Эндрю Клейвен - Час зверя
И тут Нэнси поняла, что другой рукой он тянется к телефону.
«Не смей!» В одно мгновение она оказалась у него за спиной, остановилась, глядя ему в затылок, уверенно расставила ноги, сцепила вместе ладони, отвела их высоко за голову — точно секиру — и обрушила удар на затылок доктора Шенфельда.
Нэнси даже хрюкнула, когда сцепленные в замок руки с силой врезались в череп врача. Доктор Шенфельд ткнулся лицом в стол, столешница искусственного дерева разбила ему нос, и кровь хлынула по обеим щекам, узенькие красные струйки расползлись по устилавшим стол белым листам бумаги. Ноги врача подкосились, он распростерся на столе, поехал по нему и упал, сбив при этом стул. Улегся на полу у ног Нэнси. Стул перевернулся и накрыл его.
— Дерьмо! — проворчала Нэнси. Потом резко подняла голову.
«Биииип! Биииип!»
Опять этот сволочной телефон.
Оливер Перкинс— Фернандо Вудлаун. Вам это имя неизвестно.
Детектив Муллиген наконец-то уселся, откинувшись на спинку стула-вертушки и закинув ноги на край стола; распахнувшиеся полы защитной куртки свисали по обе стороны сиденья. Он повернулся к Перкинсу профилем, и поэту показалось, что полицейский устал. Глаза его мигали сонно, замедленно, запас энергии иссяк.
«Как бы там ни было, наш поединок закончен, — сделал вывод Перкинс, наблюдая за детективом. — Он уже разобрался со мной и принял решение».
Как ни странно, эта мысль ничуть его не успокоила.
— Я слышал это имя, — после короткой паузы признался он, — не могу точно припомнить, в какой связи, но оно мне знакомо.
Муллиген замигал, обратив взор к бетонным блокам, составлявшим дальнюю стену. Там стояла опустевшая кофеварка, на ржавой пробковой доске лежали забытые бумаги.
— Вы могли прочесть о нем в журнале «Даунтаунер», — проговорил детектив осипшим голосом. — Не так давно они поместили большую статью о Вудлауне. Ваш брат сделал снимки.
— Да? Значит, Зах его фотографировал? Так что же, это его работа? Кто же этот человек?
— Вудлаун? Он… он юрист, самые сливки. Большая шишка в нашем городе, оформляет сделки с недвижимостью. Морской порт. Перспективный план развития Таймс-сквер. Большие дела, большие деньги. Очень крупная шишка, из закулисных деятелей. — Похоже, Муллигену потребовалось напрячь все силы, чтобы продолжать. — Нэнси Кинсед работала на него. Погибшая девочка — он был ее боссом. И это он тот парень, который обрабатывает задницу девчонки в маске. Вон тот. — Муллиген жестом указал на фотографию.
— Я помню, о какой заднице идет речь, — сердито отозвался Перкинс. — Но какое отношение все это имеет к моему брату?
Муллиген одарил поэта утомленным взглядом и вновь повернулся к нему в профиль.
— Нашим городом руководят демократы, — негромким мышиным голосом принялся рассуждать он, — здесь даже республиканцы перекрасились в демократов, республиканцев как таковых нет. Если кто задумает построить дом, получить подряд от города, обойти закон, избавиться от налогов или припарковать свой автомобиль в час пик посреди Пятой авеню, надо обратиться к некоему человеку, который вхож к демократам. Этот некто научит вас, что делать: нанять адвоката А., поскольку он приходится шурином руководителю местного бюро, обратиться к посреднической фирме Б., поскольку она сохранила контакты с местным представителем республиканцев. Говорите, вам не нужен этот представитель республиканцев? Как же, он уже начистил до блеска задницу губернатору, так что придется вам нанимать и его. Верно? Не забудьте внести свой вклад в партийную казну — и можете получить контракт с городом на поставку любого дерьма, пожизненно. Все ясно?
Перкинс неуверенно кивнул. Попытался встряхнуться. Он давно уже не улавливал суть разговора, не мог сосредоточиться на этой лекции по местной политике, думал только о Захе и той девушке, о голове в унитазе; гадал, какого черта им вообще понадобился Зах и куда он подевался; боялся, что с бабушкой случится инфаркт, когда она услышит обо всем этом, а эти фарфоровые, остекленевшие голубые глаза так и глядят из залитого кровью унитаза…
И все же он попытался кивнуть. Пускай Муллиген продолжает.
Муллиген даже не взглянул в его сторону. Устало провел рукой по торчащим на лбу кудряшкам.
— И это, — кротко, все так же кротко завершил он, — Фернандо Вудлаун. Тот самый Некто, к которому нужно обращаться. Некто, вхожий ко всем демократам. Теперь ясно?
— Н-да, — неуверенно откликнулся Перкинс.
