Ребекка Тинсли - День расплаты
Очнувшись от размышлений, Мэлпас обнаружил, что продолжает скрежетать зубами, вспоминая резкие слова председателя правления. Как бы ни старался этот проклятый сэр Энтони Брук, Джеймс Мэлпас не позволит, чтобы правление, состоящее из бесхарактерных бюрократов, встало у него на пути. Заполучить в клиенты «Глобал Текнолоджис» по любым меркам было бы несомненной удачей, но он знал, что ему понадобится помошь специалиста по военной промышленности, чтобы подобрать подходящую жертву для американского хищника. Джеймс с нетерпением ждал встречи с Полом Робертсом — новым аналитиком по вопросам обороны из департамента биржевых операций.
Интересно, как случилось, что у него оказались эти модные билеты в Глайндбурн именно тогда, когда в Лондоне появился американец? Джеймс снова заглянул в ежедневник, взял карандаш и записал: «Отменить встречу с родителями». С минуту он ломал голову над тем, почему вообще он собирался встретиться там с ними. Потом вспомнил: завтра ему исполнится сорок лет.
Третий год подряд они забывали про ее день рождения, но Шарлотта Картер не уставала напоминать себе, что у ее родителей такая бурная жизнь! Она слонялась по своей квартире в Западном Лондоне, занимаясь ненужными сейчас домашними делами и притворяясь, что они отправили открытку слишком поздно, чтобы Шарлотта получила ее вовремя, именно в день рождения, который был вчера.
Почтальон, однако, принес обычные счета и письма с предложениями о совместном использовании компьютера (в целях экономии), и Шарлотта отправилась в Паддингтон-Бэйсн, стараясь убедить себя, что ее родители — люди не эгоистичные и не жестокие. Вероятно, они просто считали, что их дочь достаточно взрослая, чтобы не беспокоиться по поводу своего двадцативосьмилетия, и, как они сами, слишком занята, чтобы отвлекаться на разные сентиментальности.
Когда она наконец приехала в службу новостей телекомпании «Нэшнл ньюс нетуорк», выяснилось, что никаких интересных событий в финансовых кругах не произошло. Поэтому Шарлотта устроилась за своим столом с липким пончиком в руке и с отчетом о деятельности компании «Уильям Стоун и сын». Это был один из сотен аналитических отчетов, которые брокеры из Сити в рекламных целях рассылают журналистам вроде нее, но у данного отчета имелось преимущество: он был грамотно написан. Его подготовил аналитик банка «Броди Макклин» Пол Робертс.
Прочитав отчет дважды, она съела плитку шоколада, отпраздновав таким образом маленькую удачу. Компания, о которой шла речь в отчете Робертса, обеспечивала Шарлотту хорошим примером того, как британские деловые круги приспособились к сокращениям бюджетных ассигнований на военные нужды. Тема не новая, но редактору программы требовался сюжет, «доступный» для телезрителя. Материал о компании «Уильям Стоун и сын» мог бы стать частью этой передачи.
Однако Шарлотте с трудом удавалось сосредоточиться на работе. Дома, принимая ванну, она услышала по радио, как «Сьюпримз» поет «Ничего, кроме страданий», и с тех пор песня вертелась в голове — то громче, то тише. В сочетании с чувством легкого похмелья это несколько раздражало. Накануне вечером она допоздна пьянствовала со своими приятелями-репортерами. Хотя их гулянка и не была в честь дня рождения коллеги: Шарлотта никогда не призналась бы, что не нашлось никого, кто пригласил бы ее куда-нибудь по такому случаю.
Вместо этого она присоединилась к журналистам, которые после выхода в эфир в половине шестого сводки новостей по обыкновению перемешались в бар. В последнее время она за неимением более интересного занятия поступала так все чаше и чаше, плетясь за ними по пятам. Ее ежедневник был пуст с тех пор, как полгода назад она отказалась от «дружеских» отношений с одним молодым человеком. Он был последним в не слишком длинном списке ее «ошибок», о которых Шарлотта предпочитала не вспоминать, но все же часто вспоминала.
«Почему же я так плохо разбираюсь в мужчинах», — спрашивала себя Шарлотта, делая вид, что читает статью о производстве бронетранспортеров. Неужели она единственная женщина на свете, которая способна образумиться только в самый неподходящий момент? Неужели она единственная, кто пытается мягко, но решительно закончить роман и притом не сказать: «Я думала, что ты настоящий парень, но теперь-то я понимаю, что ты дерьмо!», и получает в ответ эти ужасно нелепые сцены?
