Кей Хупер - Кровавые узы
— Значит, — медленно проговорил Демарко, — это не вчерашний снайпер, но он мог быть тем, кто обстрелял нас во вторник.
— В этом нет смысла, — произнесла Холлис. — Два снайпера? Что, кто-то натравил на нас армию?
— Если и так, она не очень эффективна, — без эмоций проговорил Демарко. — Два промаха во вторник и только один удачный выстрел вчера. Я вынужден предположить, что вчера ему просто… повезло… Если помощник не был целью, а я думаю, все мы с этим согласны, тогда это было либо чертовским невезением, и он случайно оказался на пути пули, предназначенной Дайане, либо снайпер решил продемонстрировать нам свой профессионализм и убрать обоих одним выстрелом.
— Почему Дайана? — Холлис смотрела на свои сжатые руки. — В этом нет смысла. Она пока даже не полноценный агент, у нее просто не было времени нажить врагов.
— Учитывая то, как мы все утро там носились, целью мог стать любой из нас, — высказался Демарко. — Он, вероятно, запомнил всех агентов еще во вторник, пока наблюдал из своего убежища. Мы не уверены, что вчера целью была именно Дайана. Возможно, он просто хотел достать любого агента ООП.
— Тем более что во вторник обстреляли вас с Ризом, — напомнила Миранда Холлис.
— Ладно, но два снайпера?
— У меня есть догадка, что мужчина, убитый на крыше старого кинотеатра был… чистой воды инсценировкой. Поставленной специально для нас. Еще одна жертва.
— В этом больше смысла, — кивнул Демарко. — Во всяком случае, это заставило наших людей сосредоточиться не на том здании. И дало время настоящему снайперу сделать то, что он хотел, и спокойно уйти. Плюс тело, найденное подобным образом, должно было стать для нас загадкой, еще одним… отвлекающим маневром.
— Может, потому что мы подобрались слишком близко? — проговорила Холлис с ноткой надежды в голосе.
— Хотел бы я так думать, — пробормотал Демарко.
Кивнув, Миранда проговорила:
— Я бы тоже хотела. Но мне кажется, что скорей всего он умничает. Для него это игра. Он ставит для нас «снайпера» на крыше старого кинотеатра — очень драматично.
До того как кто-нибудь успел на это ответить, в комнату вошел доктор. Он был одет в хирургический костюм и выглядел изможденным. Мужчина обвел комнату глазами, слишком старыми для его моложавого лица и остановился на Миранде — как на той, с кем стоит говорить.
— Она пережила операцию, — проговорил он усталым голосом человека, который долго боролся и боялся, что проиграл. — Мы сделали все что смогли, чтобы исправить нанесенный вред. Ее сердце дважды останавливалось на столе, и мы подключили ее к дыхательному аппарату. Честно говоря, я удивлен, что она держится так долго. Но она сильная, и он не отпускает ее. Если она переживет следующие сорок восемь часов, тогда появится шанс.
— Шанс на полное восстановление? — Голос Миранды был спокойным.
— Я не знаю, — напрямик сказал он. — Есть некоторые… изменения, которые я не совсем понимаю, включая необычайно высокий уровень мозговой активности.
— Что за активность?
— Мы сделали три снимка, чтобы проверить повреждения позвоночника, так как пуля прошла слишком близко. На первом снимке ее мозг освещен как рождественская елка. Очень необычно. Мы сделали сканирование еще два раза — после того как немного ее стабилизировали, и по окончании операции. Высокая активность на первом и третьем снимках. На втором она куда ниже. Будто она, то уходит, то возвращается. Или возможно это происходит в ритме «взлет — падение». Но взлеты очень высоки, очень интенсивны. Я бы сказал — слишком интенсивны. Если они будут случаться слишком часто или же длиться слишком долго… Я представления не имею, сколько это должно продолжаться прежде, чем ее мозг будет поврежден.
— Вы не можете быть уверены, — монотонно проговорила Холлис.
Он кинул на нее быстрый взгляд.
— Нет. Но подготовка и опыт подсказывают мне, что вероятность очень высока.
— Мозговая активность в том отделе, где вы не ожидали ее увидеть? — спросила Миранда.
— В нескольких отделах, в которых я не ожидал увидеть ничего подобного. В данный момент я уверен только в одном, что смерть мозга ей не грозит. Окажет ли это позитивный эффект на ее физическое состояние или же ухудшит его — это вопрос, на который я не могу ответить.
Он вздохнул.
