Эрик Ластбадер - Черное сердце
— Я хочу ее видеть, — резко произнес Трейси и взглянул на Лэнфилда.
— Послушайте, сынок...
— Пожалуйста, организуйте это, — Трейси встал. Лэнфилд вздохнул, взял со стола чистый лист бумаги, ручку и протянул Трейси.
— А пока я буду этим заниматься, пожалуйста, напишите подробно, где вы были и что делали в ночь убийства.
— Я был не один.
Лэнфилд кивнул, сжал плечо Трейси:
— Это чистая формальность.
И вот теперь Трейси стоял в подвальном помещении городской больницы, такого нового и красивого комплекса зданий (горожане им очень гордились), что, казалось, здесь не должно быть места болезням и смертям.
— Вот почему я не хотел, чтобы вы видели, сынок, — и Лэнфилд откинул простыню.
Трейси предполагал, что знает, что его ждет. Но он ошибся. Он словно окаменел, увидев это. И Лэнфилд был прав: ничто не позволяло думать, что эта груда истерзанных костей и плоти когда-то была Мойрой Монсеррат. Тот, кто сотворил с ней такое, превратил ее в ничто, в предмет ночных кошмаров.
Он снова услышал ее голос: «Не знаю как и благодарить тебя за то, что ты позволил мне здесь пожить». И хрипло произнес:
— Спасибо, шеф.
— Одну минуточку. Я тоже хотел бы взглянуть. Они обернулись на голос и увидели в дверях коренастую фигуру сержанта Туэйта.
— А вы какого черта здесь делаете? — свирепо спросил Трейси.
Туэйт, не обращая на него внимания, шагнул в комнату и взглянул на останки.
— Боюсь, это я виноват, сынок, — объяснил шеф Лэнфилд, неуверенно поглядывая то на одного, то на другого. — Я знал о мисс Монсеррат. Я читаю газеты. Прошлой ночью, после того, как я позвонил вам, я известил командира двадцать седьмого участка, а уж они связали меня с сержантом-детективом Туэйтом.
— Очень жаль, — Трейси повернулся и вышел. Туэйт нагнал его у стоянки.
— Погоди минутку, парень, — Туэйт схватил Трейси за рукав. — Тебе больше не убежать от всего этого, — лицо его было красным, он весь дрожал от злости. — Мы оба видели то, что осталось от человеческого существа, — взгляд его пылал. — Это работа мясника, парень. И мы оба знаем, почему. Ты же такой крутой, черт побери, ты думал, что сам все уладишь — выкинешь меня, позаботишься о Монсеррат и о бедном покойном губернаторе! А я так полагаю, что ты только все запутал. Это ты мне все поломал, ты приказал кремировать тело, и вот теперь я выставлен полным идиотом. Ты — скотина!
С Трейси что-то произошло. Туэйт, словно его подтолкнула невидимая сила, невольно шагнул назад. Он во все глаза глядел на искаженное яростью лицо Трейси, собрался было что-то сказать, но закрыл рот. Он почувствовал, что задыхается, и все же пересилил себя и снова сделал шаг к Трейси.
— Что вы хотите от меня? — голос Трейси был ужасен. Туэйт ощутил, как по спине его побежали мурашки. — Чтобы я признался во всех грехах?
Туэйт снова открыл и закрыл рот.
— Да, — наконец выдавил он из себя. — Если это нас хоть к чему-то приведет, ты должен это сделать, — фраза стоила ему таких усилий, что он побледнел.
Трейси знал, что поступает неправильно, что не имеет права использовать свою внутреннюю силу ради того, чтобы избавиться от ярости и чувства вины. Но он не мог сдержаться. Потому что Туэйт был прав. Смерть Мойры была на его совести. Он проклинал себя за то, что не расспросил Мойру подробнее о том странном чувстве, которое она испытала в момент смерти Джона. Умом он понимал, что она, скорее всего, была тогда на грани истерики и больше ничего не смогла бы ему рассказать. Возможно. Но его ярость и злоба на Туэйта были на самом деле злобой на себя самого.
— Что именно нужно вам от Джона Холмгрена, Туэйт? Что он мог значить для вас? Он ведь был еще одним политиком, правда? А мы оба знаем, как вы относитесь к политикам, — Трейси подошел поближе. — И на кой черт вам знать, что Джон Холмгрен умер, занимаясь любовью с Мойрой Монсеррат?
— Что?!
— Они любили друг друга, — продолжал Трейси, не обращая внимания на вопрос: все, что бурлило в нем, жаждало выйти наружу. — В их любви не было ничего низкого и грязного. И неужели вы не понимаете, что все добро, которое Джон сделал людям, было бы перечеркнуто, если бы эта история вылезла наружу?
— Погодите...
— Замолчите! — Трейси покачал головой. — Вот уж газетчики порезвились бы! Они вываляли бы его имя в грязи, и это все, что осталось бы, Туэйт, от человека, который создал совершенно новую систему финансирования государственных школ, новую сеть помощи престарелым, очистил от трущоб Олбани, Буффало и Южный Бронкс, привлекая к этому большой бизнес! Чего стоят перед такой возможностью все ваши поиски святой правды?!
