Альфред Хичкок - Истории, от которых не заснешь ночью
Только, конечно, это было невозможно. Чеки были упрятаны в сундуке, и, даже предположив, что изыскал бы средство выманить их у нее, далеко бы я не ушел, если бы она осталась где-то там. Я не мог позволить себе такую роскошь, как скандал, даже со всем тем, чего я добился. Я должен был устроиться так, чтобы Сара заткнула свою глотку.
И я добился бы этого благодаря стене.
А когда она оказалась бы за стеной толщиной в тридцать сантиметров, то даже такая женщина, как Сара, не смогла бы вернуться из Буэнос-Айреса. Буэнос-Айрес с девяноста пятью тысячами долларов плюс то, что она получила бы за дом, все это того стоило. Многие мужчины убивали даже за меньшее.
Я приступил к осуществлению своего плана 1 мая, задумчиво глядя в пространство, нехотя пережевывая пищу, которая лежала в тарелке. Сара тотчас же подумала, что это из-за моей печени, но я заверил ее, что с этой стороны, в этом плане, — все в порядке.
Нет, физически я чувствовал себя в форме, просто мне все надо ело, да нет, Бог тому свидетель, не она! Надоело работать с этим железобетоном.
В общем, это было занятие не для мужественного человека, привыкшего к жизни на свежем воздухе, и здесь я для себя не видел большого, светлого будущего. Я, конечно, преувеличил со своим ранчо. По правде, у меня вообще никакого не было. Но я был хорошим работником, им и остался, да и останусь навсегда. Хватит с меня и слоеных пирожков, наелся я их, и кинозвезд, и мини-ранчо в два акра. Я испытывал жажду по большим, диким местам, по зарослям фиолетового шалфея, простирающегося до горизонта, жажду услышать нежное мычание стада, возвращающегося на закате дня. Мне хотелось снова почувствовать свежий ночной ветер, ласкающий лицо во время верховой езды, жажду по солдатскому сухарю, запаху зажаренной на огне свинины. Я горел желанием увидеть холмы, меняющие цвета, которые величественно возвышаются над пышной буйволиной травой.
Если это и напоминало литературные штампы, было банально, но ничего удивительного, таким было четким описание природы из дешевого вестерна. Но Сара в это поверила, и, более того, когда я, взяв карандаш и бумагу, стал ей объяснять, как с маленьким стадом можно заработать целое состояние, просто так, предоставив природе возможность следовать непреложному ходу вещей, перепродавая плодящихся бычков. Я ей описал скромное ранчо, прячущееся где-то посреди холмов, где мы будем одни только с господом Богом и бесконечностью. Потом, когда она начала вдохновляться, я дал задний ход.
Правда, признавал я, скотоводство это — лотерея, что, бывало, многие теряли на том, на чем другие сделали состояние, и давал ей понять, что вдали от близких она, вероятно, не будет счастлива. Я подчеркивал настойчиво, что не могу ее вырывать от ее корней, от того, что ее так связывает. Ради нее, если понадобится, я чувствую себя в силе поставить крест на своих мечтах и до конца своих дней заниматься продажей железобетонных конструкций.
Но я ее поймал на крючок.
И речи быть не может, чтобы я себя приносил в жертву. Я доказал, что искренне люблю ее, что из любви к ней я стал настоящим человеком. Она хотела, чтобы я был счастлив. Ей было все равно, где жить, поскольку все равно — это я. Она продала бы дом и на мое имя перевела бы все чеки, и мы вложили бы их в ранчо, если бы подобрали какое-нибудь по душе.
Я позволил себе мягкое сопротивление. Но этой ночью я совершенно не смог уснуть, ни о чем больше не думая, кроме как об убийстве и обо всем, чем я рисковал, если бы дело приняло дурной оборот. Уже занималась заря, когда я бесшумно спустился на первый этаж, чтобы впервые за последние четыре месяца выпить рюмку спиртного. Господи! А если вдруг дело приняло бы дурной оборот…
Вчера вечером прошло три недели с того дня. Дом продан без особого труда. Меньше чем за двое суток агент по недвижимости уже привел клиента, который заплатил ему как посреднику, а вчера сделка считалась уже завершенной. Деньги у меня, двадцать три тысячи долларов, в том же огромном конверте, что и чеки. Там их — на сто восемнадцать тысяч долларов. Неплохой лакомый кусочек, который обеспечит мне существование на какое-то время.
Единственное, чего бы я желал, так это, чтобы молодая пара с двумя детьми, новые хозяева, не обладали каким-нибудь экстрасенсорным талантом. Хотя Сара уже ничего не сможет, вероятно, им рассказать, так как сделал я это ночью, когда она спала… естественно, мечтая обо мне.
Это было этой ночью.
