Стивен Кинг - Конец смены
Скоро уже, Касси, думает он.
— Я бы с тобой языком почесал, дорогуша, но мне нужна помощь. Участок на Страйк-авеню еще не закрыли?
— Не-а. Правда, он в списке на следующий год. И правильно сделают. Какие там преступления в Лоутауне? Да какие же?
— Ага, самая безопасная точка города. Они там повязали одного парня, но если у меня правильная информация, то ему вместо этого орден надо дать!
— Его имя у тебя есть?
— Нет, но знаю, как он выглядит. Высокий, зеленые глаза, бородка-эспаньолка. — Он пересказывает слова Барбары и добавляет: — На нем могла быть куртка старшей школы Тодхантер. Те, кто его арестовал, могли сделать это за то, что он якобы толкнул девочку под машину. А на самом деле он ее как раз от машины толкал, и ее только задело, а не раздавило.
— Ты точно знаешь?
— Да. — Не то чтобы совсем правда, но Барбаре он верит. — Найди, как его зовут, и попроси копов его не отпускать, хорошо? Хочу с ним поговорить.
— Пожалуй, я это смогу.
— Спасибо, Касси. Я твой должник.
Он заканчивает разговор и смотрит на часы. Если он хочет поговорить с тем парнем из Тодхантера и не пропустить встречу с Нормой, то, наверное, на городских автобусах он не успеет.
В голове то и дело звучат слова Барбары: «Я же не хочу умирать! Я не знаю, что со мной было!»
Он звонит Холли.
15Она стоит перед супермаркетом «7-Элевен» рядом с их офисом, держа в одной руке пачку «Винстон», а второй срывая с нее целлофан. Она почти пять месяцев не держала во рту сигареты — новый рекорд — и снова начинать не хочет, но увиденное на компьютере Билла прорвало дыру в ее жизни, которую она зашивала последние пять лет. Билл Ходжес — мерило ее способности взаимодействовать с миром. А другими словами — для нее он мерило душевного здоровья. Представить свою жизнь без него для Холли все равно, что стоять на крыше небоскреба и смотреть на тротуар с высоты шестидесятого этажа.
Только она начинает тянуть за целлофановую полоску, звонит телефон. Она бросает пачку в сумочку и достает мобильный. Это он.
Холли не здоровается. Джерому она сказала, что сама не сможет поговорить с ним о том, о чем узнала, но сейчас, стоя среди ветра на тротуаре, дрожа под теплой зимней курткой — у неё нет выбора. Все выплескивается наружу:
— Я заглянул в твой компьютер, и я понимаю, что так рыскать — это плохо, но мне не стыдно. Я должна была, потому что подумала, что ты говоришь неправду, будто у тебя язва. Хочешь — увольняй меня, мне все равно, главное, чтобы ты вылечил то, что у тебя не в порядке.
По ту сторону — тишина. Она хочет спросить его, там ли он, но губы просто застывают, а сердце бьется с такой силой, что она чувствует его всем телом.
Наконец он говорит:
— Холс, я не думаю, что это вообще лечится.
— Ну, хотя бы пусть попробуют!
— Я тебя люблю, — говорит он. Она чувствует в его голосе тяжесть. Решительность. — Ты же знаешь, правда?
— Не говори глупостей, я, конечно же, знаю. — Она плачет.
— Я попробую полечиться, конечно. Но прежде чем ложиться в больницу, мне нужно дня два. А сейчас мне нужна ты. Сможешь подъехать и подобрать меня?
— О'кей. — Она плачет еще сильнее, понимая: она действительно ему нужна. А быть нужным — это великое дело. Может, даже единственное по-настоящему большое дело. — Ты где?
Он рассказывает, потом говорит:
— И еще одно.
— Что?
— Я не могу уволить тебя, Холли. Ты не наемный работник, ты — мой партнер. Постарайся не забывать.
— Билл?
— Да.
— Я не курю.
— Молодец, Холли. Приезжай сюда. Я жду в вестибюле. Здесь такой холод на улице.
— Приеду как можно скорее, но правил нарушать не буду.
Она быстро идет на угол, где стоит ее машина. Дорогой бросает новую, еще нераспечатанную пачку сигарет в мусорную корзину.
16Ходжес кратко описывает свой визит в «Ведро», пока Холли везет его в участок на Страйк-авеню: начиная от новости о самоубийстве Рут Скапелли и заканчивая причудливыми словам Барбары, последними, которые он услышал, когда девчонку увезли.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит Холли. — Потому что я тоже об этом думаю. След ведет опять-таки к Брейди Хартсфилду.
— Князь самоубийств! — Ходжес выпил еще парочку обезболивающих, пока ждал Холли, и ему сейчас хорошо. — Поэтому я и ходил сейчас к нему. Есть же связь, ты так не считаешь?
