Стивен Кинг - Конец смены
— Пять минут, — говорит он и сбрасывает.
Мысли в его голове крутятся так быстро, что ему кажется, что сейчас мозг загорится от трения, и палящее солнце тут никак не помогает. Билл? Рак? С одной стороны, это вроде бы невероятная вещь, а с другой — абсолютно возможная. Во время дела Пита Зауберса, когда Джером и Холли работали вместе с ним, он был в прекрасной форме, но ему уже скоро семьдесят, когда Джером видел его в последний раз перед вылетом в Аризону в октябре, Билл выглядел не очень. Слишком похудел. Слишком побледнел. Но Джером никуда не может уехать, пока не вернется Эктор. Это было бы все равно, что оставлять кого-то из пациентов, чтобы он заменял директора сумасшедшего дома. А зная больницы Феникса, где травмпункты круглосуточно переполнены, он точно до вечера здесь застрянет.
Он бежит к грузовику и кричит во все горло: «Стой, СТОЙ, стоп, Бога ради!»
Он требует от двух волонтеров, которые совсем запутались, чтобы они остановили машину. Та останавливается в трех футах[30] от только что вырытой дренажной канавы. Он склоняется, чтобы перевести дух, и тут телефон звонит снова.
Холли, как же я тебя люблю, думает Джером, снова тянется к телефону на поясе, но иногда ты так меня заебываешь.
Но теперь на экране уже не Холли. Там мамино лицо.
Таня плачет.
— Ты должен приехать домой! — говорит она, и Джером успевает вспомнить дедушкину присказку: беда не приходит одна.
И теперь это Барби.
13Ходжес в коридоре, уже направляется к двери — и тут у него вибрирует телефон. Это Норма Уилмер.
— Ушел? — спрашивает Ходжес.
Норма не уточняет, о ком идет речь.
— Да. Теперь, повидавшись со своим козырным пациентом, он может расслабиться и продолжить обход.
— Мне жаль слышать о сестре Скапелли.
Это правда. Она ему была безразлична, но Ходжес говорит правду.
— И мне тоже. Она руководила медсестрами, как капитан Блай на «Баунти»[31], но мне страшно подумать, что кто-то… кто-то вот так… вот такое сделал. Слышишь новость — и первая реакция: нет, нет, не она, так не может быть. Такой шок. Вторая реакция: ну да, все, в принципе, понятно. Никогда не выходила замуж, близких друзей нет — по крайней мере, мне о таких неизвестно. Только работа. Где все ее, ну, недолюбливали.
— Все одинокие люди… — говорит Ходжес и выходит на холод, направляясь к остановке. Застегивает одной рукой пуговицы и растирает бок.
— Да. Много таких. Что я могу для вас сделать, мистер Ходжес?
— У меня к вам несколько вопросов. Сможете встретиться со мной, выпить чего-нибудь?
Наступает долгая пауза. Ходжес думает, что она откажется. Но Норма говорит:
— Надеюсь, ваши вопросы не создадут проблем доктору Бэбино?
— Возможно все, Норма.
— Это было бы очень славно, но, думаю, я вам в любом случае обязана. За то, что не показали доктору, что мы знакомы еще со времени Бекки Хелмингтон. На Ревер-авеню есть такой водопой — называется прикольно: «Бар черный Бар-ан», — а большинство персонала ходит выпить ближе к больнице. Сможете найти?
— Ага.
— Я в пять заканчиваю. Встретимся там, в половине шестого. Я бы предпочла охлажденную водку с мартини.
— Буду ждать.
— Только не ожидайте, что я смогу вас провести к Хартсфилду. Это может лишить меня работы. У Бэбино всегда был тяжелый характер, а в последнее время он что-то совсем странный. Я пробовала сказать ему о Рут, а он просто пробежал мимо. Не то, что он особо озаботился, когда узнал.
— Вы его безумно любите, не так ли?
Норма смеется:
— Ну, за это с вас два напитка.
— Два — так два.
Он уже засовывает телефон в карман, когда он снова вибрирует. Видит звонок от Тани Робинсон и мысль сразу перекидывается на Джерома, который находится на стройке в Аризоне. На строительной площадке много чего может пойти не так…
Он берет трубку. Таня плачет — сначала он даже не может разобрать, что она говорит: только то, что Джим в Питтсбурге, и она не хочет сообщать ему, что произошло, пока сама не будет знать больше. Ходжес стоит на обочине, заткнув второе ухо, чтобы шум машин не мешал слышать Таню.
— Немного медленнее, Таня, пожалуйста, медленнее. Это Джером? С Джеромом что-то случилось?
— Нет, с Джеромом все в порядке. Ему я звонила. Это Барбара! Она была в Лоутауне…
— Боже, и что ей было надо в Лоутауне, еще и в будний день?
