Патриция Хайсмит - Те, кто уходят (litres)
Коулман сказал Инес, что его ждут в полиции. А потом добавил:
– Давай съедем сегодня из «Бауэр-Грюнвальда». Я хочу сказать, поменяем отель.
– На какой? – спросила Инес тоном риторического безразличия.
– На «Гритти-палас», например. Милый отель. Я там останавливался.
Коулман там не останавливался. Насколько он помнил, он всего лишь обедал там с друзьями. Но в любом случае отель был хороший. Его раздражало, что Рей знает, где он, Коулман, находится, тогда как ему не известно местонахождение бывшего зятя.
– Если хочешь, – сказала Инес, словно успокаивая ребенка.
Коулман порадовался тому, что она, по крайней мере, не предложила покинуть Венецию. К тому же он вовсе не был уверен, позволят ли ему сейчас уехать из Венеции, и Инес, вероятно, тоже это понимала.
– Я думаю, мы вполне можем съехать до двенадцати – это у них время регистрации.
– Лучше сначала узнай, есть ли свободные номера в «Гритти-паласе».
– В такое время года? Конечно есть.
И все же Коулман снял телефонную трубку и заказал двухкомнатный номер с раздельными ванными, поскольку номеров с одной ванной не оказалось. Инес хотела иметь собственную комнату, хотя они все время проводили вместе – в одной или другой.
Несколько минут спустя мальчик принес письмо на подносе. Коулман увидел, что письмо адресовано ему. Он дал мальчику монетку в сто лир.
– Из Рима, – сказал Коулман.
Инес была в другом углу комнаты и не видела букв, угловатых и в основном печатных, написанных черными чернилами. Коулман узнал почерк Рея.
Открывая конверт, он прошел в свою комнату.
– Да, от Дика Пёрселла, – сказал он небрежным тоном.
Коулман познакомил Инес с Диком Пёрселлом в Риме. Пёрселл был американским архитектором и его соседом.
Коулман встал возле лампы для чтения со стороны кровати, противоположной ванной, чтобы знать, если появится Инес. Он читал письмо, и с каждым абзацем его сердце билось быстрее. «Что бы Вы ни думали…» Ха! Никакие извинения и объяснения в мире не могли смягчить вины Рея, даже в глазах его самого. Абзац, начинающийся словами: «Не нужно говорить, что мы оба все еще глубоко переживаем ее уход», вызвал у Коулмана ухмылку. Он словно читал книгу по хорошим манерам, главу, посвященную письмам соболезнования. Последний абзац немного приободрил Коулмана.
Следующая Ваша попытка убить меня может удаться. И хотя мне очевидно, что именно этого Вы и добиваетесь, Вы должны понимать: я могу сейчас рассказать одному или нескольким людям о Ваших намерениях предпринять такую попытку. И если со мной что-то случится, Вас ждет наказание. Вы ведете нелепую игру, Эд. Я готов встретиться с Вами и попытаться поговорить еще раз, если Вы готовы. Вы можете написать мне до востребования на почтовое отделение Сан-Марко.
Ваш Рей ГарретКоулман громко расхохотался – отчасти потому, что ему было смешно, отчасти для Инес, которая знала Дика Пёрселла как остроумного парня. В первом абзаце Рей пресмыкался, говорил, что не собирается ничего сообщать в полицию, а в конце разошелся и даже начал грозить! Коулман разорвал письмо в мелкие клочки и засунул их в карман, намереваясь выкинуть где-нибудь вне отеля. Конверт он тоже порвал.
– Мой красный халат у тебя? – раздался голос Инес.
Коулман нашел халат на крючке двери. Он подумал, что было бы забавно видеть, как Рей раз, а то и два раза в день заходит на почту в западном конце Пьяццы и выходит оттуда разочарованным. Но у Коулмана не было желания тратить время на наблюдение за почтой. И его обуял новый приступ негодования, мучительно приправленный скорбью при воспоминании о Пегги, о ее молодой нежной плоти от плоти его, о ее ярких глазах, длинных темных волосах. Она и пожить-то толком не успела, как ее не стало. Если бы она не вышла замуж за Гаррета, то была бы теперь жива. Этот факт не мог оспорить ни один человек в мире. Собственная скорбь напугала Коулмана, он почувствовал, что его засасывает в омут. Нужно расстаться с надеждой увидеть Пегги счастливой взрослой женщиной, расстаться с мечтами отправиться с ней и двумя маленькими внуками на каникулы в Санкт-Мориц или Аскону или поиграть с ними в Люксембургском саду в Париже. С детьми Рея Гаррета? Ну уж нет. Никогда. Слава богу.