— Пуля прошла, не зацепив позвоночник, но повреждения очень велики, и она потеряла много крови. Я видел, как люди выкарабкивались и из худшего. Не многие, но некоторые. Слушайте, сейчас вы больше ничего не может для нее сделать. Она подключена к системе жизнеобеспечения и пробудет в таком состоянии много дней. — Если выживет. — В ближайшие несколько часов никаких посетителей, желательно до утра. И даже тогда я попрошу вас заходить по одному и оставаться в палате очень недолго. Для докторов и персонала и так достаточно сложно работать рядом с агентом Хейзом. Идите, помойтесь и поспите. У меня есть ваш номер, и я позвоню, если что-то изменится. — Его губы слегка скривились. — Или это сделает он.
— Мы ценим, что вы позволили Квентину остаться с ней, доктор.
— Я не позволял. И вы знаете это, агент Бишоп. — Он пожал плечами. — Я видел нечто подобное только однажды, и верю — если они останутся вместе, то это поможет. Я не страдаю особой гордыней и готов принять любую помощь, которую только могу получить. У персонала есть инструкции не мешать агенту Хейзу.
— Спасибо.
— Если у нее есть семья, думаю, будет лучше их вызвать. Как можно быстрее.
— Спасибо, — повторила Миранда. И, когда он собрался уходить, проговорила: — Доктор? Когда ее сердце остановилось, вы должны были применить электрошок.
Он кивнул, а затем просто сказал:
— Агент Хейз ни разу не отпустил ее руку и даже не вздрогнул. Когда-нибудь я бы хотел поговорить с вами об этом. Никогда в своей жизни не видел ничего подобного.
* * *
— Может, лучше если бы ты сходила в больницу на той стороне, — проговорила Брук. — Быть рядом…
— С моим телом? — Дайана слышала, как с ее губ слетел слегка нервный смешок — глухой звук, обладающий странной модуляцией серого времени, почти эхо. — И какой смысл, ведь я не могу вернуться к нему?
Она сидела на холодной скамье на невероятно молчаливой и пустой Главной улице Серинед в сером времени. После своей второй попытки связаться с Квентином, которая показала ей нечто, чего она очень хотела бы никогда не видеть, Дайана будто примерзла к этой скамье.
Она представления не имела, как много времени прошло в мире живых.
Была ли она уже мертва? Если бы ей удалось вернуться назад, чтобы заглянуть в мир живых, пусть на долю секунды — увидела бы она свое израненное тело, лежащее на столе в каком-нибудь холодном и стерильном морге?
Или она так долго сидит на этой скамье, что увидит собственные похороны?
Господи.
— Ты все еще держишься за связь с Квентином, — спокойно произнесла Брук.
— Скорей он держится за нее. За меня.
— Что ж. Он — упрямый мужчина.
— Да, — пробормотала Дайана.
— И он ощутил выброс или два энергии, что помогает ему держаться. Это помогло сделать связь сильней. Он намерен удержать тебя, несмотря ни на что. И сделает все, чтобы вытащить тебя.
Дайана чувствовала это — слабое, но устойчивое притяжение с редкими настойчивыми рывками, но была бессильна подчиниться.
— Хватит уже. Я пыталась дотянуться до него, но… не смогла. Не в этот раз.
А она пыталась. Отчаянно.
Почему я не приняла эту связь, когда был шанс? Не приняла по-настоящему и не соединилась с Квентином так, как он хотел?
Так, как хотела я.
Слишком поздно. Черт побери, теперь слишком поздно.
Боль от этого была куда сильней всего того, что она испытывала в жизни.
— Не сдавайся, Дайана.
— Да, верно.
Дайана задрожала не в силах остановить нахлынувшие на нее воспоминания. Она увидела себя маленькой девочкой. Отец ведет ее по длинному больничному коридору мимо комнат, заполненных людьми. Даже ее озадаченный, напуганный детский разум знал — они скорее мертвы, чем живы. Люди, неподвижно и молчаливо лежащие в своих кроватях, окруженные гудящими аппаратами, которые фиксирую пульс, давление и «помогают» телам дышать.
И, наконец, они заходят в одну из комнат. Отец поднимает ее, чтобы она могла увидеть… свою мать. Или то, что от нее осталось. Неподвижное тело, подключенное к аппаратам.
Всего лишь тело.
Дайана не сомневалась, что ее матери там больше нет. И она никогда не вернется.
Теперь она знала, что ее мать в отчаянной попытке установить местонахождение своей потерянной дочери толкнула свои способности за пределы, которые могла контролировать. Тем самым она разорвала связь, которая соединяла ее дух с физическим «я». Было делом времени, когда тело, полностью зависящее от машин, наконец, перестанет функционировать.
