Майкл Коннелли - Свинцовый вердикт (сокращ.)
— Ты должен образумить его, Хэллер. Меньшего срока я предложить не могу, а если ты продолжишь перекрестный, моей карьере в управлении окружного прокурора придет конец.
Вот тут я заколебался:
— Постой-ка. Ты о чем говоришь, Джерри? О том, что я должен убирать грязь, которую ты развел?
— Я говорю о том, что для человека, который виновен, как сам грех, это очень хорошее предложение. Ты же умеешь творить чудеса, Мик. Уговори его. Мы оба знаем, что долго ты в государственной защите не проработаешь. Рано или поздно ты выйдешь в большой мир, и тогда я смогу тебе пригодиться.
Я просто смотрел на него. Он только что предложил мне обмен любезностями. Сейчас я помогу ему, потом, когда-нибудь, он поможет мне, а в итоге Барнетт Вудсон просидит пару лишних лет в тюряге.
— Ему повезет, если он протянет там пять лет, а уж о двадцати я и не говорю, — сказал Винсент. — Какая ему разница? Другое дело — мы с тобой. Мы идем в гору, Микки. И можем помочь друг другу.
Я задумчиво кивнул. Винсент был всего на пару лет старше меня, однако пытался вести себя как некий седовласый мудрец.
— Дело в том, Джерри, что, если я приму твое предложение, я больше не смогу смотреть в глаза ни одному своему клиенту.
Я встал, собрал папки. Я намеревался пойти к Барнетту Вудсону и предложить ему рискнуть, а там будь что будет.
— Увидимся после перерыва, — сказал я. И вышел из зала суда.
Глава вторая
2007
В ту неделю Лорна Тейлор позвонила мне раньше, чем у нее было заведено. Обычно она ждала по меньшей мере до четверга. А во вторник и вовсе никогда не звонила. Я ответил, решив, что это не обычный контрольный звонок.
— Лорна?
— Где ты был, Микки? Я до тебя все утро дозваниваюсь.
— На пробежке, как обычно. И только что вылез из-под душа. У тебя все в порядке?
— В порядке. А у тебя?
— Конечно. Так в чем…
— Тебя разыскивает судья Холдер. Ей нужно поговорить с тобой — она звонила около часа назад.
Услышанное заставило меня задуматься.
— Поговорить о чем?
— Я знаю только, что сначала позвонила Микаэла, а потом судья.
Микаэла Джилл была секретаршей судьи. А Мэри Таунс Холдер — главным судьей Высшего суда Лос-Анджелеса. Без серьезных оснований адвокатам она не звонила.
— Что ты ей сказала?
— Сказала, что в суде у тебя сегодня слушаний нет и ты, скорее всего, отправился играть в гольф.
— Я же не играю в гольф, Лорна.
— Ну, я просто ничего другого придумать не смогла.
— Ладно, не страшно. Я позвоню судье. Какой у нее номер?
— Микки, судья хочет видеть тебя в своем кабинете. Так что поезжай к ней.
— Хорошо, сейчас поеду. Вот только оденусь.
— Микки? Скажи честно, как ты себя чувствуешь?
Я знал все ее кодовые фразы. И знал, о чем она спрашивает. Она не хотела, чтобы я предстал перед судьей в неподобающем виде.
— Не волнуйся, Лорна. Все хорошо. И будет хорошо.
— Ладно. Как только сможешь, дай мне знать, в чем дело.
Всего-то-навсего бывшая жена, подумал я, а командует мной, как самая настоящая.
— Не беспокойся. Я тебе позвоню.
Будучи главным судьей Высшего суда Лос-Анджелеса, Мэри Таунс Холдер исполняла большую часть своей работы за закрытыми дверьми. Время от времени она появлялась и в закрепленном за ней зале суда, однако главная ее работа сводилась к управлению судебной системой округа Лос-Анджелес. Под ее надзором находилось более двухсот пятидесяти судей и сорок судейских зданий. Каждый состав присяжных утверждался ею, каждое парковочное место в судейском гараже выделялось с ее разрешения. Именно судья Холдер решала, кто будет заседать в Беверли-Хиллз, а кто в Комптоне, кто будет слушать крупные финансовые дела в гражданском суде, а кто выматывающие душу дела о разводах в суде по делам семейным.
Я быстро облачился в то, что считал своим счастливым костюмом. Костюм был импортным — итальянским, от Корнелиани, я надевал его, отправляясь в суд в день оглашения приговора. Во все прочие дни он висел, помещенный в пластиковый пакет, в глубине платяного шкафа. Одевшись, я поехал в центр города, думая о том, что, возможно, сегодня мне самому будет вынесен некий приговор. Я мысленно перебирал дела, которые вел годом раньше. Насколько я знал, открытым ни одно из них не осталось. Впрочем, кто-то из клиентов мог подать на меня жалобу, так что в зал судьи Холдер я входил не без некоторого трепета.
