Джеймс Гриппандо - Вне подозрений
Доктор Частен являлся одним из ведущих патологоанатомов в Атланте. Его центр обслуживал не только округ Фултон, но и выполнял по специальным запросам заказы из других округов. Почти все утро Частен обследовал внутренние органы шестнадцатилетнего паренька, совершившего первое и последнее в жизни ограбление продуктового магазина. На тротуаре у разбитой витрины он оставил заряженный пистолет 38-го калибра, двадцать восемь долларов мелкими купюрами и пинты две собственной крови. Несколько часов спустя его молодое сердце, легкие, пищевод и трахея лежали на холодном металлическом подносе. За ними последовали печень, селезенка, надпочечники и почки, а потом – желудок, поджелудочная железа и кишки. Мозг паренька был уже нарезан на тончайшие пластины, упакован в пластик и снабжен биркой. Все это являлось частью обыденного в этом заведении процесса вскрытия, необходимого в случае насильственной смерти. В среднем таких заказов за год поступало около семидесяти. И около семисот случаев смерти здесь же признавались наступившими «естественным путем».
Впрочем, срочный вызов к главному медэксперту вряд ли связан со случаем «естественной» смерти.
Доктор Частен резко свернул за угол, постучал в дверь и тут же вошел.
– Вызывали?
Эдди Джонсон поднял глаза от бумаг, разложенных на столе.
– Это по делу Фолдер.
– Фолдер?.. – Доктор нахмурился, пытаясь вспомнить.
– Ну, та женщина, которой вы занимались вчера. Со СПИДом.
– Ах, ну да, да. Довольно смазанная картина. По всем прикидкам, она протянула дольше обыкновенного. Так что полное вскрытие было не обязательно. Я взял пробы ткани и крови и отослал в лабораторию.
– И они прислали отчет, – сказал Джонсон и вытянул из-под двух пустых кофейных чашек и газеты, раскрытой на спортивной странице, тоненькую папку.
– И что же там не так? – Частен снисходительно усмехнулся, но тут же спохватился – вспомнил, где находится, – и поправился: – Очевидно, вас что-то не устраивает?
Джонсон коротко буркнул в ответ:
– Проба под микроскопом. Взгляните еще раз, повнимательней.
Частен обошел горы папок, сваленных прямо на полу, и приблизился к лабораторному столу, где рядом с учебником анатомии Грея возвышался микроскоп. Сощурил один глаз, приблизил другой к окуляру и начал наводить на резкость. Покрутил колесико сначала влево, потом вправо, но что-то было не так. Он выпрямился, поскреб в затылке, еще раз посмотрел в микроскоп. А потом обернулся к Джонсону и спросил:
– Что это, черт возьми, такое?
– Проба крови, взятая вами у мисс Фолдер.
Доктор Частен растерянно заморгал.
– Никогда в жизни не видел ничего подобного.
– Именно поэтому передо мной сейчас папка с её делом, – подмигнув, сказал Джонсон. Он был известен как специалист по самым необычным случаям.
– А вы что думаете?
– Ни малейшей догадки. Возможно, какой-то редкий вирус…
– Тогда надо немедленно отослать в Центр по контролю за инфекционными заболеваниями.
– Уже отослал, сегодня утром. Но меня куда больше беспокоит другое.
– Что же?
– Ее привезли сюда всего с двумя литрами крови в организме.
– Но я взял на анализ всего три пробирки.
– Вот именно. Куда же в таком случае делись еще три с половиной литра?
– Не знаю. Снимки я видел. Никаких следов крови на месте смерти не обнаружено.
– Вот именно.
– И донором она никак не могла быть. Даже если не брать в расчет СПИД, человек не способен существовать, если в его организме отсутствует шестьдесят процентов крови.
– Именно, – повторил Джонсон.
– Это означает, что кто-то выкачал у нее кровь?
Джонсон как-то странно покосился на него.
– Полагаю, мы с вами придерживаемся одной версии.
– У нее по всему телу следы от инъекций. Я не придал этому значения. Ведь у бедняжки был СПИД. Больным СПИДом часто делают уколы.
– Но здесь, по всей видимости, из ее тела выкачивалась кровь.
– Да, тогда это все меняет. Если кровь выкачивали, пока она была еще жива, женщина могла умереть от остановки сердца.
– А это, в свою очередь, означает, что смерть никак нельзя считать естественной.
– Хочу еще раз взглянуть на тело, – сказал Частен. – Необходимо полное вскрытие. Могу приступить прямо сейчас.
– Приступайте.
