Иэн Рэнкин - Кошки-мышки
Она снова вздрогнула, и Ребус увидел, что она на грани срыва. Ему показалось, что она готова упасть в обморок.
— Узнала про Кэлума. Я просто не понимаю, как он мог… скрывать от меня такое хобби. Стравливать несчастных собак…
— Думаю, что правильнее будет спросить об этом у него, Джилл. Сделать тебе кофе?
— Нет, что ты. Я и так не представляю себе, как засну. Я бы попросила тебя о другом, если можно.
— Слушаю тебя.
— Отвези меня домой…
Ребус уже собирался кивнуть…
— …и еще обними меня.
Ребус медленно поднялся из-за стола, положил в карман ручку и листок бумаги. Она встала со стула и ждала его на середине комнаты. Пройдя по непрочитанным отчетам и неподписанным документам, он крепко обнял ее. Обхватив его руками, она уткнулась ему лицом в плечо. Он положил подбородок ей на затылок и, смотря на дверь, гладил ее спину одной рукой и ласково похлопывал другой. Через некоторое время она подняла голову, откинула назад плечи, но все еще не отпускала его. Глаза ее влажно блестели, но она уже взяла себя в руки. Выглядела она теперь гораздо лучше.
— Спасибо, — сказала она.
— Мне это было так же нужно, как тебе, — ответил Ребус. — Поехали.
Пятница
Обитатели, казалось, были довольно зажиточны и, соревнуясь друг с другом и надеясь стать еще богаче, выставляли излишки зерна напоказ.
Кто-то стучал в его дверь. Стучал настойчиво, старым медным молотком, который он не чистил сто лет. Ребус открыл глаза. Солнце заливало комнату, на невыключенном проигрывателе щелкал звукосниматель. Опять в кресле, опять одетый. Не продать ли за ненадобностью матрас? Впрочем, кому нужен матрас без кровати!
Тум-бум-бум. Кто-то очень упорный. С трудом разлепляя глаза, по дороге к двери он засунул рубашку в брюки. На удивление, он выспался, и ни шея, ни спина не затекли. Если помыться и побриться…
Холмс собирался постучать снова, когда дверь наконец открылась.
— Брайан? — Ребус искренне обрадовался.
— Доброе утро. Вы извините мое вторжение?
— Конечно, проходите. Как Нелл?
— Я звонил рано утром, мне сказали, что все хорошо.
Холмс следовал за Ребусом на кухню. Он ожидал, что в квартире у Ребуса, как у всякого холостяка, будет пахнуть пивом и табаком. Но дом оказался неожиданно опрятным, довольно чистым, обставленным со вкусом. Ребус не производил впечатления знатока литературы — однако в квартире было множество книг. Впрочем, часть книг хозяин явно еще не открывал: они были куплены на случай ненастного уик-энда. Уик-энда, который так и не наступил.
Ребус махнул рукой в сторону чайника и кухонных полок.
— Приготовите кофе? Я еще не умывался.
— Конечно.
Холмс решил, что с новостью можно подождать. По крайней мере пока Ребус не проснется окончательно. Растворимого кофе он не нашел, но на одной из полок притаилась пачка молотого, — с давно прошедшим сроком годности. Он поставил чайник на огонь. Из ванной послышался шум воды и какие-то голоса, вероятно, это бормотал радиоприемник.
Пока Ребус принимал душ, Холмс решился оглядеть квартиру. Огромная гостиная, высокий потолок с карнизом. Холмсу стало завидно. Такого он, наверное, не сможет себе позволить никогда. Он смотрел квартиры на Истер-роуд, в районе футбольных стадионов на «Хибс» и «Хартс». Да, в этих районах ему было по средствам снять жилье — приличную квартиру с тремя спальнями. Но комнатки были тесные, кварталы неприглядные. Он, конечно, не сноб… Нет, сноб и еще какой! Он хотел бы жить в Новом городе, в Дин-вилледже или здесь, в Марчмонте, где в уютных кафе философствуют студенты.
Машинально он поднял иголку звукоснимателя с отыгравшей пластинки, снял старый диск — джаз-комбо — и огляделся, тщетно ища конверт. Звуки в ванной стихли. Он на цыпочках возвратился обратно в кухню, нашел в одном из ящиков чайное ситечко и разлил кофе ко чашкам. Ребус вышел из ванной, замотавшись в большое полотенце и вытирая голову другим, поменьше. Мускулатура его определенно нуждалась в тренировке.
Он взял чашку и сделал глоток.
— М-мм… Вот это жизнь.
— Я нашел кофе в шкафу. Молока, похоже, нет.
— Обойдемся. Я же говорил, из вас получится детектив. Пойду оденусь.
Через две минуты он вернулся в чистой, но неглаженой, рубашке. Холмс обратил внимание, что, хотя трубы для стиральной машины подведены, сам агрегат отсутствует. Ребус проследил за направлением его взгляда.
— Жена забрала, как и многое другое, — пояснил он. — Поэтому у дома такой сиротский вид.
