Деннис Берджес - Врата «Грейвз»
Муж Адрианы носил смокинг словно военную форму. Несмотря на легкую хромоту, он выглядел все тем же морским офицером, каким был прежде. Седина лишь слегка тронула его густую шевелюру и пышные усы. Уоллес происходил из очень хорошей семьи, был видным членом парламента и успешным адвокатом.
Я и не знал, что Конан Дойл их тоже пригласил. Когда Фредди присоединился к другим юристам в углу гостиной, мы с Адрианой отыскали пару мягких кресел у камина и устроились в них.
– Итак, сегодня я поднялся еще на одну ступеньку социальной лестницы, существующей в Лондоне для американцев, – с усмешкой сказал я. Я испытывал потребность слегка позлословить и чувствовал, что безнаказанно смогу это сделать в обществе Адрианы.
– Как вы можете быть в этом уверены, Чарли? – Она взглянула на мое лицо, принявшее чопорное выражение, и с любопытством спросила: – Вы серьезно так думаете?
– Абсолютно серьезно. – Я откинулся назад в кресле и пригубил вино, но более всего я упивался красотой момента: своим присутствием на приеме у сэра Артура, не говоря уже о возможности любоваться Адрианой Уоллес.
– Вы и вправду полагаете, что в Лондоне существует некая социальная лестница, существующая специально для американцев, и вы можете себя на ней разместить? – спросила она с улыбкой.
– Шесть с половиной. – Я улыбнулся в ответ и поднял бокал, ожидая неизбежного вопроса.
– Из скольки?
– Из десяти, – объяснил я. – Американский студент, учащийся тут, получает один балл. Американский посол – десять.
– А у вас шесть с половиной? – спросила она.
– Да! – с готовностью откликнулся я. – И я близок к тому, чтобы переместиться по крайней мере на твердую семерку.
– Поразительно, Чарльз. И в чем выражается это перемещение, позвольте узнать?
– В данном случае, моя дорогая, в приглашении. Я вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул его молодой светской львице. Кто, как не она, мог оценить важность его содержания.
Она достала и раскрыла приглашение, кивнув в знак одобрения.
– Сэр Артур Конан Дойл… Лондонский дом… Вечером в пятницу. О! А еще и постскриптум. «Это очень важно… несколько минут наедине… Чарльз, прошу вас, приходите». – Она подняла на меня взгляд, словно действительно поразилась. – Обращается к вам «Чарльз». Вы уверены, что подниметесь только до семи, Чарли? Неужели такое стоит всего лишь полбалла?
– Не люблю тешить себя несбыточными надеждами. – Я расплылся в самодовольной улыбке.
Я подумал вдруг, что неплохо бы регулярно проводить подобные подсчеты. Мое относительно высокое положение здесь стало результатом долгого пути, я приложил для этого массу усилий. Если большинство англичан в течение всего нескольких секунд и могли признать во мне американца, то большинство американцев безоговорочно приняли бы меня за британца. Мой акцент почти пропал, а моя жестикуляция и манера держаться больше не выдавали типичного янки.
– Вы отдаете себе отчет в том, что это приглашение скорее всего было написано в самую последнюю минуту? – спросила она, явно подтрунивая надо мной; – Нас с Фредди пригласили на этот вечер за несколько недель. А ваше присутствие здесь выглядит… ну, несколько поспешным, что ли.
– А в вашем приглашении имеется приписка от руки? – спросил я, прикоснувшись к ней, чтобы подчеркнуть значимость своих слов.
– Нет. На этот раз вы меня обыграли, Чарльз. – Она взглянула на мою кисть, и я немедленно отдернул руку, в душе браня себя за дерзость.
– Я буду настаивать, чтобы вы признали важность этого всего, – сказал я. – Это не только приглашение в дом пэра Англии, но здесь присутствуют также мистер Фредерик Уоллес, член парламента, и его очаровательная жена. Это, без сомнения, гораздо более презентабельное общество, нежели то, в котором я оказываюсь обычно.
Я пытался не думать о, вероятнее всего, малоприятном разговоре, который ожидает меня в библиотеке. Именно ради него и было прислано мне приглашение, как я теперь понял. Возможно, я вовсе и не поднялся по общественной лестнице. Напротив, я могу оказаться в роли наемной рабочей силы, а приглашение – всего лишь повод для моего присутствия, и не более того.
Адриана Уоллес наклонилась ко мне.
– Что ж, Конан Дойл, конечно, сейчас отдалился от сливок общества, но тем не менее это впечатляет. Но сначала объясните мне, как Чарльз Бейкер добрался до отметки шесть с половиной, – сказала она. – С чего вы взяли, что не находитесь, скажем, на уровне четверки?