Частен уже направился к двери, но вдруг остановился.
– А как вы думаете, Эд, кому могла понадобиться кровь этой женщины?
– Понятия не имею. Но знаете, очень надеюсь на результаты анализов из Центра по инфекционным заболеваниям. Они помогут прояснить картину.
– Вы думаете, кто-то собирает кровь, зараженную смертоносным вирусом?
– Собирает. Как заранее посеянный урожай.
За годы работы доктору Частену довелось повидать немало ужасных вещей: расчлененные тела, обгоревших до угольков младенцев, – но от такого предположения он просто похолодел. Мысль о том, что некто культивирует болезнетворные микробы в теле человека-носителя, казалась невыносимой, невозможной.
– Какой-нибудь больной сукин сын! Невменяемый.
– Пожалуй, вы правы. – Джонсон выключил микроскоп и поместил пластину с образчиком крови в шкаф. – Уведомлю отдел убийств.
– Да, конечно, – кивнул Частен. – И чем скорее, тем лучше.
28
У Джека не выходила из головы песенка «Битлз» «Сборщик налогов». Старая, навязшая в зубах мелодия, она никогда не нравилась ему, но сейчас живо напоминала о Сэме Дрейтоне, и выбросить ее из головы никак не удавалось.
После встречи с Дрейтоном Джек решил зайти в открытое кафе где-нибудь на Майами-авеню, посидеть и привести в порядок мысли. Как раз через улицу от здания Федерального управления находилось одно из таких заведений. Он полюбил это кафе еще в ту пору, когда работал прокурором. Из шумной кухни в задней части помещения доносился запах arroz con polio[12] – очевидно, сегодня оно было дежурным блюдом. У обочины какой-то тип, без рубашки, ботинок и практически без зубов, продавал с тележки, украденной в супермаркете, пакетики с жареными каштанами. Посетители, по большей части испаноговорящие, потягивали у прилавка крепкий черный кофе. Джек нашел свободное место в зале, заказал cafe con leche – большую кружку кофе пополам с молоком. Женщина за стойкой бара, видимо, помнила его еще по тем временам, когда он работал прокурором. Широко улыбнулась и взбила ледяное молоко миксером, в точности как любил Джек.
– Muchas gracias,[13] – сказал он.
– Пожалуйста, – ответила барменша.
Такой у них был ритуал. В ответ на корявый испанский Джека звучали английские слова с сильным акцентом. Вот она, судьба американского кубинца.
Встреча прошла еще хуже, чем он мог себе представить, но сейчас он старался не думать об этом. Следовало выработать план на всякий непредвиденный случай, но этим он займется позже. Прежде надо утрясти кое-какие другие дела. Куда более важные. Нужно поговорить с Синди.
Он достал из кармана телефон, вынул из футляра и похолодел.
Что за чертовщина?
В пять утра, когда звонил Синди, он не заметил ничего необычного. Впрочем, тогда было еще темно, да и не в том он находился состоянии. Но теперь разгар дня. И голова у него больше не кружится. Нет, это очевидно.
Это был не его аппарат!
Он пил кофе с молоком и разглядывал телефон. В точности такой, как у него, – черная «моторола». Они с Синди пользовались одинаковыми моделями, но вскоре им надоела вечная путаница. Дело кончилось тем, что он купил Синди мобильник фирмы «Нокия», резко отличавшийся по дизайну. Когда в спешке выскакиваешь по утрам из дома, ничего не стоит по ошибке прихватить чужой телефон.
И похоже, некто совершил вчера вечером аналогичную ошибку.
Джек вскрыл «моторолу». С устройством аппарата он был хорошо знаком. Проверил блок с сообщениями. В памяти хранилось девять за вчерашний день. Он нажал на кнопку. «Сообщение один, одиннадцать тридцать утра».
Раздался голос мужчины. Говорил он на иностранном языке. Звучал странно – как гибрид говора Ельцина и вещания Робина Уильямса из передачи «Москва на Гудзоне». Джек перешел к следующему сообщению. «Сообщение два. Десять двадцать один утра». Голос был другим, язык – тем же.
Сообщения показались Джеку подозрительными после разговора о том, что «Виатикл солюшнс» контролируются теми же криминальными элементами, что занимаются отмыванием денег. До этого момента он плохо помнил голос напавшего на него человека, звучавший столь безжалостно и жестко. Джек не был уверен, что все сообщения передавал один и тот же человек, но по крайней мере припомнил странный акцент нападавшего. Вчера он был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на акцент. Он быстро прослушал остальные сообщения. Все они звучали на одном и том же языке.
