Бентли Литтл - Письма, несущие смерть
Я раздул пожар «Уайтуотера», чтобы Клинтонам жизнь медом не казалась.
Вроде все в моей жизни шло отлично. Наши доходы росли, мы были счастливой семьей, словно сошедшей с рекламы страховой компании. Моя эпистолярная деятельность была чрезвычайно успешной. Однако я не сомневался в том, что в конце концов обе эти дороги пересекутся. Мои письма, запускаемые в мир, вовсе не были безобидными. Скорее похожими на бомбы или гранаты. Или на бумеранг, который, вернувшись, вполне мог разнести мою задницу.
И на это мне было наплевать.
Я собирался получать удовольствие столько, сколько смогу.
Вечерами мы втроем гуляли по округе. Улыбались и махали нашим соседям, отдыхавшим на верандах; останавливались поболтать с теми, кого встречали по дороге, кто прогуливался с детьми или собаками. Как-то вечером мы забрели дальше обычного, за пределы нашего благополучного района, на улицу, где на домах давно облупилась краска, дворы, окруженные заборами из металлической сетки, заросли сорняками, бритоголовые подростки в футболках толпились вокруг машин со спущенными колесами, а стены были сплошь покрыты стилизованными надписями, нанесенными с помощью баллончиков с краской. Среди множества эмблем местных банд я увидел на одной из стен портрет Барта Симпсона. Я несколько утешился тем, что члены банды смотрят те же телешоу, что и я, и понял, как призрачны мои связи с реальным миром. Только Викки и Эрик соединяли меня с обществом.
Предоставленный самому себе, я бы, вероятно, целыми днями сидел в своей комнате, печатал письма и рассылал их, связываясь с миром исключительно через корреспонденцию.
Я осознал, как мне повезло с моей семьей. И самым острым из всех моих чувств была благодарность за жизнь, которой я не заслуживал.
Мы вернулись домой. Поиграв с Эриком и переодев его в пижамку, Викки сказала, что хочет понежиться в ванной после длинного дня, и попросила меня уложить сына в постель. Она чмокнула меня, пообещала вознаградить попозже и отправилась в спальню за чистыми трусиками и огромной футболкой, заменявшей ей ночную сорочку.
Я взлохматил шевелюру Эрика.
— Пойдем, приятель. Сначала в ванную. Почистим зубки. И все остальное.
— Хорошо, папа, — со всей серьезностью согласился сын.
Чувства, охватившие меня на прогулке, еще не улеглись, и я выдавил улыбку:
— Я люблю тебя.
— И я тебя! — крикнул Эрик из коридора.
Потом я почитал ему книжку, погладил по головке, поцеловал и подоткнул одеяло.
Удостоверившись, что Викки еще принимает ванну, я прошел в свой кабинет и, как обычно, раз в неделю, стал писать анонимное письмо матери.
Дорогая миссис Хэнфорд! Мерзкая сука…
2Ее первое письмо я получил 6 июня 1996 года.
И сразу понял, от кого оно. Я узнал бумагу, узнал марку, узнал почерк. Когда я вскрывал конверт, мои руки дрожали. Как это могло случиться? Как она могла меня выследить, если я не фигурировал ни в одной телефонной книге, ни в одном справочнике? Уж об этом-то я позаботился. Я развернул письмо, проверил адрес наверху, подпись внизу.
Да, от нее.
От Киоко.
С бешено бьющимся сердцем я прочитал письмо. Я не понимал почему, но распсиховался жутко. Меня пронзило острое чувство вины, опять же без особой причины. Письмо начиналось обычным небрежным «Привет, как дела? Чем занимаешься?». Просто попытка одного старого друга по переписке узнать, как сложилась жизнь другого. Английский Киоко с годами улучшила, хотя кое-какие слова еще писала неправильно, и некоторые грамматические обороты вызвали у меня улыбку. Однако я почувствовал, что Киоко написала неспроста; ею явно руководили какие-то скрытые мотивы.
Конечно же следующее письмо я получил ровно через неделю.
И стало ясно, что Киоко отсылает письма так, чтобы они приходили в субботу — точно как я инструктировал ее в детстве.
К счастью, я всегда проверял почту раньше Викки. Я отнес конверт в свой кабинет и, слава богу, сообразил запереть дверь.
Дорогой Джейсон!
Привет! Я не говорю тебе в прошлый раз, потому что очень смущена, но все эти годы я никогда не перестаю думать о тебе. Ты помнишь мою фотографию, где я голая? Я помню! Если хочешь, я пришлю тебе еще одну. Не мог бы и ты прислать мне такую же? Я все время думаю об этом. Я до сих пор не замужем. Я храню себя для тебя. Скучаешь ли ты по мне? Любишь ли еще меня? Хочешь ли меня? Ответь мне, пожалуйста. Я хочу знать.
