Лайза Скоттолайн - Навлекая беду
— Спасибо, — быстро ответила Энн, чувствуя, что ее лицо начинает гореть. — Я так благодарна за все, что ты и остальные для меня сделали.
— Да-да, но дело еще не закончилось. Завтра тяжелый день. Гражданская панихида. — Бенни съела еще хлопьев и запила их диетической колой. — Мы возьмем этого придурка. Динунцио крепче, чем кажется, а Каррир выстоит в любой потасовке. Обе выстоят.
— Не сомневаюсь.
— Однако я должна кое в чем повиниться — за них и за себя. — Бенни помолчала, глядя Энн прямо в глаза. — Когда ты только пришла в фирму, все мы не отличались доброжелательностью, и это моя вина. У меня не нашлось времени, чтобы помочь тебе приспособиться. Я не представляла, насколько это важно. Мы вели себя нехорошо, и я очень об этом сожалею.
— Все в порядке.
Энн проглотила комок. Она положила ложку и поклялась впредь никогда не питаться предметами домашнего обихода.
— Нет, не в порядке! Я хороший юрист, зато, как выяснилось, плохой менеджер. Полагаю, у меня не получилось сделать так, чтобы все притерлись друг к другу и не чувствовали себя несчастными. Работали сообща. Обычно я заботилась только о победе.
— Победа — тоже неплохо.
— Недостаточно. Любое разрушение начинается с трещин. И с людей. Как это и случилось с тобой.
— Я сама не отличалась доброжелательностью…
— Ответственность лежит на нас. На мне. Ты приехала в мой город, пришла в мою фирму. Твое поведение объяснимо, особенно с учетом того, через что ты прошла.
«Сейчас еще хуже!»
— У меня есть вопрос, Бенни. Ты все знала о Кевине. О моем прошлом. — Она подумала о мамином букете. — Как так получилось?
— В одной из рекомендаций с прошлой работы рассказывали о Кевине. О том, что он пытался тебя убить, что ты подверглась исключительному давлению и посадила его.
— Я думала, речь там будет идти только о работе, — сказала удивленная Энн.
— Они хотели для тебя другой работы. Другой жизни. И все вместе произвело на меня впечатление. Я знала, что ты справишься с любым моим заданием.
Энн улыбнулась. На самом деле ей хотелось спросить о маме, однако это прозвучало бы глупо.
— А остальное я выяснила сама. У меня много друзей среди адвокатов, занимающихся защитой уголовных преступников, и я порасспросила их. — Бенни отхлебнула газировки; лед издал звук, слишком праздничный для такого разговора. — Я запомнила, что на собеседовании ты сказала, что у тебя нет семьи. Но ты ничего не сказала о чьей-либо смерти. А в твоем резюме не было упоминаний ни о родных, ни даже о месте рождения. Так что я попросила состоящего в штате детектива заняться этим. Ты же знаешь Лоу, не так ли?
— Ты занималась расследованием моего прошлого?! — Энн постаралась скрыть охватившее ее бешенство.
— Конечно, и не собираюсь за это извиняться. Я не могу брать в свою фирму кого попало, а люди не появляются вот так вдруг, из чьей-то головы. У каждого есть семья. Вне зависимости от того, признают люди это или нет. И не просто семья, а «контекст». Люблю такие слова — со значением на полстраницы, — улыбнулась Бенни поверх края стакана. — И, потрудившись, я выяснила, каков твой «контекст».
— Моя мать?
— Да.
— Не отец?
— Нет.
У Энн забилось сердце.
— Кстати, где она?
— В Южной Калифорнии. — Бенни поставила стакан. — Это все, что я могу сообщить. Она просила меня не рассказывать тебе, и я обещала, что не буду.
У Энн застыло лицо. Знакомый гнев ножом полоснул по сердцу.
— Как это мило с ее стороны…
— Сожалею. Я уважаю ее желания, хотя и знаю, что они заставляют тебя страдать.
— Мне слишком мало до нее дела, чтобы страдать, — быстро сказала Энн, и это прозвучало неубедительно даже для нее самой. Ей хотелось завопить. Как может родитель иметь такую власть над своим выросшим ребенком? Даже наихудший из родителей?
— Я думаю, она не слишком-то гордится собой. Поэтому-то и не хочет, чтобы ты знала, где она. — Бенни помолчала. — Насколько я поняла, у нее проблемы с алкоголем.
— Из чего я заключаю, что во время вашего разговора она едва вязала лыко! — Энн понимала, к чему может привести такая беседа, и ее лицо вдруг вспыхнуло от стыда. — Она не просила у тебя денег, а?
Бенни не подтвердила и не опровергла.
— У меня семья тоже не образцовая, но я все время тоскую по своей маме… Ладно. Все мы ошибаемся.
У Энн сжалось в груди.
