Блейк Пирс - Прежде чем он убьёт
«Сэр, я действовала машинально, – взмолилась Макензи. – Неизвестный проник на место преступления. Это было нарушение границ частной собственности. Он их нарушил, а потом бросился бежать, что было подозрительно. Что же мне надо было дать ему уйти? Я просто его остановила. Я на него не нападала».
Нельсон нахмурился.
«Уайт, в этом деле я на сто процентов на твоей стороне, но есть кое-что, что я должен учитывать. Сейчас в деле задействована полиция штата. До них дошли слухи о конфликте с Поупом. А ещё тебя не было на посту, когда они прибыли на 411-е шоссе сегодня днём. Меня тоже всё это не радует, но они восприняли это, как проявление несерьёзного отношения к работе с твоей стороны – не лучшее первое впечатление».
Он поднял руку, не давая ей возразить.
«К тому же около получала назад мне позвонила Рут-Анна Костелло. Она жаловалась на твоё грубое и агрессивное поведение. И она тоже подала жалобу».
«Вы серьёзно?»
Нельсон удручённо кивнул.
«К сожалению, да. Если всё это станет известно, говно так забурлит, что мало не покажется».
«И как нам всё исправить? – спросила Макензи. – Что хочет Поуп за своё молчание? Как нам задобрить полицию штата и утихомирить монахиню?»
Нельсон вздохнул и усмехнулся в потолок, явно давая понять, что ему было неприятно говорить то, что он собирался сказать.
«С этого момента я отстраняю тебя от дела «Страшилы».
Макензи похолодела. Ей была невыносима мысль о том, что убийца был на свободе и продолжал убивать, а она ничего не могла сделать, чтобы его остановить.
Она не знала, что ответить.
Нельсон нахмурился сильнее.
«Я поручился за тебя и попытался упросить их пойти на уступки, – сказал он. – Дошло до того, что я просил их дать тебе закончить дело, а потом уже отстранить тебя от работы на неделю другую, но Поупа и полицию штата этим не проймёшь. Мои руки связаны. Мне жаль».
Если раньше она внутренне трепетала от страха, то теперь его сменила ярость. Первым порывом было желание спустить всех собак на Нельсона, но было видно, что он рад подобному повороту не больше, чем она. Кроме того, учитывая, как изменилось его к ней отношение в последнее время, она верила, что он сделал для неё всё, что смог.
Здесь не было его вины. Если кого и винить, то Эллиса Поупа, ну и, вероятнее всего, саму себя. С той секунды, как она услышала скрип половицы три ночи назад, она была сама не своя. Глупая ситуация с Эллингтоном тоже не добавила ясности.
Да, это была по большей части её вина, и это было хуже всего.
«И кто теперь ведёт дело?» – спросила Макензи.
«Полиция штата. ФБР будет помогать им при необходимости. Но если брать в расчёт то, что мы почти уверены, куда убийца двинется дальше, можно надеяться, что закрыть дело будет просто».
«Сэр, я даже не…»
Макензи замялась, не зная, как продолжить. Она никогда не была плаксой, но сейчас, сидя в кабинете Нельсона, она была так зла, что её тело не знало лучшего способа выразить досаду, как через слёзы.
«Я понимаю, – сказал он. – Дело дрянь. Но когда всё закончится – этот ублюдок окажется за решёткой, и с бумажной работой будет покончено – я сделаю всё, чтобы твоё имя фигурировало в отчётах и выставляло тебя в самом лучшем свете. Это я тебе обещаю, Уайт».
Она поднялась с места всё ещё в состоянии шока и посмотрела на дверь, словно та могла перенести её в какой-то сказочный мир, где этого разговора никогда не было.
«И что мне теперь делать?» – спросила Макензи.
«Иди домой. Напейся. Делай всё, что захочешь, чтобы тебе полегчало. Я дам тебе знать, когда дело закроют. Полиция штата забудет о тебе, как только убийцу поймают. Тогда нам останется разобраться только с Эллисом Поупом, а это будет несложно, если твоё имя не будет мелькать в новостях».
Макензи открыла дверь и вышла в коридор.
«Мне чертовски жаль, Уайт, – сказал Нельсон прежде, чем она её закрыла. – Правда, жаль».
Она кивнула и закрыла дверь.
Она шла по коридору, не поднимая глаз и не желая смотреть на окружающих. Выходя из участка, она взглянула на Нэнси. Нэнси, полагая, что теперь Макензи знает всё, вежливо нахмурилась.
«Ты в порядке?» – спросила она.
«Сейчас нет, но скоро буду», – неуверенно ответила Макензи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Идея напиться была заманчивой, но напоминала ей о том, что случилось в последний раз, когда она выпивала. Да, пусть это было всего лишь вчера, но, стыдясь своего поступка, Макензи казалось, что он произошёл несколько лет назад и не давал ей покоя всё это время. Вместо того, чтобы топить злобу в бутылке, Макензи сделала то, что делала всегда.