С любовью,
Твоя навсегда, Киоко
Я не ответил ей на первое письмо, не ответил и на этот раз. Однако через неделю пришло очередное послание, еще более откровенное. Киоко описывала, как — в ее фантазиях — я связываю и насилую ее. Жестоко. В задницу. Она также сообщила, что работает в транснациональной компании и планирует переехать в США, и не могли бы мы встретиться?
На этот раз я ответил. Я прямо написал, что женат, что у меня есть сын, что я люблю свою жену и не собираюсь ей изменять. Хотя мы переписывались в детстве, сейчас мы совершенно не знаем друг друга, у каждого из нас собственная жизнь и мы не должны переписываться. Пусть наша переписка останется милым детским воспоминанием.
Отсылая на следующий день письмо, я чувствовал себя сильным и благородным.
Правда, письма Киоко я сохранил.
И те, что пришли позже.
Сам не знаю почему.
3Тем летом Эрик неделю гостил у родителей Викки в Финиксе. Из-за напряженного рабочего графика мы не могли навещать их так часто, как хотелось бы Викки, и она старалась, чтобы каждое лето Эрик хоть немного времени проводил с бабушкой и дедушкой. Мы воспользовались шансом вдохнуть новую жизнь в наши отношения, занимались сексом спонтанно, как прежде, до рождения сына.
И секс был великолепным.
Правда, я скучал по Эрику. Ведь это я работал дома, это я заботился о нем целыми днями, присматривал за ним, когда Викки уезжала в свой офис, и я все время ловил себя на том, что без сына чувствую себя неуютно. Я давно дал себе клятву, что буду лучшим мужем и отцом, чем мой папаша, и я сдержал свое слово. Я не просто проводил с Эриком больше времени, чем мой отец со мной, мне очень нравилось быть с ним.
Правда, иногда я писал письма от руки, когда Эрик бегал вокруг, или печатал письма на компьютере, когда он спал. Большую часть своей работы я выполнял по ночам, а дни посвящал Эрику: читал ему, играл с ним, водил его гулять. Нас часто видели в магазинах старых пластинок и в благотворительных лавках округа Ориндж. Эрик рос не на передачах Диснея или «Улица Сезам», а на «Битлз» и «Погз», Майлзе Дэвисе и Мередит Монк и конечно же Дэниеле Ленце. Мы вместе слушали Хэнка Уильямса Джуниора. Да, Хэнка Джуниора. Я с большим опозданием подхватил увлечение Роберта музыкой кантри и быстро заполнял пробелы в своей коллекции, разыскивая в магазинах Армии спасения и Доброй воли альбомы Чарли Дэниэлза, Долли Партон и Moe and Joe.
Я часто задавался вопросом, что случилось с Робертом, и с Эдсоном, и с Фрэнком. И с Полом. Я подумывал разыскать их в Интернете и послать им сообщения по электронной почте, но что-то меня удерживало. Мое прошлое осталось в прошлом, и как-то легче было жить настоящим.
По-моему, у каждого человека наступает такой период, когда жизнь начинает казаться тоскливой, когда цепляешься за одну из «живи настоящим» философий, потому что оглядываться назад на все упущенные возможности слишком болезненно, а менять что-то нет ни сил, ни времени. Я еще не дошел до этой точки, но скучал по тем временам, когда был двадцатилетним, скучал по свободе и открывавшимся перспективам. Я любил свою семью и был счастлив, но ясно видел свою дорогу, а мне это не нравилось. Я был счастлив, когда не знал, что готовит мне будущее. Вероятно, именно поэтому я продолжал читать письма Киоко.
А потом…
А потом я попался.
И моя жизнь взорвалась.
Вот как это случилось.
Мы с Викки собирались вместе пообедать в кубинском ресторанчике в старом районе Оринджа, поскольку у нее случайно освободилась вторая половина дня. Викки хотела побродить по антикварным лавкам, а я — покопаться в грудах старых пластинок в благотворительных магазинах.
По роду работы мне изредка приходилось консультироваться с программистом, и вот накануне мне сообщили об очередной встрече. Это внесло изменения в наши планы. Я предложил Викки ехать без меня, а я, если получится, подхвачу ее и отвезу домой.
Итак, я отправился в офис компании в Лос-Анджелес и целый день потратил на расшифровку профессионального жаргона, используемого в новых программах. Проклятая встреча закончилась лишь в начале четвертого, когда все дороги округа Ориндж уже забиты транспортом. Поэтому я подъехал к нашему дому только около шести часов вечера.
И сразу почувствовал что-то неладное, хотя ничто как будто не предвещало беды. Почему-то я вспомнил тот день, когда Викки обнаружила мои старые письма в нашей крохотной квартирке рядом с колледжем. Я бросился в дом.