Лицо Туэйта изменилось:
— Господи, — сказал он, — да мне плевать, кого трахал губернатор. Пусть этим занимаются вонючки из полиции нравов. Так ты говоришь, что вся эта возня была затеяна только ради того, чтобы скрыть связь Холмгрена с его помощницей?
— А ради чего еще стал бы я это затевать? Туэйт наклонился вперед:
— Но теперь Монсеррат убита, парень. И убита не каким-то бродягой-алкоголиком, который забрался в дом, чтобы стащить пару долларов. Тот, кто сделал с ней такое, понимал, что делает. И сотворил все в очень необычной манере. И это говорит мне о том, что она что-то знала — то, чего не должна была знать, — он в упор смотрел на Трейси. — Где-то бродит очень хитрая и очень опасная сволочь, и если ты хоть что-то знаешь об этом, лучше тебе выложить все сразу.
Он заметил, что на лице Трейси опять возникло это странное выражение и воскликнул:
— Слушай, хватит тебе! Я не из тех, кого легко остановить. Подумай об этом, парень, и подумай о том, что ты только сейчас видел... Это она просит тебя, вопит что есть мочи. Мы должны найти ублюдка, который сделал с ней это. И найти быстро, потому что, Господь знает, такого выродка я еще не встречал. Я не знаю, какое на тебя все это произвело впечатление, но то, что увидел я, из меня мозги вышибло, так я испугался.
Трейси начал понимать, в какой ситуации он оказался. Он был так занят сохранением доброго имени Джона, что, получается, сам помог убийце своего друга. И Туэйт испугался совершенно правильно — то, как была убита Мойра, напомнило ему ужасы, виденные в джунглях Юго-Восточной Азии. Тот, кто сделал это, был специалистом, он был уверен.
Он взглянул на Туэйта и вдруг понял: этому человеку он может доверять куда больше, чем Киму.
— Я не могу забыть, — сказал он тихо, — то, что сказала мне Мойра в ночь смерти Джона.
— Ты имеешь в виду ту ночь, когда он был убит.
Трейси кивнул, и Туэйт сбросил с себя все чары той силы, которую перед этим продемонстрировал ему Ричтер.
— Мойра сказала, что она почувствовала нечто, вроде... постороннего присутствия. Я не могу найти другого слова — она почувствовала постороннее присутствие в момент смерти Холмгрена.
— Она так и сказала: присутствие?
Трейси кивнул.
— Она не могла выразиться яснее? Ты спрашивал?
— Да, но вы видели, в каком она была тогда состоянии. Она... была очень умной женщиной. Но и очень чувствительной, особенно в том, что касалось Джона. Быть с ним в минуту его смерти... — Трейси покачал головой. — Она не могла этого выдержать.
Туэйт молча смотрел на него.
— Я знаю о чем вы думаете, — сказал Трейси. — После этого я несколько раз беседовал с ней по телефону. Она начинала что-то говорить, а потом опять случалась истерика. В том своем состоянии она вряд ли могла бы помочь. Но теперь я жалею, что не надавил на нее.
Туэйт не прокомментировал эти слова и только спросил:
— Но есть и что-то еще, да?
Трейси глубоко вздохнул. Он был готов предать те отношения, которые у него были с Кимом. К черту Кима!
— Одно время я работал в... давайте назовем это так, в системе безопасности. И довольно резко порвал с ними — я был по горло сыт их делами, — он поежился. Туэйт молчал. — Недавно ко мне обратился один из оперативников — я когда-то знал его, его зовут Ким. Он сказал, что они хотят, чтобы я вернулся, хотя бы временно. Когда я отказался, он сказал, что это касается Джона Холмгрена. Мы вместе поехали в особняк губернатора, и я немного поискал, — он полез в карман и достал завернутого в носовой платок «клопа». — И вот что нашел. Это было очень хитро спрятано — в грушу на дне бутылки с грушевым бренди. Электронное подслушивающее устройство.
Туэйт посмотрел на то, что лежало в руке Трейси. Потом Трейси снова тщательно завернул предмет в платок и спрятал — пока устройство было развернуто, они оба предусмотрительно молчали.
— Господи, — наконец прошептал Туэйт. — Что же здесь происходит?
— Хотел бы я знать!
— Ладно, слушай. Отдай мне эту штуковину. У нас есть лаборатория, и я...
Трейси покачал головой:
— Ничего не получится. Подумайте: официально вы отстранены от дела. Сейчас я очень жалею, что так получилось, но исправить ситуацию мы оба бессильны. Кроме того, тот, кто вставил эту штуку в грушу — настоящий мастер. Я очень сомневаюсь, что ваши парни из лаборатории когда-либо видели что-нибудь подобное. Нет, здесь нужен настоящий эксперт.
