Скотт Туроу - Законы отцов наших
Лавиния подходит к машинам и сразу принимает другое обличье: она притворяется, и очень ловко, малолетней проституткой. «Не желаешь ли поразвлечься, парень?» Главное, заставить их разговориться. К примеру, срисует она «тик-така» — а у нее глаз-алмаз, не ошибется, — и тот ей:
— Принеси-ка мне дозу.
А она ему:
— О, парень, я не торгую дурью, у меня есть кое-что получше. — Будто и на самом деле думает, что они заехали сюда снять проститутку.
Теперь она показывает на белую «нову», стоящую у бровки в сотне футов.
— Я уже сказала ей: «Леди, вы попали не туда».
— Леди? Что еще за хренова леди? — удивляется Хардкор.
— Я же сказала тебе, десять-два. Он не пришел. Приехала она. Ищет Орделла.
После этого Баг улыбается в сторону дорожки. Лавиния — ребенок, несмотря ни на что. Ей всего пятнадцать, и она любит поиграть.
— Леди, — повторяет Хардкор несколько раз. — Будь оно неладно. — Он направляется к машине. — Леди, вам лучше уехать отсюда. Здесь не место таким, как вы. — Просунув голову в полумрак салона, Хардкор ощущает аромат мыла, которым она умывалась, и сырой, кислый запах собственного перегретого дыхания. — Чем быстрее вы уберетесь отсюда, тем будет лучше для вас.
— Мистер Трент? Я — Джун Эдгар.
Она протягивает ему руку, а затем медленно выбирается из машины.
Старуха! К тому же еще и жирная. Рослая толстуха. Не то хиппи, не то фермерша, хрен разберешь, ляжки в джинсах похожи на кисель. У нее простое лицо и длинные рыжеватые волосы, которые только начали седеть. Сдвинутые в одну сторону и связанные в пучок, они, похоже, уже несколько дней не знали прикосновения расчески.
— Я думала, мы могли бы поговорить хотя бы минуту.
— Леди, нам не о чем разговаривать.
— Вообще-то я думала… я — мать Нила.
— Я сказал ему, чтобы он сам пришел. Я не просил присылать вместо себя мамашу.
— Я подумала, будет лучше, если приеду я.
— Уезжайте. Сюда могут нагрянуть нехорошие, крутые парни. Честное слово. Уезжайте! — Орделл делает шаг назад, резко машет рукой.
— Послушайте, я знаю их обоих. По-моему, здесь какое-то недоразумение.
— Единственное недоразумение состоит в том, что вы торчите здесь вместо того, чтобы уносить ноги.
— Но я в самом деле думаю…
— Леди, у вас могут быть крупные неприятности, слышите? А ну, живо ныряйте в свой ржавый драндулет и дуйте отсюда! — Он резко машет рукой и уходит.
Лавиния выступает из укрытия.
— Горго! — громко говорит она и тычет рукой куда-то вбок.
— А-а, чтоб мне… ублюдок, — произносит Хардкор.
Из переулка напротив стремительно вырывается Горго на горном велосипеде с черной рамой, быстро крутя педалями. На нем маска — синий носовой платок на лице. Вот сучонок, в ковбоев играет, хотя скорее похож на подростка, который спешит домой к мамочке. Синий рюкзачок на спине, куртка из красного атласа, бейсболка задом наперед — короче, ребенок, если не обращать внимания на пушку, которую он держит низко, параллельно раме. У него «Тек-9», полуавтоматический карабин. Со стороны кажется, что он волочится за велосипедом. Баг продолжает махать рукой и кричать, в то время как Горго мчится вперед, не видя ее. Он ни хрена не видит, понимает Хардкор. Шестьдесят футов. На этом расстоянии хорошо видны глаза Горго, выпученные так, словно его голову накачали насосом. Все, что он испытывает сейчас, — это страх. «Ты должен сделать это, — буравом сверлит в мозгу у Горго, — ты должен сделать это, парень». Хардкор понимает. Внутри все сжалось в крохотный комочек величиной с горошину, в котором сосредоточилась вся его сила воли, и нет места больше ни для чего. Карабин поднимается и нацеливается в их сторону, превращаясь на мгновение в маленький серебристый кружочек, и Орделл видит только этот кружок и страшную черную пустоту внутри его.
— Горго! — кричит Лавиния.
Распластавшись на тротуаре, Хардкор хватает ее за край куртки и тянет вниз.
— Ложись, дура! — кричит он, и Баг валится на него, невесомая, как упавший с дерева лист.
Как раз в этот момент воздух распарывают первые выстрелы.
Чертовы пушки, чтоб их, бухают всегда громче, чем ожидаешь. Бах-бах-бах-бах! Очень быстро, так, что Орделл не успевает толком сосчитать: пять или шесть выстрелов. И после, как всегда, наступает тревожная, звенящая тишина — птицы взвиваются с деревьев, радиоприемники умолкают, люди в близлежащих домах падают на холодный пол и боятся пошевелиться. Внезапный порыв ветра, и сразу же разносится острый запах пороха. Уже отъехав почти на целый квартал, Горго вдруг разражается диким воплем, выражающим радость и облегчение.
