Джон Гришэм - Партнер
Фирма стояла на прежнем месте, изменился лишь состав партнеров.
Перед ними на Говард-стрит высилось здание суда округа Гаррисон — всего в трех кварталах от бывшего офиса Патрика. Это был простой, красного кирпича, двухэтажный дом с газоном перед входом. На газоне толпились люди, вдоль улицы выстроились вереницы автомобилей. По тротуарам торопливо сновали пешеходы, казалось, почти все они направлялись в суд. Ехавшие впереди патрульные машины притормозили.
Людей, стремившихся попасть в здание, оттесняли заслоны полисменов. Свободен был лишь проход к боковой двери. Патрику не раз приходилось видеть, как через нее проводили закоренелых убийц. Машины остановились, высыпавшие из двери помощники шерифа сгрудились вокруг черного «форда». Патрик выбрался из автомобиля, его балахон светлым пятном выделялся на темном фоне формы охраны.
Большая группа журналистов, фоторепортеров и телеоператоров, стоявших у ближайшего заслона, затаила дыхание. Оказавшийся в центре внимания Патрик низко опустил голову, шагая в окружении помощников шерифа. Они быстро проследовали к двери, слыша за спиной многочисленные вопросы:
— Приятно очутиться дома, а, Патрик?
— Где деньги, Патрик?
— Кто сгорел в машине, Патрик?
Подъем по лестнице не занял много времени. Патрику приходилось неоднократно проделывать этот путь, когда он спешил увидеться с судьей, чтобы получить его подпись на документе. В ноздри ударил знакомый запах. За прошедшие годы бетонные ступени так и не удосужились покрасить. Дверь, за ней небольшой коридор, полный любопытных клерков.
Патрика ввели в расположенную рядом с залом заседаний комнату для присяжных. Он уселся на стул рядом с кофеваркой. К нему склонился Сэнди:
— Ты в порядке?
Шериф отпустил помощников.
— Кофе? — спросил Сэнди.
— Черный, пожалуйста.
— С тобой все в норме, Патрик? — поинтересовался Суини.
— Да, Рэймонд, спасибо.
Голос его звучал робко и испуганно. Руки и колени сотрясала дрожь, унять которую он не мог. Не обратив внимания на протянутый кофе, скованными руками Патрик поправил очки и еще ниже опустил длинный козырек бейсболки. Плечи его поникли.
Раздался стук в дверь. Белинда, привлекательная девушка, заглянула в щель и многозначительно сообщила:
— Судья Хаски желает переговорить с Патриком.
Голос показался ему знакомым. Посмотрев на дверь, Патрик мягко приветствовал девушку:
— Здравствуй, Белинда.
— Здравствуй, Патрик. Рада видеть тебя дома.
Он отвернулся. Белинда была секретаршей в комнате судебных клерков, и все адвокаты флиртовали с ней напропалую. Приятная девушка. Приятный голос. Неужели и вправду прошло четыре года?
— Где? — спросил Суини.
— Здесь. Через несколько минут.
— Хочешь повидаться с судьей, Патрик? — поинтересовался Сэнди. — Это не обязательно.
В обычных обстоятельствах это было бы просто странно.
— Конечно же. — Патрику очень хотелось увидеться с Карлом Хаски.
Дверь захлопнулась.
— Я пока выйду, — сказал Суини. — Нужно покурить.
Патрик остался со своим адвокатом и внезапно встрепенулся:
— Пара вопросов, Сэнди. От Лиа Перес ничего не слышно?
— Нет.
— Скоро она отыщет тебя, будь к этому готов. Я написал ей длинное послание и хочу, чтобы ты передал его.
— О'кей.
— И второе. Существует специальный прибор от «жучков», называется он «Ди-экс-130». Выпускает его корейская компания «Ло Ким», стоит эта штука около шести сотен долларов, а размером с небольшой диктофон. Купи ее и бери с собой на каждую нашу встречу. Перед любым разговором придется проверять помещение и установленные в нем телефоны. Обратись также к уважаемой в Новом Орлеане фирме, чтобы по крайней мере дважды в неделю они проверяли твой офис. Это будет недешево, но я все оплачу. Вопросы есть?
— Нет.
Стук в дверь заставил Патрика опять опустить плечи. В комнату вошел Карл Хаски — без сопровождения, без судейской мантии, в рубашке, галстуке и очках, сползших на самый кончик носа. Из-за седых волос и морщин вокруг глаз он, сорокавосьмилетний мужчина, казался пожилым и мудрым.
Когда Хаски протянул руку, Патрик посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся.
— Рад видеть тебя, Патрик, — тепло сказал судья, пожимая звякнувшую наручниками руку.