— Идите к нему, и он распорядится вашими деньгами. Нет-нет, никакой уголовщины. В этом вся соль. Он наймет юристов, которые вам не нравятся, припряжет представителей партии, которые вам вроде без надобности, пожертвует ваши денежки фондам, в работу которых вы не верите, но зато добудет вам контракт, на который вы не имеете ни малейшего права, поспособствует построить совершенно никчемный небоскреб, но никогда, ни на минуту, он не нарушит закон, не всучит тайную взятку, не будет иметь дело с темными личностями, которые и зимой носят солнечные очки. Подобные ошибки совершают от жадности. Фернандо не таков. У него все в порядке.
А вот у Перкинса не все в порядке. Муллиген говорил о серьезных вещах, а он никак не мог уследить за разговором и не понимал, какого дьявола детектив все это ему рассказывает. Неужто это имеет хоть какое-то отношение к его брату? Перкинс протяжно выдохнул, отбросил с лица длинные черные волосы. Болтовня Муллигена оказалась хуже молчания. «Где, черт побери, Зах?!»
— И вот, — все так же спокойно продолжал свою повесть Муллиген, — несколько месяцев тому назад Фернандо Вудлаун принялся раздавать налево-направо неслыханное количество баксов. Вроде бы он и еще всякие разные люди собрались строить комплекс зданий на той стороне Гудзона — Эшли Тауэрз. Если Вудлаун предпримет все необходимые меры — а он это сделает — и если получит разрешение на свое строительство — а он его получит, — у него в руках будет достаточно рабочих мест и полно денег, которые он опять же сможет распределить. И вот тогда, в следующем году, он станет кандидатом от демократической партии на пост губернатора, то есть автоматически добьется избрания, поскольку здесь нет республиканцев, способных соперничать с ним. Стало быть, уже сегодня можно сообщить по радио: следующим губернатором мы выберем Вудлауна. Так обстоят дела с Фернандо Вудлауном. А теперь посмотрим, чем заняты республиканцы.
Перкинс, склонившись над столом, обеими руками поддерживал свою голову. Он чуть было не зевнул во всю глотку.
— А я-то думал, у нас нет республиканцев, — заметил он, косясь на заплеванный белый кафель на полу.
— В Нью-Йорке нет, — возразил Муллиген, угрожающе приподнимая палец, впрочем, этот жест к Перкинсу не имел отношения. Он погрозил пальцем белой стене и продолжал с неистощимым, убийственным терпением: — В Нью-Йорке республиканцев нет. Зато их полным-полно в Вашингтоне. Целая куча, куда ни плюнь — одни республиканцы. И некоторые из них вовсе не хотят, чтобы Фернандо Вудлаун стал губернатором, поскольку его бесчестное намерение подоить штат ради собственной наживы схлестнулось с их бесчестным намерением подоить штат, но уже ради своей, республиканской выгоды. Так что эти республиканцы поручили ФБР рыть землю носом, пока те не разнюхают насчет Фернандо что-нибудь эдакое, что положит конец его надеждам и притязаниям ка губернаторское кресло. И вот весь год тут околачиваются какие-то придурки из ФБР, встречаются с темными личностями — из тех, кто и ночью не снимает темных очков, но им так ничего и не удается раздобыть, поскольку Фернандо никогда не преступает законы — по крайней мере, законы человеческие.
— Господи, Муллиген, — простонал Перкинс, все еще нависая над столом и стиснув обеими руками виски. — Послушайте, вы меня просто убиваете. Я сдаюсь, я готов признаться в чем угодно. Можете вы наконец перейти к сути дела?
Муллиген со стуком уронил ноги на пол. Перкинс поднял взгляд, наблюдая, как детектив встает, вновь запихивая кулаки в карманы военной куртки. Полицейский шагнул к нему, круглое личико лишено всякого выражения. Перкинс невольно выпрямился на своем пластмассовом сиденье. Нагнувшись над ним, Муллиген вновь замигал веками, полускрытыми очками в проволочной оправе.
— На прошлой неделе ко мне явилась на прием молодая женщина, — сказал он, — Нэнси Кинсед. Она не хотела обращаться в полицию, но она боялась и не понимала, кого еще можно попросить о помощи. Она испугалась, потому что ей показалось: босс, Фернандо Вудлаун, пытается вовлечь ее во что-то противозаконное, во что-то по меньшей мере странноватое, а то и опасное. Родителям она не призналась, потому что они прямо-таки молятся на Вудлауна и не разделили бы ее страхи. Больше ей ничего не оставалось, кроме как прийти ко мне.
— Ладно. С этим ясно, — откликнулся Перкинс, весь обратившись в слух. Он уже начинал побаиваться, видя над собой бесстрастное круглое личико, по-совиному хлопающие веки. Муллиген подошел вплотную, и Перкинс припомнил, с какой скоростью детектив двигался, когда швырял на стол фотографии. Этот парень опасен, нет сомнения. Он вовсе не забавный безобидный мальчуган, каким кажется поначалу.