— Вовсе нет. Очень продуманный интерьер.
Ребус улыбнулся.
— Пойдемте в гостиную.
Он показал Холмсу на стул и сел сам. Его кресло было все еще теплым.
— Я вижу, вы сюда уже заглянули.
Холмс смутился, вспомнив, что зачем-то снял иголку с пластинки.
— Да, — признался он.
— Это меня радует. Вы будете детективом, Брайан.
Холмс не понял, сказали ему комплимент или отчитали, и решил перейти к делу.
— Я кое-что узнал, — начал он.
— Я уже слышал, — ответил Ребус. — Сожалею, что испортил вам сюрприз, но я вечером заезжал в контору, и мне рассказали.
— Вчера вечером? Но ведь тело нашли только сегодня утром.
— Тело? Вы хотите сказать, что он мертв?
— Да. Самоубийство.
— Господи, бедная Джилл.
— Джилл?
— Джилл Темплер. Она встречалась с ним.
— Инспектор Темплер? — Холмс был потрясен. — А я думал, она живет с этим диск-жокеем.
Теперь ничего не понимал Ребус.
— Так речь не о нем?
— Да нет же. — Холмс облегченно вздохнул. Сюрприз оставался в силе.
— А о ком? — Ребус начинал волноваться. — Кто покончил с собой?
— Джеймс Карью.
— Карью?
— Да. Его нашли сегодня утром у него в квартире. Скорее всего, передозировка.
— Передозировка чего?
— Не знаю. Какие-то таблетки.
Ребус замер. И вспомнил взгляд Карью на вершине Колтон-хилла.
— Проклятье. А мне так надо было с ним поговорить!
— Я хотел еще…
— Что?
— Вы же не всерьез обещали спросить у него насчет квартиры для меня?
— Я не виделся с ним с тех пор.
— Я тогда просто пошутил, — объяснил Холмс, видя, что Ребус и впрямь отнесся к его просьбе серьезно. — Но вы хорошо его знали? Вы говорили, что обедали с ним, и я подумал…
— Он оставил записку?
— Я не знаю.
— Кто же знает?
Холмс на секунду задумался.
— Кажется, туда уже отправился инспектор Маккол.
— Поехали.
Ребус поднялся с кресла.
— А ваш кофе?
— К черту кофе. Мне нужно видеть Тони Маккола.
— Что вы говорили о Кэлуме Маккэлуме? — спросил Холмс, вставая.
— Значит, вы не в курсе?
Холмс покачал головой.
— Я расскажу вам по дороге.
Ребус схватил свой пиджак и достал ключи от двери. Холмса распирало от любопытства. Что с Кэлумом Маккэлумом? И что за идиотская манера дразнить собеседника!
* * *Стоя в спальне Джеймса Карью, Ребус прочел его предсмертную записку. Хорошее перо, дорогая бумага с водяными знаками. Почерк изящный, но рука писавшего явно дрожала. В некоторых словах буквы нервно плясали, налезая друг на друга. «Ягуар» стоял на месте, в гараже. Квартира производила впечатление музея. Мебель в стиле модерн, современные картины, в запертых застекленных шкафах первые издания знаменитых авторов.
Квартира Вандерхайда, помноженная на кругленькую сумму, подумал Ребус, пройдясь по комнатам. Маккол протянул ему записку.
«Если мой грех велик, то столь же велики и мои страдания». Откуда это? Несколько вычурно для предсмертной записки. Видно, Карью написал несколько вариантов, пока не остался доволен текстом. Перебирал слова, добиваясь и эффектности стиля, и точности смысла. «Возможно, когда-нибудь вы узнаете правду». Для Ребуса, однако, правда представлялась не столь уж загадочной. Он не мог отделаться от ощущения, будто записка адресована ему лично, и Карью умышленно составил ее так, чтобы только он, Ребус, понимал ее смысл.
— Странное письмо, — сказал Маккол.
— Да, — согласился Ребус.
— Ты ведь недавно встречался с ним? Ты что-то говорил… Он выглядел нормальным? Не подавленным, не испуганным?
— С тех пор я видел его еще раз.
— Правда?
— Пару дней назад я проезжал ночью по Колтон-хиллу. Он был там. Сидел в своей новой машине.
— Ага, — кивнул Маккол. Что-то начинало проясняться.
Ребус вернул ему записку и подошел к кровати. Смятые простыни, на тумбочке три пустых пузырька из-под лекарств. На полу пустая коньячная бутылка.
— Стильно, — прокомментировал Маккол, убирая записку в карман. — До того он выпил еще пару бутылок вина.
— Да, я видел в гостиной. Лафит шестьдесят первого года. Такое пьют только по серьезным поводам.
— Куда уж серьезнее.
В комнату вошел кто-то еще, и оба они обернулись. После подъема по лестнице Фермер Уотсон тяжело дышал.
— Как это некстати, — проговорил он. — Один из главных спонсоров нашей кампании накладывает на себя руки — да еще каким способом! Передозировка таблеток! Что о нас будут говорить, а?
