмотрщики, есть и рабы! И потому наш с тобой спор, дорогуша, некорректен. Только в отсутствие надсмотрщика, как показывает опыт цивилизованных народов, раб превращается в работника.
— Все сказал? — сурово спросил гость, поднимаясь. — И с такими мыслями ты собираешься возглавить страну?
— Ну, — кивнул Радимов, наливая ему и мне коньяку. — А ты мне, Рома, поможешь. Противодействуя мне! Словом, тебя мне будет не хватать. Твоих разоблачений и твоих оскорблений… Я дам тебе полный карт-бланш. Что скажешь?
Цаплин хватанул стакан, крякнул, помотал головой. Потом поднял глаза на Радимова. Даже сквозь затемненные очки были видны слезы.
— Но отдельная квартира мне там будет? Не обманываешь?
— А как же, милый, для чего мы власть брали? И дача со служебной машиной. И вертушка в кабинете. Будешь присылать мне на подпись полосы насчет моего соглашательства с мировой гидрой… Хватит жить в коммуналке с тараканами! И племянницу тоже пристроим с ребеночком. Дадим второе место для начала, а там поглядим. Ну все, Рома, все, дорогой. Давай работать. Мы еще не все просмотрели в твоей статье, что ты отсылаешь в органы. Вдруг есть какие-то ляпы? А это крайне нежелательно для будущего редактора солидного издания… И потом, мы не решили, кому дать третье место. Здесь тоже не должно быть случайных людей.
— А для чего тогда жюри? — подал я голос.
— Считаешь, что можно оставить на их усмотрение? — задумался хозяин. — Что ж, не будем связывать руки уважаемым людям. Что скажешь, Рома? Или ты о другом сейчас думаешь?
— Искуситель! — прохрипел тот, скорее уже для острастки. — Пользуешься моим положением, к каковому сам же приложил руку!
