К. Сэнсом - Камни вместо сердец
Сделать я ничего не мог, и потому позволил ему вывести меня из комнаты, оставив надзирателей стоять напротив Эллен, как если бы она была опасным животным, а не отчаявшейся и беспомощной женщиной. Затем Эдвин захлопнул за собой дверь, задвинул небольшое квадратное наблюдательное окошко и повернулся ко мне лицом. Он тяжело дышал.
– Что у вас произошло здесь, адвокат? – потребовал он ответа. – Мы услышали ее крики с противоположного конца дома. Крики этой женщины… обыкновенно самой спокойной и рассудительной среди всех наших подопечных. Что вы сказали или, быть может, сделали с ней?
Взгляд его превратился в злобную усмешку.
– Ничего. Я только сказал ей, что ненадолго уезжаю. – Ради Эллен я не мог вдаваться в подробности.
– Ну, положим, это самая лучшая новость с тех пор, как голову Кромвеля насадили на пику. – Глаза Шоумса сузились. – И это все? Я слышал, как она кричала о горящих людях, о небе, готовом поглотить ее.
– Она начала кричать, когда я сказал ей о том, что уезжаю, и я ровным счетом ничего не понял.
– Когда они приходят в возбуждение, то начинают кричать самую безумную ерунду. – Эдвин вновь едко усмехнулся. – Значит, не нравится ей ваше отсутствие, так?
За дверью раздались мужские голоса. Что-то с грохотом подвинули.
– Что с ней делают? – забеспокоился я.
– Связывают. Так происходит со всеми, кто начинает скандалить. Радуйтесь, что дело не дошло до цепей.
– Но она ведь больна…
– A тех, кто болен, и положено ограничивать. Чтобы они учились правильно вести себя. – Смотритель склонился ко мне. – Вина за этот припадок лежит на вас, мастер Шардлейк, все из-за ваших частых визитов. Думаю, что в следующий раз вы явитесь к нам не скоро. И если вы уедете, она, быть может, поймет, что вы не намереваетесь строить свою жизнь возле нее, и это может пойти ей во благо. Мы здесь присмотрим за ней, постараемся, чтобы она не натворила глупостей.
– Наверное, вам было бы проще, если бы она умерла, – проговорил я негромко.
Покачав головой, мой собеседник серьезно посмотрел на меня:
– Ошибаетесь, мастер Шардлейк. Мы сохраняем ее в безопасности уже девятнадцать лет и будем оберегать и дальше.
– Оберегать от кого?
– От себя самой. – Эдвин снова наклонился и неторопливо проговорил, подчеркивая каждое слово. – Единственную опасность для Эллен Феттиплейс представляют волнующие ее люди. Для всех будет лучше, если она будет жить здесь довольная собой, как корова на выпасе. Ступайте и занимайтесь своими делами. А когда вернетесь, тогда и посмотрим, что к чему.
– Позвольте мне заглянуть в комнату, прежде чем я уйду. Хочу посмотреть, все ли с ней в порядке, – попросил я.
Поколебавшись немного, Шоумс постучал в дверь комнаты Эллен. Открыл Гибонс. Пэлин стоял возле постели моей приятельницы. Ее руки и ноги были связаны. Она смотрела на меня уже не пустыми, но полными гнева глазами.
– Эллен, – проговорил я. – Прости меня…
Женщина не ответила, а только сильнее стиснула связанные руки. Шоумс закрыл дверь.
– Ну вот, – проговорил он, – полюбовались на дело рук своих?
Глава 10
Я вновь одолевал лестницу, ведущую в Опекунский суд. Рядом со мной поднимался Барак, державший перевязанные красной лентой бумаги по делу Кертисов. Мы прошли под резным девизом: «Pupillis Orphanis et Viduis Auditor».
Стояло прекрасное теплое утро. Пешком я добрался до Вестминстера, где мы с Джеком договорились встретиться возле здания суда, за полчаса до начала слушания, и обнаружил своего помощника стоящим рядом со стеной с таким встревоженным выражением на лице, которого я еще не видал.
– Вчера вечером снова приходил Гудрик, – проговорил он без всякого вступления.
– Матерь божия, он ненормальный!
– Тамми открыла дверь и сказала, что меня нет дома. Он приказал мне в течение двух дней явиться для принятия присяги. Если я не приду, меня сочтут дезертиром.
– Тебе пора убираться из Лондона, – строгим тоном заявил я. – Неважно куда.
– Даже если я и уеду, Гудрик не оставит этого дела в покое. В наши дни за дезертирство можно попасть на виселицу.
Прежде чем я успел ответить, к моему локтю кто-то прикоснулся. Это была Бесс Кафхилл, вновь облачившаяся в черное платье. Она явно волновалась.
