Поль Альтер - Цветы Сатаны
Дорин Маршал сидела за небольшим секретером, низко нагнувшись над бухгалтерской книгой, вглядываясь в цифры слабыми глазами. Почувствовав присутствие постороннего, она подняла голову. Дебра поздоровалась. Только услышав голос, хозяйка узнала ее, сказала, что рада видеть после невероятного происшествия с миссис Миллер, и предложила ей забрать порванную фотографию. Дебра была благодарна ей, так как цель ее прихода выглядела крайне сомнительной в этих обстоятельствах.
— Я потратила уйму времени, чтобы ее найти, — заметила миссис Маршал, передавая гостье картонную коробочку, стянутую резинкой, — но с моим зрением в этом нет ничего удивительного. Если вам очень хочется, наклейте эту головоломку на кусочек картона, когда сложите! Этим вы избавите меня от тяжелого труда, когда мне однажды захочется посмотреть на старого Яна! — со смехом добавила она.
По возвращении Дебра немедленно принялась за работу. Было одиннадцать утра. Она устроилась в комнатке с жалюзи в передней части дома. Вообще-то для такой работы требовалось хорошее освещение, но Дебра боялась прямых лучей солнца, волнами врывавшихся в комнату, так что свет, приглушенный жалюзи, подходил ей больше всего.
Мало-помалу ее ловкие пальцы воссоздавали лицо Яна Гарднера. Портрет оказался довольно большим. В ярости Дорин Маршал некогда порвала его на сотню мелких кусочков. Так что терпения потребовалось немало, но к двум часам дня головоломка была сложена. Увлекшись работой, Дебра даже забыла про обед — так она была довольна собой, радовалась одиночеству, наслаждалась абсолютной тишиной. Затем добрых полчаса наклеивала сложенное на кусок картона, и только завершив работу, полюбовалась плодом своего труда, так как ранее трудно было судить о нем: края клочков фотографии образовывали подобие шрамов на лице мужчины, и было затруднительно создать о нем правильное впечатление.
Дебра приставила портрет к вазе на столе и отошла к двери. Потом, словно регулируя объектив фотоаппарата, она попыталась восстановить резкость черт лица, смазанных в местах разрывов. Ей показалось тогда, что лицо будто играло с ней, его черты становились то неясными, то отчетливыми. Переменчивый образ невозможно было заставить зафиксироваться… Она поняла одно: то было лицо молодого человека с довольно приятными чертами, в котором, однако, не было ничего особенного.
Поразвлекшись, Дебра решила подняться в комнату Виолетты и поставить плод своего труда рядом с портретом покойной.
Там она опять отошла к двери, чтобы лучше рассмотреть воссоединившуюся чету. Она долго с восхищением любовалась этой парой и была счастлива: уже давно у нее возникло желание соединить супругов, видеть их рядом друг с другом.
Ей захотелось обновить букеты в вазах, украшавших комнату. Несколько раз она спускалась и поднималась к «Могиле Адониса» и обратно, стараясь сорвать самые красивые и ароматные цветы.
Через два часа все было готово. Все углы комнаты засияли, испуская такой крепкий аромат, что, казалось, сгустился сам воздух в помещении. Дебра какое-то время осматривала свою работу, но у нее начала побаливать голова. Только тогда она сообразила, что в комнате душно и жарко. Собиралась гроза. Подойдя к окну и посмотрев на небо, почерневшее на горизонте, она подумала, что скоро загремит гром.
Дождь, подумалось ей, после нескончаемых жарких дней — не так уж и плохо, как для природы, так и разгоряченных голов.
В пять часов небо почернело, словно над Марфордом нависла туча вулканического пепла. Питер, человек здравомыслящий, когда-то втолковывал ей, что в подобных случаях лучше не включать электричество. Так она и сделала.
Поднявшись в комнату Виолетты, Дебра удобно устроилась в кресле и стала ждать разгула стихии. Темнота еще больше сгустилась, пришлось зажечь свечу на комоде.
Она прекрасно знала, что в сумеречной комнате ей не следует пристально смотреть на единственный источник света. Но что было делать? В колеблющемся язычке пламени воплощалась частица небесной стихии, позолоченный ореол смягчал, очищал все, к чему прикасался.
Магический ореол странно увеличивался, превращаясь в желтый круг… Круг расширялся, отрываясь, взмывал и исчезал… Но рождался новый… Потом еще…
Дебра затрепетала в своем кресле: она только что представила себе Роя Жордана. Как живого. Возникло омерзительное чувство… ощущение его присутствия. Он виделся ей охотником, отдававшим приказания загонщикам и спустившим на нее разъяренную свору. Увиделись ей и огромные псы с горящими глазами, безжалостно преследующие ее в ночи. Затем злобные собаки превратились в желтые круги, которые стали вертеться над Марфордом, постепенно стекаясь к «Могиле Адониса».
