Клайв Касслер - Шпион
— Тот самый, что выбил дверной замок? — спросил другой.
— И заставил этих «гоферов» внутри поднять руки? — сказал третий.
Гарри Уоррен подозвал только что вернувшегося парня.
— Эдди, скажи копам, чтобы вызвали скорую помощь.
Исаак Белл улыбнулся.
— На сегодня можно закругляться, ребята. Спасибо, что пришли. Гарри, проводи меня домой. У меня есть несколько вопросов.
Гарри передал обрез ребятам, спрятал револьвер в карман пальто и протянул Беллу носовой платок.
— У тебя кровь.
Белл заложил платок под рукав.
Они зашагали по Девятой авеню. Копы уже обнесли лентой место под надземкой, где висел Уикс. Пожарные поставили лестницу, и работники морга поднялись по ней и пытались высвободить тело.
— Итак, прощай связь Ледяного с Томми и твоим иностранным шпионом, — сказал Гарри.
— Именно об этой связи я и хотел с тобой поговорить, — сказал Исаак Белл. — Похоже, Томми Томпсон в своем мире идет в гору.
Гарри кивнул.
— Да, я слышал, что «гоферы» повсюду по соседству начинают распоряжаться.
— Я хочу, чтобы ты разузнал, кто эти их новые друзья. Десять против пяти, что они связаны друг с другом.
— Возможно, ты на что-то вышел. Займусь. Да, вот что мне дали, когда я выходил. — Он порылся в кармане. — Тебе пришла телеграмма из конторы в Филадельфии.
Они дошли до угла Сорок второй улицы. Белл остановился под фонарем, чтобы прочесть телеграмму.
— Дурные новости?
— Вышли на немца, который рыщет вокруг Камдена.
— Тот же немец, что работал в Бетлехеме?
— Возможно.
— А что в Камдене?
— Спускают на воду броненосец «Мичиган».
22
Шпион вызвал своего немецкого агента шифрованной запиской, оставленной в его меблированных комнатах. Они встретились в будке охранника на барже, причаленной к берегу Делавэра, напротив оживленной верфи. Сквозь постоянное движение буксиров, лихтеров, кораблей, паромов, сквозь облака угольного дыма они видели корму «Мичигана»: мощные винты выступали из-под скрывавшего корабль навеса. Река здесь всего в полмили шириной, и они слышали постоянный ритмичный стук — столяры вбивали деревянные клинья.
Кораблестроители соорудили гигантский деревянный стапель, способный перенести 16-тысячетонный корабль по смазанным рельсам от места строительства до нового дома корабля на воде. Теперь этот стапель поднимали, забивая под него деревянные колья. Когда колья плотно прижмут стапель к корпусу, рабочие продолжат забивать клинья, пока корабль не приподнимется над стапелем.
Немец был мрачен.
Шпион сказал:
— Прислушайся. Что ты слышишь?
— Забивают клинья.
Шпион раньше уже проходил на паровой яхте мимо строительства и видел все происходящее под корпусом, подводная часть которого выкрашена красной краской. «Молотами» на самом деле служили своего рода тараны, длинные стержни с тяжелыми головами.
— Клинья тонкие, — сказал он. — Насколько каждый удар поднимает стапель?
— Чтобы измерить, нужен микрометр.
— А сколько клиньев?
— Gott in Himmel, кто знает? Сотни.
— Или тысячи?
— Возможно.
— Может один клин поднять стапель?
— Это невозможно.
— А может один клин поднять стапель вместе с кораблем?
— Тем более нет.
— Каждый немец должен исполнить свой долг, Ганс. Если не справится один, потерпим поражение мы все.
Ганс смотрел на него со странным отчужденным видом.
— Я не простак, mein Herr. Я понимаю принцип. Меня тревожит не само дело, а его последствия.
Шпион ответил:
— Я знаю, что вы не простак. Я просто стараюсь помочь.
— Спасибо, mein Herr.
— Детективы вас пугают? — спросил шпион, хотя сомневался в этом.
— Нет. Я до последнего смогу не попадаться им на глаза. Когда они поймут, что я собираюсь сделать, будет поздно останавливать меня.
— Вы опасаетесь, что не успеете уйти и погибнете?
— Я бы удивился, если бы спасся. К счастью, я давно решил для себя этот вопрос. Меня тревожит другое.
— Тогда вернемся к самому главному вопросу, Ганс. Вы хотите, чтобы американские боевые корабли топили немецкие?
— Может, меня убивает ожидание. Где бы я ни был, везде слышу, как они забивают клинья. Словно тикают часы. Тик-так, тик-так. Тикают для невинных людей, которые не знают, что им предстоит умереть. Это сводит меня с ума… Что это?