— Не знаю! Знаю лишь то, что какой-то парень толкнул ее на улице и ее сбил грузовик! Ее везут в Кайнер. Я сейчас тоже туда еду!
— Вы за рулем?
— Да, а как это связано…
— Положите трубку, Таня. И медленнее. Я сейчас в Кайнере. Встречу вас в «неотложной помощи».
Он кладет трубку и идет обратно в больницу, неуклюже, почти трусцой. И думает: «Черт, это не место, а мафия какая-то. Только мне кажется, что я отсюда вышел, как меня обратно затягивает…»
14Машина «скорой», мигая, пятится к одному из отсеков «неотложной помощи». Ходжес встречает машину, вынимая полицейское удостоверение, которое до сих пор носит в бумажнике. Когда парамедики и врачи «скорой» извлекают из кузова носилки, он быстро показывает удостоверение, ловко заслоняя печать «на пенсии» большим пальцем. Строго говоря, это мошенничество: он изображает полицейского — поэтому к этому трюку прибегает нечасто, но на этот раз он вполне уместен.
Барбаре дали лекарства, но она в сознании. Увидев Ходжеса, девочка крепко хватает его за руку.
— Билл! Как вы так быстро успели?! Мама звонила вам?
— Да. Что с тобой?
— Да все в порядке. Мне дали какое-то обезболивающее. У меня… говорят, нога сломана. Я пропущу футбольный сезон, но, пожалуй, это не имеет значения, потому что мама меня из дома не выпустит… ну, видимо, лет так до двадцати пяти.
По ее лицу текут слезы.
Времени у него мало, поэтому вопрос о том, что Барбара делала на МЛК-авеню, где иногда случается по четыре перестрелки на неделю, должна подождать. Есть более важные вещи.
— Барб, ты знаешь, как зовут того парня, который толкнул тебя под машину?
Она делает большие глаза.
— Может, ты его хорошо разглядела? Описать смогла бы?
— Толкнул?! Нет, нет, Билл! Нет, это все не так!
— Офицер, нам пора идти, — говорит парамедик. — Потом сможете ее допросить.
— Подождите! — кричит Барбара и пытается сесть. Кто-то из врачей осторожно пытается ее положить, она кривится от боли, но Ходжесу этот крик вселяет надежды. Хороший и сильный голос.
— Что, Барб?
— Он меня толкнул уже потом, когда я выбежала на проезжую часть! Он меня толкнул на тротуар! Он мне, наверное, жизнь спас, и я рада! — Теперь она уже совсем раскричалась, и Ходжес ни на мгновение не думает, что это из-за сломанной ноги. — Я же не хочу умирать! Я не знаю, что со мной было!
— Нам действительно надо ее осмотреть, офицер, — говорит медик. — Ей надо рентген сделать.
— Не дайте им ничего сделать с тем парнем! — кричит Барбара, которую везут через двойные двери. — Он высокий! У него зеленые глаза и борода-эспаньолка! Он из Тодхантера…
Барбару увозят, и двери качаются за ней.
Ходжес выходит на улицу, где может без проблем пользоваться телефоном, и перезванивает Тане.
— Не знаю, где вы, но не гоните и не мчитесь на красный свет. Её только привезли, она вполне вменяемая. У нее сломана нога.
— И все?! Слава Богу! А внутренние повреждения?
— Это уже врачам виднее, но она была очень живая. Думаю, машина ее только задела.
— Мне надо позвонить Джерому. Я, наверное, до смерти его напугала. И Джиму надо знать.
— Свяжетесь с ними, когда доедете. А пока что кладите телефон.
— Вы можете им позвонить, Билл.
— Нет, Таня, не могу. Мне еще надо несколько звонков сделать.
Он стоит там, выдыхает клубы белого пара, кончики ушей замерзают. Ему не хочется связываться с Питом, потому что тот на него зол, как черт, а Иззи Джейнс — вдвое злее. Ходжес раздумывает над другими вариантами, а такой только один — Кассандра Шин. Она несколько раз работала с ним, когда у Пита был отпуск, и однажды, когда Пит взял шесть недель за свой счет, не уточняя причин. Это было вскоре после того, как Пит разошелся с женой, и Ходжес предполагал, что он тогда находился в каком-то «центре просушки», лечась от алкоголизма, но никогда об этом не спрашивал, а Пит сам не признался.
Номера Касси у него нет, то он звонит в детективный отдел и просит соединить с ней, надеясь, что она не на задании. Ему везет. Проходит менее десяти секунд песенки про собаку-ищейку Макграффа, и она уже на проводе.
— Это Касси Шин, красавица номер один?
— Билли Ходжес, бабник ты старый! Я думала, ты уже умер!