Семья плохо отнеслась к ее решению. Я ждал такой реакции. Но никто из близких ничего не заподозрил в отношении меня, даже Кэрол, хотя и смотрела на меня очень странно, когда Сара пригласила ее посмотреть наше новое имение, когда там устроимся. Сара помнила все, чем она была обязана Кэрол.
Наши планы, какими мы их изложили, казались весьма туманными. Мы не знали точно, в каком регионе, какой области мы обоснуемся: в принципе, это мог быть и Техас, и Монтана, и Чайхуахуа, ясно было только, что по ту сторону границы мы не собираемся. Мы подумывали даже о плодородных землях Соноры и Чайхуахуа; единственное, к чему мы не стремились, так это по ту сторону границы. Сара заявила, что не очень любит писать письма; но они не должны были о нас беспокоиться, и время от времени мы будем посылать им либо открытку, либо телеграмму.
Пройдут месяцы, прежде чем появится гипотеза об убийстве. К этому времени и след простынет. А когда начнется следствие, у сыщиков, вероятно, будет много работы, чтобы его отыскать.
Родители Сары уехали от нас в полночь, хорошо выпив вина, не переставая хныкать "до свидания". Дом мы продали полностью меблированный. Новые владельцы могут в нем располагаться прямо сегодня. Сара намеревалась уехать на заре в машине, которая, как я ей сказал, куплена для нее, тогда как я ее только взял напрокат под вымышленным именем в гараже Голливуда. Эта машина меня ждет сейчас, припаркованная на тихой проселочной дороге к Топэнга Кэньон.
Я замел все следы. Ничего не упустил. В моем кармане билет на Новый Орлеан, а на грузовом пароходе зарезервировано место до Монтевидео, и при этом паспорт, который никогда не выведет на меня. Я даже не забыл позвонить в службу электросети, чтобы они выключили электричество после того, как снимут показания счетчика. Поэтому счастливый ужин прошел при лампах и свечах.
Я запомнил особенно некоторые моменты: запах, тяжелый запах цветов, врывающийся через открытые в ночь окна, щебетанье какой-то птицы среди желтой листвы акации, далекий лай собаки и живые тени от лампы, пока мы двигались по направлению к нашей комнате.
"Я люблю тебя, Джек. До того, как я узнала тебя, мне было неведомо, что такое счастье. Мы, только мы, вдвоем и навсегда!"
Идиотка! Эгоистичная идиотка!
Последний бокал вина, а потом "Прощай, мой дорогая. Спи, любовь моя". (Да спи же ты, черт побери! Время идет, и, пока не наступит утро, я должен сбежать после того, как я убью тебя.)
Помня о том, чтобы не было нигде крови, я сделал это своими руками. Сначала кулаком, потом — пальцами.
Так. Есть. Черт уносит Сару и ей подобных. И даже тогда, когда она лежала, неподвижная, рядом со мной, я почувствовал ее взгляд на себе, я почувствовал, как она следит за мной в темноте, в то время как я собирал ее вещи с тем, чтобы отнести их туда вместе с ней, где я ее замурую.
А потом я услышал стук в окно. На какое-то мгновение мной овладела паника. Вернулся кто-то из ее пьяных родственников. Сердце звонко стучало в груди, я спустился на первый этаж, и обнаружил, что в окно стучала ветка винограда, когда дул ветер. К Саре никто не приходит, так как ни у кого нет права беспокоить ее, когда она спит в объятиях своего мужа.
Под влиянием этого страха и волнения я открыл еще одну бочку вина. Вино не было включено в сделку. Тогда и не к чему все оставлять новым владельцам, которые не знают толк в нем и не смогут по достоинству его оценить.
Вина, вот чего мне надо было. Я чувствовал это буквально всем своим существом. Дело было сделано, и не место панике, тем более что я не совершил ни одной ошибки. Теперь мне оставалось спустить Сару в погреб, приготовить раствор, который я перемешаю с такой штуковиной, ну… чтобы быстрей схватился, потом я сооружу еще одну стену от пола до потолка из железобетона.
"Прощай, моя распрекрасная… Прощай навеки, бедная старая идиотка!"
Я одел ее, выбирая платье, шляпу, сумку, туфли и чулки, которые она собиралась надеть. Потом, водрузив ее на плечо, с лампой в руке спустился в погреб.
В общем-то она была права. Я был презренным субъектом. Несмотря на импозантность, я был не чем иным, как жиголо, и мне было на нее наплевать. А женился я на ней исключительно из-за денег.
Сто восемнадцать тысяч долларов, и все это мое.
Вода была единственной неприятностью, из-за которой у меня могли быть сложности. Я забыл, что компании водоснабжения и электросети были неразделимы. И подача воды и электричества была прекращена одновременно. А чтобы приготовить раствор, нужна вода.
![Эрих фон Дэникен - Боги майя [День, когда явились боги]](/uploads/posts/books/186572/186572.jpg)