– Я не опоздала? – спросила старая служанка. – Я уж боялась, что заблужусь среди этих домов и переулков…
– Нет, мистрис Кафхилл. Пойдемте, нам уже пора. А о твоих делах, Джек, мы переговорим после слушания, – сказал я.
Мы поднялись по лестнице и прошли под гербом. Я с облегчением увидел преподобного Бротона, сидевшего на скамье в своей сутане, невозмутимого и решительного. Находившийся чуть дальше Винсент Дирик, увидев меня, чуть качнул головой, словно удивляясь неразумности всей ситуации. Расположившийся возле него молодой Сэмюэль Фиверйир перекладывал бумаги в большой папке.
– Доброе утро, – поздоровался я с ними, возможно, не самым приветливым образом, так как почти всю ночь волновался из-за Барака и Эллен.
Бесс встревоженно посмотрела на Дирика.
– Где будет происходить слушание, сэр? – осторожно спросила она. Мой оппонент кивнул на дверь суда:
– Вон там, мадам. Но не беспокойтесь, – добавил он с пренебрежением, – долго мы там не задержимся.
– Вот что, брат Дирик, – проговорил я с укором. – Как защитник, вы не имеете права разговаривать с подателем иска.
Мой коллега фыркнул:
– Вы хотите сказать: с личным представителем скончавшегося подателя иска.
Барак тем временем подошел к Фиверйиру:
– Ну и груду бумаг ты понаписал!
– Поболее твоей будет, – согласился клерк тоном праведного возмущения, обратив взгляд к узенькой стопке бумаг, принесенной моим помощником.
– Ну, моей-то всегда хватает для нужной работы. Так моя жена говорит, кстати, – отпарировал Джек.
Заметно смутившийся Фиверйир указал тонким пальцем на принесенные им документы:
– Они перевязаны красной лентой. А в суде по делам опеки используется черная.
Он кивнул в сторону черной повязки, которой были перехвачены его собственные бумаги.
Дирик оживился.
– Бумаги подателя иска перевязаны лентой не того цвета? – Он посмотрел на меня. – Мне приходилось слышать о делах, которые отказывались принимать к рассмотрению в Опекунском суде за меньшие ошибки.
– Значит, вы должны сообщить об этом мастеру, – ответил я, внутренне обругав себя за допущенную в спешке оплошность.
– Это я и сделаю. – Винсент расплылся в хищной улыбке.
Дверь суда отворилась, и в ней появился одетый в черное пристав, которого я видел в конторе Миллинга.
– Прошу войти лиц, заинтересованных делом об опеке Хью Кертиса, – нараспев проговорил он. Я услышал, как поперхнулась Бесс. Поднявшийся с места Дирик, шелестя облачением, направился к двери.
Зал суда оказался самым маленьким из всех, в которых мне приходилось присутствовать. Простые, ничем не украшенные стены едва освещали узкие арочные окна, расположенные в высоком алькове. Сэр Вильям Паулит, мастер суда по делам опеки, восседал во главе застеленного зеленой тканью длинного стола. На деревянной перегородке зa его спиной красовался королевский герб. Возле него, опустив голову, сидел Гервасий Миллинг. Пристав указал мне и Дирику места за столом лицом к мастеру. Барак и Фиверйир разместились возле нас. Бесс Кафхилл и преподобного Бротона усадили на сиденья, отделенные от суда невысокой деревянной преградой.
Паулит был облачен в красную судейскую мантию, а шею его украшала золотая цепь, знак полномочий. Он перевалил на седьмой десяток, и его почтенное морщинистое лицо окружала короткая седая борода, подчеркивавшая узкие губы. Большие синие глаза сэра Вильяма светились умом и властью, однако чувства в них не было. Мне было известно, что он председательствовал в этом суде уже пять лет, с самого его основания. До этого он был судьей на процессе над сэром Томасом Мором, a за девять лет до того командовал королевскими войсками, направленными против северных мятежников.
Он начал с едва заметной, обращенной ко мне улыбки:
– Сержант Шардлейк, с мастером Дириком я знаком, но вы впервые посещаете мой суд.
– Да, мастер, – ответил я.
Судья измерил меня взглядом, уже хмурясь. Я понял, что его смущает вмешательство королевы. Коротко кивнув в сторону разложенных перед ним бумаг, он произнес:
– Я вижу странные утверждения. Прошу изложить дело.
Винсент привстал на своем месте:
– Если позволительно обратиться к тонкостям процедуры, мастер, бумаги персонального представителя истца представлены в неправильном виде. Лента должна быть черной…
– Не надо говорить глупостей, брат Дирик, – невозмутимо ответил Паулит. – Садитесь.
![Роберт Силверберг - Космический бродяга [= Бродяга из космоса]](/uploads/posts/books/58650/58650.jpg)
