Елена Прокофьева - Явление зверя
И выжидающе смотрела на меня!
Я попыталась собраться с силами и с мыслями, потому что понимала: надо что-то сказать… Только вот — что?!
— Анна Сергеевна… Милая… Пожалуйста, успокойтесь… Но я тоже это слышала, — начала было я, собираясь успокоить несчастную старушку; во всяком случае, ее психическое здоровье не вызывало больше сомнений.
Но она меня перебила:
— Это был Леша? Он не умер, да?
— Голос был очень похож, и сказано было, что он — Леша — уцелел… И, знаете, я бы приняла его за Лешу почти наверняка… — Я вздохнула, потрясла головой и решила рассуждать здраво: — Анна Сергеевна, остаются вопросы… Много вопросов. Кого мы похоронили? Почему он столько лет молчал, если выжил? Почему он не пришел домой? Почему всякий раз так быстро прерывает разговор? Я не знаю, вдруг это какой-то жестокий розыгрыш…
— Нет, деточка, это был точно Лешин голос. Я-то сразу узнала бы, если бы кто-то другой притворялся. Это точно Лешин голос, — мягко возразила Анна Сергеевна. — Я ведь тоже думала, что сошла с ума от старости… Анюта и Матвей так в этом были уверены, что я согласилась с ними: да, сошла с ума… А в первый раз, когда он позвонил, я решила, что умираю. Что Леша пришел за мной. А я, хоть и стара, и потеряла почти всех, пока еще умереть не могу. Не могу Матвея оставить одного. Мы же с ним с восемнадцати лет вместе… Ему без меня тяжело будет. Я должна прежде его схоронить, а потом уж сама…
— Анна Сергеевна, так вы считаете, что это был точно Лешин голос?! — несколько невежливо прервала я ее излияния. — Вы абсолютно уверены?
— В том, что это Лешин голос, — да. Но в том, что я вправду его слышала… У меня были сомнения. И Анюта с Матвеем мне не верили.
— Но я тоже слышала! Я не верю в подобного рода коллективные галлюцинации! И вообще до сих пор не доказано, что коллективные галлюцинации возможны. Обычно коллективной галлюцинацией объясняют явление группе людей какого-либо святого или… неопознанного летающего объекта… Но у нас с вами другой случай!
— Нет, Сонечка, уж в вас-то я уверена. Вы всегда такая… Такая спокойная, холодная — я нисколько не сомневаюсь, что вы действительно слышали то, что слышали. Оставим разговор о галлюцинациях, это не имеет смысла теперь уже… Я и в Анюте была уверена. Но она сама себе не верила. Но что же нам делать? Обратиться в милицию? В военкомат?
— Нет, нет, надо дождаться другого звонка… Убедить Анюту… И лучше вы сами подходите к телефону. Попробуйте сосредоточиться, попробуйте не плакать, а поговорите с ним… Спросите… Но пока обращаться в инстанции не надо. Бог его знает, почему он скрывается… И кто в этом замешан… Сейчас страшное время, никому верить нельзя!
— Значит, вы, Соня, считаете, что это был Леша и что Леша жив?
Она пытливо смотрела на меня, и я в ответ залепетала глупо, как девочка:
— Не знаю… Это страшно… Дать ложную надежду…
— Соня, вы считаете, что он — жив?
— Да, — наконец выдавила я. — Если это не чья-то злая шутка… Бессмысленная шутка… И это был не призрак. Призраки так не разговаривают.
— Соня, а вы знаете, как разговаривают призраки? — удивилась Анна Сергеевна.
— Нет. Но предполагаю, что это происходит как-то иначе. И призракам некуда торопиться!
— Это верно. К тому же он мог бы просто явиться нам…
— …а не использовать достижения технического прогресса!
И тут мы рассмеялись. Господи, как же мы хохотали! Анна Сергеевна даже присела на табуретку и вытирала ладонями слезы, теперь уже лившиеся не из-за горя, а от смеха.
В коридоре появилась мрачная Анюта.
Она посмотрела на нас почти с ненавистью.
И от ее взгляда я чуть не подавилась смехом.
В сущности, ничего смешного ведь не было…
Потому что первое же предположение, которое пришло мне в голову…
— Боюсь, его держат в качестве заложника, — сурово изрекла я. — И хотят потребовать с вас выкуп. Чеченцы так часто делают.
— А почему они ждали столько лет? — с улыбкой спросила Анна Сергеевна.
— Не знаю. Может, заставляли его работать? Он все-таки сильный был… А теперь решили еще и выкуп за него получить.
— А почему так странно и неорганизованно все происходит? И потом: звонки-то московские! А заложников обычно держат в горах. И присылают родственникам видеозапись. Или фотографии… Зачем привозить его в Москву?
— Не знаю. Но если бы он был свободен, он бы пришел. Прибежал!
Анна Сергеевна в раздумье покачала головой. Улыбка не сходила с ее губ.