– Я так и думал, что вам захочется узнать, – сказал я, в свою очередь наклоняясь вперед, так что мы оказались совсем близко. Я почувствовал тепло ее лица. – Итак, первое: я родился здесь и моя мать была англичанкой. Думаю, это добавляет один балл к моему стартовому положению.
Она подняла бровь:
– И откуда вы его узнали?
– Оно составляет пять баллов, поскольку я взрослый человек с хорошей работой, а не студент или турист. Прибавьте еще один балл, поскольку я воевал за Британию, и не в составе американских вооруженных сил, – самоуверенно добавил я.
Я понизил голос, поскольку наши лица разделяло менее восьми дюймов. Меня радовало, что ни я, ни она не захотели отодвинуться. В этот момент меня гораздо больше, нежели мнение лондонского света, интересовала точка зрения Адрианы Уоллес, поднимаюсь я по социальной лестнице или нет.
– Итак, значит, у вас уже семь, – сказала она. Очевидно, ей казалось, что игра придумана для ее развлечения.
– Это до вычитания, – трезво объяснил я.
– А есть и вычитание? Вы меня разочаровываете, Чарли. Для леди всегда неприятно узнавать, что у ее друзей что-то вычли. – Адриана флиртовала на грани приличия.
Она указала на свой опустевший бокал; я быстро нашел взглядом слугу, который молча и торжественно наполнил его, а она откинулась в кресле и одобрительно посмотрела на меня. Я продолжил объяснения:
– Воспитан в Штатах, учился в государственном колледже, отец немец. Отнимите по половине балла за первые два пункта и целый – за отца. Я возвращаюсь к пяти.
– И как же вы вернете утраченные полтора балла? – спросила она, протягивая руку за бокалом. – Вы ведете учет, Чарли?
– Да, разумеется, – ответил я. – Один балл я получу за то, что пишу только приятное об Англии. И половину за то, что вращаюсь в хорошем обществе.
– Если бы о компании, с которой вы водитесь, было известно все, вы могли бы легко потерять два или три балла, – сказала она, подмигнув. – Кстати, вы невыносимы. Вы безупречно прочувствовали нашу систему. А у знатных людей на то, чтобы усвоить ее, уходит половина детства.
– Высокая похвала, миледи. А когда я думаю о собственной впустую растраченной юности…
– Вы что, гонялись за коровами среди кактусовых зарослей в Аризоне? Так как же вы поднялись до того, что получили персональное приглашение от сэра Артура?
– Уже само приглашение было неожиданностью, но я раньше встречался с ним – трижды. – Я помедлил, чтобы подогреть ее любопытство, и отпил вина. Я ясно почувствовал, как туфелька Адрианы коснулась моей ноги и задержалась там. – Кстати, – спросил я, – его зовут Конан? Кингсли Дойл раньше всегда использовал его второе имя.
– Это не второе имя, Чарльз. У него двойная фамилия, Конан Дойл, только и всего. Две достойные фамилии, – объяснила она. – Значит, вы хотите, чтобы я поверила, что американец вроде вас, с какими-то шестью с половиной баллами, трижды встречался с Артуром Конан Дойлом?
Я кивнул и поднял три пальца:
– Первая встреча состоялась в тысяча девятьсот шестнадцатом году в полевом госпитале в Армантье. Сэр Артур находился там в качестве пресс-атташе при штабе и к тому времени уже успел вместе со своим братом Иннесом побывать на фронте во Фландрии. Помимо того что я был пациентом этого передвижного госпиталя, я дружил с его сыном Кингсли. – Говоря это, я загнул один палец.
– Должно быть, вы произвели исключительно хорошее впечатление, раз вас пригласили на нынешнее собрание спустя столько лет, – сказала Адриана. Может, мне только показалось, но в ее тоне было что-то слегка соблазняющее.
– Я и вправду произвел хорошее впечатление, но совершенно случайно. Я задал сэру Артуру вопрос по поводу его статьи «Великобритания и грядущая война» – о его предположении, что исключительно большое значение приобретут подводные лодки. Выяснилось, что я поступил совершенно правильно. Видите ли, обычно с ним заговаривают о Шерлоке Холмсе, а он прямо-таки ненавидит разговоры об этом. Мне же просто повезло. Я тоже собирался спросить об одном его детективном рассказе, да только не успел.
Вы сказали, что встречались с ним трижды, – подсказала она, вытянув руку и коснувшись двух пальцев, которые я еще не загнул.
– После смерти Кингсли мы мельком встречались с сэром Артуром в начале октября восемнадцатого года в траншее на линии Гинденбурга, после того как генерал Хейг прорвал левый фланг немцев. Дойл – видимо, я должен называть его Конан Дойл – находился на участке фронта, где стояли австралийцы, в качестве гостя, а я приехал, чтобы допрашивать пленных немцев…