«Дыши, — приказывает себе Орделл, — теперь дыши, ниггер. — Внутри у него все пусто, в сердце — один страх. — Все в порядке. Ты не ранен, сохраняй хладнокровие, руки в ноги и двигай отсюда». И тут он замечает на тротуаре расплывшееся темное пятно крови.
В Хардкора раньше уже дважды попадали. Первый раз, когда ему было шестнадцать. Дело оказалось дрянь, еще хуже, чем он предполагал. Он хотел проучить одного парня. Нельзя давать спуску никому. Если почуют слабину, твоя песенка спета. Так вот, не успел он тогда толком взяться за дело, как мать того типа вытащила игрушку тридцать восьмого калибра и — бум!.. Этот случай наделал шума в округе.
Хардкор ощупал свое тело дважды, проверил все. Странно, хрень какая-то. Ведь в него же наверняка попала пуля, а раны нигде нет. Зато Лавиния держится за колено и стонет.
— Что с тобой, Баг?
Она плачет, и слезы ручьями катятся по гладкому лицу и извиваются серебристыми змейками вокруг рта.
— Больно, Хардкор. Дьявол, мне плохо, мне совсем худо.
— Мы поможем тебе, подружка.
Он подползает поближе. Баг лежит на боку, подтянув к себе колено. Руки испачканы кровью, от которой правая штанина ее твидовых джинсов уже стала коричневой. Вблизи кровь пахнет как-то странно, по-звериному. Все ясно, девчонку нельзя трогать с места. Ему одному не справиться. Нужны носилки. Но как она ухитрилась попасть под пулю? Непостижимо. Наверное, рикошет. Ребята, раненные в ногу, чаще всего умирают. Хардкор сам видел это не раз. Перебита бедренная артерия. Не исключено, что задета кость. Нет смысла кричать и звать на помощь кого-либо из его людей, маленьких гангстеров или еще кого. После первого же выстрела все они смылись.
— Горго, мразь вонючая! Будь я проклят, если не разделаюсь с этим пидором!
Между тем Горго давно уже исчез, проскочил между домами и растворился в переулке. Притормозив на минуту где-нибудь на помойке, он разобрал «Тек-9» и аккуратно положил в рюкзак. Теперь он просто тощий, жилистый подросток, раскатывающий на своем велике, каких тут сотни, и ничем не выделяющийся из массы.
Где-то вверху скрипит оконная рама.
— Надеюсь, вы все, вонючие бандитские ублюдки, перестреляли друг друга и подохли! Мерзавцы! Жду не дождусь этого. — Голос женщины очень хорошо слышен в холодном утреннем воздухе. — Надеюсь, вы сдохли. Только посмотрите, что вы натворили!
— Вызови «скорую», сучка! — кричит он.
— Я уже сделала это, а заодно вызвала и полицию. Они упрячут твою сраную задницу в тюрьму, туда, где ей и положено находиться, Хардкор.
При упоминании его имени окно захлопывается. Так быстро, что Хардкор не успевает заметить, откуда именно кричала женщина. Лавиния по-прежнему стонет.
— Я помогу тебе, девочка, — повторяет он.
Белая леди, он теперь хорошо видит это, мамочка Нила, тоже валяется на земле. Голова вся в крови, половина рыжеватых волос отсутствует. Она совсем не двигается. Все, кранты, думает Орделл. Он уже видел мертвецов и знает, когда и что. Без балды.
Баг совсем плохо. Она разваливается на глазах. А чего еще ждать при таком ранении? «Тик-таки» как-то раз забрали ее в участок, ну и дальше все, как положено, по полной программе. Приковали руку выше головы наручниками к водопроводной трубе и так продержали девчонку весь день, тыкая в нее иногда своими дубинками. А она хоть бы хны, держалась молодцом, даже не пискнула, как будто это ее вовсе и не касается. А теперь вон рыдает, как грудной малыш. В ней словно что-то сломалось. Она не выдержит, нет. И Нил тоже. Нил в первую очередь. Его папаша, должно быть, уже знает обо всем, дерьмо собачье! Когда «тик-таки» начнут приставать с вопросами, все сразу выползет наружу. Все рухнет, мать твою!
— Полиция скоро будет здесь, — говорит он Баг.
Нужно быстро соображать, что делать. Чертовой бабе известно его имя.
Позвонить адвокату. Позвонить адвокату Айресу, думает Хардкор. Теперь нужно позаботиться о себе.
Он встает. На белую «нову» страшно посмотреть. Все окна, кроме того, что было открыто, прострелены; часть стекол выпала, а оставшиеся покрылись сетью мелких трещин. Колеса с той стороны, откуда стрелял Горго, спустили, и машина накренилась. В передней дверце под окном виднеется отверстие от пули с посеревшей по краям белой краской. Чтоб он сдох, думает Хардкор. Проклятый недоносок, этот Нил, из-за него заварилась такая каша.