— Нет. Наверное, ему доверили какое-нибудь задание… Государственной важности! Он согласился. Из чувства долга. Но теперь — не выдержал… Решил все-таки известить нас о том, что он жив. Бедный мальчик! Господи, он жив! Жив! Соня, а ведь все — благодаря вам! Если бы вы не приехали и не услышали его голос… Я бы еще не осмеливалась верить! Ведь Анюта — не верила!
— Бабушка, сейчас не существует заданий государственной важности, — мрачно заявила Анюта, зажигая газ под чайником. — Разве что — не особо таясь, перевести украденные у народа деньги на счет в швейцарском банке. Но Лешка не стал бы в таком участвовать… Сейчас и государства-то никакого нет!
— Не говори глупостей, Аня, — нахмурилась Анна Сергеевна. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу подобных речей! И не вздумай повторить при дедушке… Да, наше государство переживает тяжелые времена. Но и не такое ложилось на наши плечи! Бывало хуже! Ничего. Выдюжим. Пока есть такие, как Лешечка… Почему ты думаешь, что среди его начальства таких не может быть?
— Потому что такие начальниками не становятся, — проворчала Анюта.
Но Анна Сергеевна ее не слушала.
— Возможно, какой-нибудь порядочный человек, генерал, разглядел Лешечкины достоинства, увидел, что это человек, на которого можно положиться, которому можно доверять… И поручил ему дело государственной важности! Которое приходится скрывать от своих же — не столь порядочных!
— Бабуля! — застонала Анюта. — Тебе бы романы писать.
Из прихожей донесся металлический щелчок замка.
Вернулся с прогулки Матвей Николаевич…
Анна Сергеевна и Анюта замолчали и дружно воззрились на меня. С выражением требовательной надежды в глазах. Я вздохнула. Ну, конечно… Как всегда — все самое трудное приходится делать мне! Потому что я лучше всех справляюсь с самым трудным… И теперь мне придется объяснять угрюмому, озлобленному старику, что его геройски погибший внук, похоже, на самом деле — жив!
Леша— Лешка, скорей!
Гуля сама нажала на рычажок телефонного автомата и выхватила у меня из рук трубку.
— Скорее… Скорее… — бормотала она, поспешно отвозя коляску в сторону, как можно дальше от стеклянной будки.
— Скажем, что пошли за пивом… Да, Леш? Пить захотелось…
Гуля боялась до полусмерти и изо всех сил толкала коляску. Я даже не успевал ей помогать — ладони скользили по гладко отполированным ободкам и не могли, ухватиться.
— Гуленька, не торопись! И не нервничай так, будь спокойной.
— Да-да, ты прав… — Она шумно вздохнула и заставила себя идти медленнее. — Мне показалось, что я видела Геру на той стороне улицы… И он шел сюда.
— Он не видел, как я звонил?
— Думаю, нет…
— Опасно это все, малыш… Мне-то терять нечего, а вот ты…
— Мне тоже терять нечего, — глухо сказала Гуля. — Так же, как и тебе… Ладно, хватит об этом, скажи лучше, удалось поговорить?
— Удалось. Сегодня, Гулька, наш с тобой счастливый день. На сей раз трубку Софья взяла, Анькина подружка. И как я раньше про нее не подумал, надо было сразу Соньке звонить, а не домой… Перепугал всех… Бабушку… Анька тоже в истерике билась… Они думают, что я привидение. А Сонька — молодец, не охала и не плакала, почти успела мне свой телефон продиктовать…
— Почти?
— Последние цифры не смог разобрать…
— Ну извини… Я так испугалась…
— Ничего, Гуленька. Я ведь помню ее номер. Первых трех цифр хватило, чтобы вспомнить… Сколько раз звонил… Все идет хорошо. Очень хорошо! Только не надо торопиться и пороть горячку. Мы справимся, мы сильные. Правда?
— Правда, — улыбнулась Гуля.
Я и сам, честно говоря, переволновался. Каждый раз после звонка домой руки трясутся, а сегодня и с сестрой смог поговорить, и — самое главное — с Софьей! Софья — железный человек, надежный, как скала. Она единственная реальная моя надежда… наша с Гулькой надежда. Наконец-то… Господи, наконец-то! После неполного года в Москве, после выслушивания горького бабушкиного плача и безнадежных попыток объяснить… Сердце колотится, и в ушах стучит, хочется действовать, и действовать скорее, прямо сейчас, хочется куда-то бежать и…
Какой же я осел! Какой я идиот! Безмозглый тупица с отбитыми мозгами! Хотел забыть — и на тебе, пожалуйста: то, что надо, забыл, а вот то, что не надо, каждую ночь вспоминал — не наяву, так во сне… Мучил несчастную бабушку, каждый раз боялся, что погублю своими звонками ее несчастное сердце. И не додумался, кому надо звонить в первую очередь, кого просить о помощи! Господи, неужели Ты, НАКОНЕЦ, вспомнил обо мне?!