Хаски хотелось наклониться и обнять старого приятеля, однако, скованный юридическим протоколом, он ограничился сердечным рукопожатием.
— Как поживаешь, Карл?
— Отлично. А ты?
— Бывали времена и получше, но сейчас мне приятно вновь встретиться с тобой. Даже при таких обстоятельствах.
— Благодарю. Я и представить себе не могу…
— Я сильно изменился, не так ли?
— Еще как. Не уверен, что узнал бы тебя на улице.
Патрик улыбнулся.
Подобно немногим людям, кто еще хранил в душе дружеские чувства к Патрику Лэнигану, Хаски чувствовал себя преданным, но все же для него было большим облегчением узнать, что этот человек остался жив. Обвинение в умышленном убийстве глубоко взволновало Хаски. Развод и гражданские иски еще куда ни шло, но убийство…
Связанный с обвиняемым узами дружбы, он не мог председательствовать на процессе Лэнигана. Хаски планировал заняться предварительным следствием, а потом, задолго до принятия каких-либо решений, отойти в сторону. Об истории их взаимоотношений давно ходили слухи.
— Полагаю, ты заявишь, что не признаешь себя виновным, — сказал Хаски.
— Совершенно верно.
— Тогда все ограничится первым слушанием. Выпустить под залог я тебя не смогу, поскольку речь идет об умышленном убийстве.
— Понимаю, Карл.
— Слушание не займет и десяти минут.
— Мне уже приходилось бывать здесь. Сейчас буду сидеть на другом стуле, только и всего.
Двенадцать лет работы судьей не ожесточили Хаски. Он до сих пор испытывал сочувствие к людям, совершившим даже самые тяжкие преступления. У него был особый дар видеть страдания этих несчастных. Осознание собственной вины жгло их огнем. Хаски послал за решетку сотни обвиняемых, которые, предоставь судьба им шанс, вышли бы из зала и никогда больше не преступили бы закона. Ему хотелось помочь им, протянуть руку, простить.
А сейчас перед ним был Патрик. Его чести с трудом удавалось сдерживать слезы. Старый друг — со скованными руками, одетый в клоунский наряд, с закрытыми глазами и изменившимся лицом, нервный, измученный и перепуганный. Хорошо бы привести его домой, как следует накормить, дать отдохнуть и помочь вернуться к нормальной жизни.
Опустившись рядом с Патриком на колени, Хаски сказал:
— Знаешь, я не могу участвовать в твоем деле, не могу по совершенно очевидным причинам. Сейчас я займусь вопросами предварительного следствия: хочу быть уверенным в том, что тебе обеспечена защита. Я по-прежнему твой друг. Можешь рассчитывать на меня. — Он осторожно дотронулся до колена Патрика, боясь потревожить свежую рану.
— Спасибо, Карл. — Патрик прикусил губу.
Хаски хотелось увидеть его глаза, но из-за темных очков Лэнигана это было невозможно. Поднявшись, судья направился к двери.
— Сегодня все будет обычным порядком, — обратился он к Сэнди.
— Народу там много? — спросил его Патрик.
— Да. Друзья и враги. Все там.
Он вышел.
* * *В богатой истории побережья было немало известных убийц и других преступников, поэтому переполненные залы судов давно никого не удивляли. Но такого скопления людей на первом слушании дела не помнил никто.
Прибывшие раньше всех представители прессы заняли лучшие места. Поскольку Миссисипи оставался одним из немногих штатов, где торжество здравого смысла простиралось так далеко, что в зал суда было запрещено проходить с фото-, теле- и видеоаппаратурой, журналистам оставалось только сидеть и слушать, а затем излагать увиденное и услышанное. Для этого требовалось быть настоящими профессионалами своего дела — задача, к которой большинство оказались явно не готовыми.
Каждое громкое дело привлекало массу народу: клерков и секретарш из разных кабинетов, скучающих помощников юристов, вышедших на пенсию полисменов, местных законников — они шатались по коридорам, пили дармовой кофе, сплетничали, совали нос в сделки с недвижимостью, ожидали последнего слова судьи — словом, делали что угодно, лишь бы не сидеть на своих рабочих местах. Слушание дела Патрика Лэнигана собрало их всех.
Чарлз Боген и Дуг Витрано сидели рядом, приложив все силы для того, чтобы оказаться как можно ближе к первому ряду. Проклятые репортеришки опередили их, заняв места напротив стола ответчика. Оба хотели наблюдать за выражением его лица, видеть его глаза, громко шептать угрозы и скабрезности. Однако пришлось довольствоваться пятым рядом, где они и ожидали момента, который, по их представлениям, уже никогда не наступит.