В этот момент разразилась гроза. Яркая вспышка, потом небо будто раскололось. Молнии засверкали чаще, гром гремел не переставая. Хлынул ливень. Дебра застыла в своем кресле, неотрывно глядя на свечу, продолжавшую испускать желтые круги. В наружную дверь постучались.
«Питер!» — с облегчением вздохнула она.
Наконец-то он вернулся! Как кстати! Она будет счастлива опять увидеть его.
Она скатилась по лестнице, даже не подумав, не спросив себя, почему Питер не прошел через веранду, как обычно.
Быстро открыв дверь, Дебра застыла на пороге, всматриваясь в силуэт, выделявшийся на фоне завесы дождя. Узнав наконец Ричарда Веста, молодого искателя «проблемных зон», — он промок, волосы облепили лицо, по которому стекали струи, — она недоуменно проговорила:
— Ричард, но… что случилось?
— Ничего, я пришел взглянуть, все ли у вас в порядке.
— В порядке? Да, конечно. — Она постаралась произнести это убедительно, но слова не согласовывались с тоном. — И ради этого вы пришли в такую погоду? Боже! Да вы насквозь промокли! Входите же скорее!
— Гроза застала меня на полпути, — входя и тяжело дыша, произнес он. — Но, право, это не имеет значения, потому что мне надо с вами поговорить.
Расширенными от изумления глазами Дебра смотрела на него.
— О чем? Что происходит?
Молодой человек глубоко вздохнул, отвел с лица пряди мокрых волос, потом положил руки ей на плечи и, глядя прямо в глаза, сказал:
— Вы не должны здесь оставаться. Вам грозит опасность.
27
Впоследствии, вспоминая об этом, Дебра так и не могла понять, что с ней происходило. Странное возбуждение, волнение охватили тогда ее. Непонятный трепет, поднимаясь изнутри, заставлял дрожать все тело. Возбуждение было заразительным; исходило оно от молодого человека. Она остро почувствовала его запах, запах мокрых волос и непонятный аромат какой-то субстанции. Аромат, похожий на тот, который испускали цветы в комнате Виолетты, но более резкий, всепроникающий, чарующий, захватывающий каждую клеточку ее возбужденного мозга. В ушах как будто звучал неслышимый голос, нашептывающий странные вещи, голос сладкий, как мед, соблазняющий, приглашающий ее проявить инициативу, которой противилось все ее существо. Властный, одергивающий приказ моментально нарушил чары, призвав ее к поведению уважающей себя хозяйки дома, но бархатный, коварный голос продолжал мягко убеждать: «Ты молода и красива, Дебра… Ты должна быть с людьми твоего возраста, такими, как этот молодой человек… Он хорош собой и, кажется, влюблен в тебя… Он застенчив, неопытен, но достаточно одного твоего знака, чтобы он решился…» Две прямо противоположные силы боролись в ее душе. Дебра чувствовала, что размякла как воск; на краткий миг сознание ее затуманилось. Придя в себя, она осознала, что находится в объятиях Ричарда, шепчущего ей ободряющие слова:
— Не бойтесь, еще не поздно… Почему вы не послушались меня в прошлый раз?
— Что вы говорите?
Молодой человек решительно взял ее за руку и потащил к выходу:
— Идемте, надо уходить немедля!
— Уходить? — оторопело повторила Дебра. — Какого черта я должна уходить?
— Но… потому что эти места прокляты! Я надеялся, что вы поняли и что… Пойдемте, Дебра, и вам больше ничего не будет грозить!
— С вами? — удивилась она. — Зачем? И по какому праву вы зовете меня Деброй?
Ричард вконец смутился. Он отпустил ее руку и, заикаясь, стал оправдываться:
— Простите меня, я так понял, что…
— Что вы поняли?
Голос Дебры ударил его, словно хлыстом.
— Ничего, миссис, ничего, — встревоженно и сокрушенно бормотал он. — Думаю, мне лучше сейчас уйти…
— Да, я тоже так считаю. И буду признательна, если в будущем вы будете приходить только тогда, когда мой муж дома.
— Простите меня, миссис, покорнейше прошу… Я думал… Но я ошибся…
Тишина надолго воцарилась в прихожей, когда за ним закрылась дверь. Вода журчала в водостоках, вдали еще погромыхивало. И вдруг Дебра залилась слезами, как раскаявшаяся Магдалина. Только что на несколько минут она полностью утратила контроль над собой. Но со слезами вышло из нее смутное чувство влечения к молодому человеку, на какой-то момент показавшееся неодолимым.