— Она связывалась с тобой позже?
— Нет, и я хочу кое о чем тебе напомнить. Те цветы, с которыми ты весь день проездила, оставлены ею. — Бенни мягко улыбнулась. — Впрочем, тебе до этого, конечно, нет никакого дела…
— Она обратила на меня внимание, только когда я умерла. А цветы заказала по телефону. Визитка была отпечатана в магазине. — Энн уставилась на оставшиеся хлопья и почувствовала горечь во рту. Магний тут был ни при чем. — Я даже не знаю, откуда у нее мой адрес.
— Я ей сказала, — ответила Бенни, и Энн подняла глаза.
— Ты? Когда?
— Когда говорила с ней в прошлом году, после твоего переезда сюда.
Энн погрузилась в молчание.
«Значит, она даже в газетах обо мне не читала».
— По-твоему, лучше бы я этого не делала. Извини… — вздохнула Бенни. — Нам всегда хочется, чтобы наши родители были лучше, чем они есть. Умнее, сильнее, богаче. Чтобы они были другими — получше, понадежней. А они никогда не соответствуют нашим требованиям. Просто не соответствуют. Поэтому наилучший выход — постараться принять все как есть.
— Я давным-давно так и сделала, — сказала Энн и тут же с отвращением заметила, как это прозвучало. Она испытывала жалость к себе. И ко всему прочему, Бенни была права.
Мысль: возможно, начальники становятся начальниками неспроста.
15
За окном второго этажа рвались грошовые шутихи, а небо полосовали праздничные лазерные лучи, но Энн ни на что не обращала внимания. Ее интересовал только экран компьютера. Она сидела на рабочем месте, устроенном в захламленной комнате для гостей, где стояли старые тренажеры, белый велосипед «Пежо» и множество коробок с папками, сложенных на кушетке у стены. Энн пора было в постель, однако она не могла не закончить поиски в Сети, начатые, чтобы выяснить прошлое Билла Дитса. Вверху экрана светилось:
«Вашему запросу удовлетворяет 427 человек, имеющих имя Уильям Дитс и привлекавшихся к уголовной ответственности».
В прошлый раз она остановилась на номере 82, а сейчас уже читала 112-й. Она до сих пор толком не понимала, зачем это делает. Не знала, найдет ли что-нибудь и важен ли результат. Просто Энн посмотрела тогда Биллу Дитсу в глаза и запомнила его бешенство. Злобу, замаскированную под заботу о жене. Желание защитить, даже любовь, а под этим — жестокость…
На 226-м номере она запросто расправлялась с Биллами Дитсами и даже получала удовольствие от такого элементарного задания. Щелкни имя, прочти, щелкай по следующему. Это легче, чем переписывать вступительную речь или стараться угадать, под какой личиной скроется Кевин при следующем воплощении. Номер 301-й, а удача все еще не на ее стороне.
— Мерфи, уже очень поздно, — сказала Бенни, стоявшая на пороге кабинета. — Тебе пора спать.
Она вошла, Медведь следом. Его когти зацокали по сосновому паркету. Бенни надела белый махровый халат. Волосы собраны в небрежный пучок. Когда она подошла ближе, Энн заметила, что глаза у начальницы покраснели и опухли.
— В чем дело? Ты простудилась?
— Наверное, аллергия на кошек. У меня чешется лицо, и я все время чихаю.
— О нет! — Энн стало плохо. — Когда это началось?
— После обеда. Я приняла душ. Без толку.
— Может, мне забрать Мэла и уйти?
— Нет, идти тебе некуда. Просто не выпускай его из комнаты. Есть и кое-что хорошее. Нашего свидетеля, миссис Браун, которая видела убийство собственными глазами, сейчас показывают в новостях. И по радио о ней говорят. Копы официально заявили, что в связи с твоим убийством они ищут Кевина Саторно, сбежавшего из мест заключения. Он объявлен в розыск.
— Эротоманы разыскиваются повсюду.
— Поэтому и я перехожу к следующему пункту. Саторно в бегах, однако мне хочется, чтобы ты слегка успокоилась. Я смогу защитить нас обеих, если что. Не пугайся, когда увидишь вот это. — Бенни сунула руку в карман халата и что-то оттуда извлекла. В свете настольной лампы мелькнула серебристая полировка.
— Тридцать восьмой… мм?..
Энн взяла пушку и со знанием дела повертела ее в руках. Прохладный корпус, засечки на деревянной рукояти немного потертые, как и золоченый логотип «Росси». Она нажала, и барабан выпал ей на ладонь. Револьвер был заряжен пятью пулями. Энн, услышав приятный щелчок, вставила барабан на место.
— Ему около десяти лет. Наверное, ты купила его подержанным.
Бенни подняла бровь:
— Да. Как ты узнала?