Шпион сунул ему в руку деньги. Ганс попытался оттолкнуть их.
— Мне не нужны деньги.
Шпион удивительно сильной рукой сжал его запястье.
— Отдохните. Найдите женщину. Она поможет этой ночи пройти быстрей.
Он неожиданно встал.
— Вы уходите?
Ганс вдруг словно бы испугался — испугался остаться наедине со своей совестью.
— Я буду поблизости. Буду наблюдать.
Шпион ободряюще улыбнулся и похлопал его по плечу.
— Найдите себе девушку. Наслаждайтесь ночью. Утро наступит так быстро, что вы и не заметите.
23
Официанты в красных, белых и синих галстуках разносили в павильоне для важных гостей сэндвичи с салатом и охлажденное вино. Бармены, надевшие на рукава патриотические повязки, катили к палаткам для рабочих на речном берегу бочонки с пивом и тележки со сваренными вкрутую яйцами. Под гигантским навесом, закрывавшим стапель, дул теплый ветер, сквозь застекленные отверстия в крыше проходил солнечный свет, и казалось, половина населения Камдена, Нью-Джерси, собралась тут, чтобы отпраздновать спуск на воду броненосца «Мичиган», чьи шестнадцать тысяч тонн стояли в равновесии у оконечности смазанных рельсов, уходящих в реку.
Под навесом еще раздавались удары по дереву, но ритм их замедлился. Клинья приподняли корпус корабля почти над всеми удерживавшими его блоками. Убрать еще несколько клиньев под килем и трюмом, и корабль поползет к воде.
Церемониальную платформу у стального носа корабля украшали красные, белые и синие флаги. Бутылка шампанского, завернутая в сетку, чтобы не разлетались осколки стекла и не пачкались цвета флагов, ждала в корзине с розами.
Рядом стояла «крестная мать» броненосца, которой предстояло дать кораблю имя, красивая темноволосая девушка, в прогулочном полосатом костюме и опереточной широкополой шляпе с перьями, украшенной красными пионами. Она не обращала внимания на инструкции, которые лихорадочно шептал ей морской министр — ее отец, а он предупреждал, чтобы она не задерживалась в решающий момент: «Бросай изо всех сил, как только корабль двинется, не то будет поздно».
Взгляд ее не отрывался от высокого золотоволосого детектива в белом костюме, который смотрел куда угодно, только не на нее.
Исаак Белл не спал в постели с тех пор, как двое суток назад прибыл в Камден. Первоначально он собирался приехать на церемонию заранее, накануне, вместе с Марион и пообедать в Филадельфии. Но потом филадельфийская контора прислала в Нью-Йорк тревожную телеграмму. Ходили все более упорные слухи о загадочном немце, который намеревался сорвать спуск. Детективы, связанные с немецкой иммигрантской общиной, слышали о некоем недавно приехавшем человеке, который утверждал, что он из Бремена, но говорил с ростокским акцентом. Он якобы искал работу на Нью-йоркской верфи, но в компанию не обращался. А несколько рабочих непонятно как потеряли значки, удостоверявшие, что они работают на верфи.
В этот день ранним утром Анжело дель Росси, владелец дансинга, в котором был убит Аласдер Макдональд, разыскал Белла. Он сообщил, что к нему пришла женщина, испуганная и расстроенная. Немец, подходящий под описание приезжего из Ростока — высокий, светловолосый, с тревожными глазами, — сделал ей признание, а она пересказала его дель Росси.
— Она работает только часть дня, Исаак. Вы понимаете, что это значит.
— Я слышал о таком виде труда, — заверил Белл. — Но что точно она сказала?
— Немец вдруг стал говорить ей, что невиновные не должны умирать. Она спросила, что это значит. Они пили. Он замолчал, потом выпалил еще что-то, как бывает с пьяницами, сказал, что цель справедливая, но средства неправильные. Она снова спросила, что это значит. Тогда он расплакался и сказал — она клянется, что передает слово в слово, — «Дредноуту крышка, но погибнут люди».
— Вы верите ей?
— Она ничего не выигрывала, придя ко мне, только чистую совесть. Она знает тех, кто работает на верфи. И не хочет, чтобы они пострадали. Ей хватило смелости прийти ко мне и рассказать.
— Я должен с ней поговорить.
— С вами она говорить не станет. Она не видит разницы между частным детективом и копом, а копов она не любит.
Белл достал из пояса золотую монету и протянул владельцу салуна.
— Ни один коп не заплатит ей двадцать долларов за разговор. Отдайте ей это. Скажите, я восхищен ее смелостью и не сделаю ничего такого, что подвергло бы ее опасности. — Он пристально посмотрел на дель Росси. — Вы мне верите, Анжело? Да или нет?