В зале было темно, место секретаря пустовало. Я открыл дверцу разделявшего зал барьера и направился к двери, которая вела в приемную судьи. При моем приближении дверь отворилась, и Микаэла Джилл сразу же провела меня в кабинет судьи.
Судья восседала за массивным, темного дерева столом. Черная мантия ее висела на стоячей вешалке. Одета судья была в темно-бордовый костюм — привлекательная, аккуратная, худощавая женщина с коротко постриженными каштановыми волосами. Лично знакомы мы не были, однако я знал, что она двадцать лет проработала в прокуратуре.
— Спасибо, что пришли, мистер Хэллер, — сказала она. — Рада, что вашей секретарше наконец-то удалось вас отыскать.
— Она не совсем секретарша, судья. Но она меня отыскала.
— Так или иначе, вы здесь. Насколько я помню, мы с вами никогда не встречались, не правда ли? А вот с вашим отцом мне дело иметь приходилось. Я тогда только-только окончила юридический факультет Университета Южной Калифорнии, это был мой третий процесс, и я неделю готовила к нему своего главного свидетеля, а ваш отец за десять минут перекрестного допроса не оставил от него и мокрого места.
Я кивнул. За годы работы я успел познакомиться со многими старыми юристами, которые рассказывали мне о Микки Хэллере-старшем. Я и сам много чего мог о нем порассказать.
— Впрочем, вызвала я вас не по этой причине, — сказала она. — Вы ведь знали Джерри Винсента?
То, что она воспользовалась прошедшим временем, меня мгновенно насторожило.
— Джерри? Да, я знаю Джерри. А что с ним?
— Он мертв. Убит.
— Убит? Когда?
— Прошлой ночью. Мне очень жаль. Вы были близкими друзьями?
Хороший вопрос.
— Мы выступали друг против друга в суде, когда он работал в окружной прокуратуре, а я в государственной защите. Оба примерно в одно и то же время занялись частной практикой и с тех пор работали вместе в нескольких делах, прикрывали, так сказать, спины друг друга, когда возникала такая необходимость.
С Джерри Винсентом меня связывали отношения чисто профессиональные. Время от времени мы выпивали по стаканчику в «Четырех зеленых полях», однако сказать, что мы были близкими друзьями, означало бы допустить преувеличение. Вне мира закона я с ним почти не встречался. Некоторое время назад я слышал что-то насчет его развода, однако так и не задал ему по этому поводу ни одного вопроса.
— Вы, по-видимому, забыли об этом, мистер Хэллер, но я тоже работала в окружной прокуратуре, когда мистер Винсент начинал там карьеру, и начинал хорошо. Однако потом он проиграл крупный процесс, и звезда его закатилась. И помнится, защиту на том процессе вели вы.
— Дело Барнетта Вудсона. Он обвинялся в двойном убийстве, а я добился его оправдания.
— Тогда почему же Джерри вообще с вами сотрудничал?
— Потому, судья, что после двух лет частной практики он начал зарабатывать в пять раз больше, чем получал в окружной прокуратуре. Вот тогда он позвонил мне и поблагодарил за то, что я наставил его на путь истинный.
Судья понимающе кивнула:
— Он был неравнодушен к деньгам.
Я пожал плечами, словно говоря, что отвечать за покойника считаю делом неподобающим. А потом попробовал вернуть разговор к убийству Джерри Винсента:
— Никак не могу поверить, что Джерри убит. Вам известно, как это произошло?
— Джерри нашли прошлой ночью застреленным — в его собственной машине, в гараже, который расположен рядом с его офисом. Мне сказали, что полиция все еще обследует место преступления и что никто пока не арестован. Я услышала об этом от журналиста из «Таймс», который позвонил сюда, желая узнать, кому теперь достанутся клиенты мистера Винсента, и в особенности Уолтер Эллиот.
Я кивнул. Последние двенадцать месяцев я провел в пустоте, однако от внешнего мира она была изолирована не настолько герметично, чтобы я не услышал про дело об убийстве, в котором был замешан киномагнат, — одно из тех громких дел, какие Винсент вел уже многие годы. Уолтер Эллиот был председателем совета директоров и владельцем компании «Арчвэй пикчерз» и обладал в Голливуде изрядной властью. Эллиота обвиняли в убийстве жены и ее любовника, совершенном после того, как он застал их вместе в пляжном домике в Малибу. Дело это широко освещалось прессой.
Голос судьи вывел меня из состояния задумчивости:
— Вам известно, что такое ППП-два-триста?
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