Шарлотта не стремилась найти что-то уж очень сложное, но тем мужчинам, которые нравились ей, не нравилась она. Когда же проходил интерес к совместным походам в театр, оказывалось, что они либо зануды, либо подонки. Она решила временно прекратить искания, пока не поймет, чего хочет. В данный момент она хотела получить из автомата еще одну шоколадку, надеясь, что это не кончится для нее прибавкой в весе или пятнами. При росте пять футов шесть дюймов Шарлотта не была ни худой ни толстой, но временами, когда чувствовала себя неважно, она испытывала судьбу, поглощая шоколад в огромном количестве.
Второй раз принесли почту, и Шарлотта обнаружила юту издаваемых промышленными корпорациями пресс-релизов, но в них не нашлось ничего достойного для того, чтобы вечером нагнать тоску на зрителей. Принесли также конверт из оберточной бумаги, без обратного адреса. Этим он отличался от других конвертов, к тому же был надписан от руки. Внутри оказались фотокопии статей из американских газет и деловых журналов. Все статьи касались расположенного на Манхэттене банка «Эмпайр Нэшнл», и читать их было довольно жутко.
В конверте находилась еще пачка фотокопий, скрепленных вместе. На первом листе стояла эмблема — бриллиант, и Шарлотта узнала фирменный знак банка «Броди Макклин». Тот же знак стоял на аналитическом отчете Пола Робертса, и вообще он был хорошо известен лобому журналисту, знающему финансовые организации Лондона. Шарлотта перелистала страницы в поисках какой-нибудь записки от того, кто отправил это любопытное послание. Записки не было.
Убрав за уши длинные, до плеч, пряди каштановых волос, Шарлотта погрузилась в работу. Через десять минут она поняла, что перед ней «закрытые» протоколы заседания подкомиссии главного правления банка, и речь в них идет о слиянии с «Эмпайр Нэшнл». Она вернулась к статьям из американской прессы и внимательно их перечитала. По лицу ее скользнула улыбка, и Шарлотта сморщила нос, как кролик, увидевший пучок морковки.
— Боб! — сказала Шарлотта возбужденно, подойдя к своему боссу.
Тот сидел за столом в противоположном углу комнаты и мусолил бульварную газету. Пока Шарлотта шла к нему, несколько журналистов оторвались от терминалов и посмотрели на хорошенькую девушку. Но не для того, чтобы полюбоваться стройными ножками коллеги; они пытались понять, есть ли у нее какой-нибудь лакомый кусочек информации, и, если так, не вылетят ли из-за этого их собственные материалы, подготовленные к вечерней сводке новостей.
Лохматый редактор программы восседал, словно Будда, упираясь животом в край стола. Когда Шарлотта встала перед ним, он никак не отреагировал на ее появление и не поднял глаз от газеты, однако подобное безразличие не остановило Шарлотту. Она привыкла к тому, что надо показать товар лицом, прежде чем босс заинтересуется.
— Боб, мне стало известно, что «Броди Макклин» собирается объединиться с американским инвестиционным банком, — начала она, надеясь, что в ее голосе не слишком звучат самодовольство. — Кто-то по нашу сторону океана, очевидно, не в восторге от этого. Они прислали мне «закрытые» протоколы заседания, а также ворох материалов из Америки, которые наводят на мысль, что «Броди Макклин» делает большую ошибку.
Она знала, что слово «закрытый» решит все дело. Боб поднял голову и почесал под мышкой. Некоторое время он, казалось, переваривал услышанное, потом заморгал — верный признак того, что босс готов перейти к действию.
Шарлотта разложила перед ним фотокопии документов и стала ждать.
— Ладно, — произнес он наконец, — отправляйся туда со своей командой. Мне нужен кусок на три минуты.
Гэри Смит скучал. Он склонился над столом, и, не обращая внимания на расположенные перед ним терминалы с последними биржевыми котировками, листал «Пентхаус». Рядом сидели точно такие же молодые маклеры, новая арийская господствующая раса дельцов. Все они были модно, но безвкусно одеты, и брюки на них были в обтяжку, так что сквозь ткань проступали контуры нижнего белья. Рубашки тоже выдавали их: тускло-белые, из смеси хлопка с синтетикой, плохо скроенные. И галстуки их были грубой подделкой с Джермин-стрит: цвета слишком яркие, а узоры слишком вульгарные для района Сент-Джеймс.
У солдат этой новой армии был воинственный вид; волосы они стригли очень коротко, чтобы пряди не свешивались на лоб, и таким образом ничто не смягчало бы впечатления. В результате черты, которые они так смело демонстрировали, и шишковатые, в форме репы головы выдавали их происхождение — предки их были родом из Ист-Энда.
![Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи [HL]](/uploads/posts/books/159613/159613.jpg)