— Думаю, есть. Но ты мне когда-то одну вещь говорил… — Она сидит идеально прямо за рулем «приуса», поглядывая по сторонам все внимательнее по мере того, как машина углубляется в Лоутаун. Сворачивает в сторону, объезжая забытую кем-то прямо посреди дороги тележку из супермаркета. — Ты говорил: стечение обстоятельств и заговор — это не то же самое. Помнишь такое?
— Да. — Это одна из его любимых присказок. У него таких немало.
— Ты говорил: можно сколько угодно расследовать заговор, а потом обнаружить, что это была на самом деле куча совпадений, связанных между собой. Если ты не найдешь чего-то конкретного в ближайшие два дня — если мы не найдем, — ты должен это забросить и взяться за лечение. Пообещай, что так и сделаешь!
— Это может продлиться немного дольше…
Она обрывает:
— Джером приедет, он поможет. Все будет, как в старые добрые времена.
Ходжес вспоминает название старого детективного романа «Последнее дело Трента» и слегка улыбается. Она замечает это краем глаза и воспринимает как знак согласия — и тоже облегченно улыбается.
— Четыре дня, — говорит он.
— Три. Не больше. Ибо с каждым днем, в который ты ничего не делаешь с тем, что творится у тебя внутри, шансов все меньше. Их и так мало. И не надо этой вонючей торговли, Билл. Ты слишком хорошо это умеешь.
— Ну ладно, — соглашается Билл. — Три дня. Если Джером будет помогать.
Холли говорит:
— Обязательно. Но попробуем уложиться в два.
17Участок на Страйк-авеню напоминает средневековый замок в стране, где король свергнут, и царит анархия. На окнах толстые решетки, автопарк защищен цепями и бетонными барьерами. Видеокамеры торчат во все стороны, просматривая все подходы, и все равно серое каменное здание исписано граффити, а один из круглых фонарей над входом разбит.
Ходжес и Холли выкладывают все из карманов, а Холли — еще и из сумки в пластиковые корзинки и проходят через металлоискатель, который неодобрительно пищит на металлический браслет часов. Билла. Холли садится на скамейку в главном коридоре (за которым также наблюдают многочисленные камеры) и включает свой айпад. Ходжес идет к столу, объясняет, зачем пришел, и через минуту к нему выходит стройный седой детектив, немного похож на Лестера Фримона из фильма «Провода» — единственного киношного копа, от вида которого Ходжеса не тошнит.
— Джек Хиггинс, — представляется детектив и протягивает руку. — Как писатель, только не белый.
Ходжес пожимает руку и знакомит детектива с Холли, которая слегка машет ему рукой и, как всегда, неразборчиво приветствуется, прежде чем вернуться к айпаду.
— Кажется, я вас помню, — говорит Ходжес. — Вы раньше работали на Мальборо-стрит, не так ли? Когда вы ходили в форме?
— Давненько, когда был молодой и неистовый. И вас я тоже помню. Вы поймали того типа, который убил двух женщин в парке Маккаррон.
— Совместными усилиями, детектив Хиггинс!
— Пусть будет так. Звонила Касси Шин. Ваш мальчик сидит у нас в комнате для допросов. Зовут Дерис Невилл. Мы в любом случае собирались его отпустить. Несколько свидетелей подтверждают его слова: он прикалывался над девушкой, она обиделась и побежала на улицу. Невилл увидел, что едет грузовик, побежал, пытался оттолкнуть девушку от машины, и в целом ему это удалось. Плюс там почти все этого мальчика знают. Он — звезда баскетбольной команды Тодхантера, может, получит спортивную стипендию в заведение с командой из первого дивизиона. Учится на отлично.
— А что же этот мистер Отличник делал на улице посреди буднего дня?
— А, их всех отпустили с уроков. Отопительная система в школе в очередной раз обосралась. Третий раз за зиму, и это только январь. Мэр говорит, мол, здесь в Лоу все круто, рабочих мест полно, все ужасно процветают, сплошное счастье и благоденствие. Он с нами встретится, когда будут перевыборы. Приедет на своем бронированном внедорожнике.
— А Невилл пострадал?
— Только ладони содрал, да и все. Женщина по ту сторону улицы — она ближе всех была к месту происшествия, рассказала, что он оттолкнул девушку и, цитирую: «Налетел на нее, как здоровенная птица».
— Он понимает, что может быть свободен?
— Понимает, но он согласился подождать. Хочет знать, как там девочка. Пойдем. Поболтаете с ним, да и отпустим его на свободу. Если только у вас есть какие-то причины, чтобы его не отпускать.