Она пошла домой и разложила на журнальном столике все документы по делу «Страшилы». Сделав себе целый кофейник кофе, она стала скрупулёзно изучать каждую деталь. С одной стороны, она была уверена, что, окружив место четвёртого убийства, они наверняка арестуют преступника; с другой стороны, ей казалось, что он будет умнее. Если он только заприметит присутствие полиции, то сразу изменит свой план. Скорее всего, Нельсон и полиция штата тоже это понимали, но близость победы могла лишить их способности мыслить нестандартно.
За окном была ночь. Она на мгновение раздвинула жалюзи и выглянула на улицу, гадая, как события последних нескольких дней отразятся на её жизни. Она подумала о Заке и поняла, может быть, в первый раз за всё это время, что была рада его уходу. Если быть до конца честной, то Макензи сохраняла их отношение просто, чтобы не быть одной, потому что одиночества она боялась с тех самых пор, как вошла в родительскую спальню и нашла мёртвое тело отца.
Ещё она думала об Эллингтоне. Чем он сейчас занимается? Его звонок о составлении нового портрета убийцы доказывал, что он по-прежнему следил за этим делом, пусть и не находясь на передовой. Думая о нём, Макензи начала гадать, восприняла бы она новые зацепки всерьёз и отправилась бы в школу Животворящего креста, если бы их предложил кто-то другой, ли нет? Кого она хотела впечатлить своими действиями: его или Нельсона?
Она смотрела на разложенные бумаги, и в голове мелькнула простая, но провокационная мысль: «Для чего мне вообще производить на кого-то впечатление? Почему просто не делать хорошо свою работу и не отдаваться ей полностью? Зачем заботиться о том, что подумают обо мне другие, а уж тем более бесполезный бывший любовник, шовинист-начальник или женатый агент ФБР?»
Разбуженный этими мыслями, зазвонил телефон. Найдя его в кипе бумаг и папок на журнальном столике, Макензи увидела, что звонил Эллингтон. Она ухмыльнулась, глядя на дисплей и решила не отвечать. Скорее всего, он звонил, чтобы получить благодарность за наводку о школе или хотел предложить очередную гениальную идею, которая лишь собьёт её с толку и обеспечит новый выговор. Находись она в другом расположении духа, она бы не ответила на звонок, но Макензи до сих пор кипела гневом после разговора с Нельсоном, и благородный гнев требовал, чтобы она взяла трубку.
«Здравствуйте, агент Эллингтон», – сказала она.
«Привет, Уайт. Прости, что беспокою, но я заканчиваю работу и хотел узнать, помогли ли тебе новые зацепки по делу?»
«Нет, не помогли, – не вдаваясь с подробности, ответила Макензи. – Единственное, что дал мой визит в католическую школу, это взбесил главную монахиню».
Не такой ответ ожидал услышать Эллингтон; он заговорил вновь лишь пять секунд спустя.
«Что случилось?» – спросил он.
«Это был тупик. Пока я выслушивала лекцию директрисы о природе зла, на место предполагаемого четвёртого убийства заявилась полиция штата. Меня там не было, и они этим воспользовались».
«Вот дерьмо».
«О, это ещё не всё, – резко ответила Макензи. – Помнишь Эллиса Поупа?»
«Да, это репортёр».
«Ага. Сегодня он решил выдвинуть обвинения, угрожая рассказать газетчикам о нашем небольшом недоразумении. Парни из полиции штата тоже об этом прознали. Они вызвали Нельсона, и примерно час назад я была официально снята с дела».
«Ты шутишь?» – спросил он.
Его неверие вызвало в Макензи очередной приступ гнева, но, к счастью, также помогло понять, что она была несправедливо груба с ним. В том, что с ней произошло, не было его вины. Он просто позвонил узнать, как дела.
«Нет, не шучу, – ответила Макензи, пытаясь говорить спокойно. – Меня попросили отдохнуть, пока другие заканчивают моё дело».
«Это несправедливо».
«Согласна, – сказала она. – У Нельсона не было другого выбора».
«Я могу чем-нибудь помочь?» – спросил Эллингтон.
«Боюсь, не многим. Если ты хочешь помочь с этим делом, позвони Нельсону. Разговаривая о расследовании со мной, ты сам можешь пострадать».
«Уайт, мне очень жаль, что всё так получилось».
«Се ля ви», – сказала она.
В трубке снова повисла тишина, но на этот раз Макензи не дала Эллингтону возможность продолжить разговор. Если бы он это сделал, то она вновь могла разозлиться, а он этого не заслуживал.