Коулман с трудом взял себя в руки. На это ушло секунд тридцать. Он выпрямился, плотно сомкнул веки и попытался думать о том, чем он должен теперь заняться. Он должен собирать вещи.
В половине первого они уже обосновались в номере на четвертом этаже «Гритти-паласа», с гораздо более приятным видом из окон, чем в «Бауэр-Грюнвальде», – на террасу отеля, которая заканчивалась ступенями, ведущими к Гранд-каналу. Перед ступенями на воде под навесом, защищающим от хлещущего дождя, покачивались катера, похожие на «Марианну II». Из-за плохой погоды пришлось идти на ланч в ресторан отеля. За ланчем выпили хороший кларет. Коулман нервничал, в особенности потому, что не знал, какие мысли бродят в голове Инес, и пытался скрыть свое состояние за напускной веселостью. Еще ему пришло в голову, что Рей мог обратиться в полицию сегодня утром после отправки письма и теперь, возможно, собирается его арестовать или депортировать. Или сделать то, что делают с американцами в данной ситуации. Но вообще-то, Коулман не верил в такую возможность. Он рассуждал следующим образом: обращение в полицию положило бы конец чувству вины Рея, а Рей на свой манер понимал, что должен страдать от чувства вины, и не собирался отделываться от него так быстро.
– Вероятно, полиция получила какие-то сведения от родителей Рея, – сказал Коулман Инес. – И они хотят поговорить об этом со мной.
– Ты говоришь, что знаком с ними?
– Да. Они приезжали в Рим той весной, когда Рей познакомился с Пегги. Милые люди, хотя немного важничают. Она в меньшей степени, чем он.
– Не опоздай в полицию – не стоит их раздражать.
Коулман хохотнул, отрезая кончик сигары:
– Это они меня раздражают – вызывают в такой день.
Коулман вышел из отеля в половине четвертого. На трамвайчике путешествие заняло всего пятнадцать-двадцать минут.
Капитан Делл’ Изола ждал его в полицейском участке на Пьяццале Рома. Он подвел Коулмана к невысокому тощему седоволосому господину, который представился как прокурор Венеции. Коулман видел перед собой крохотного человека в мешковатом сером костюме, тем не менее испытывал страх перед неизвестной властью, коей тот, возможно, наделен.
– Его обязанность состоит в том, чтобы определить, имеются ли основания для вашего задержания, – сказал капитан Делл’ Изола.
Поэтому допрос о той ночи на Лидо начался заново. Если капитан Делл’ Изола или кто-то другой и допрашивал Смит-Питерсов или миссис Перри, то те явно ничего не сказали о его, Коулмана, неприязни к Рею Гаррету. Он знал, что Инес они не допрашивали. Чувствами Коулмана прокурор не интересовался. Речь шла о сухих фактах, точнее, о сухой лжи, и, на взгляд Коулмана, он отвечал с раскованной уверенностью.
Когда в вопросах прокурора возникла пауза, Делл’ Изола сказал:
– Мы разговаривали с Коррадо Манчини, владельцем «Марианны Второй». И еще мы обследовали катер.
– Да? И что же вы узнали?
– Манчини подтверждает ваш рассказ: в час ночи, когда вы покинули Лидо, он спал.
В присутствии прокурора тон Делл’ Изолы казался более вежливым.
Коулман ждал ответа по поводу катера – выбоинка, свежая царапина? – но ничего такого не последовало.
– Возможно, возникнет необходимость, – сказал прокурор своим неторопливым скрипучим голосом, – выписать ордер… – (насколько понял Коулман, речь шла об ордере на задержание), – но я думаю, в настоящий момент этого не требуется, если мы знаем ваше место проживания и вы не покидаете Венецию. Вы остановились в отеле «Бауэр-Грюнвальд»?
– Теперь я живу в «Гритти-паласе», – ответил Коулман. – Собирался вам сообщить, что переехал сегодня утром.
Клерк записал слова Коулмана.
Прокурор пробормотал что-то Делл’ Изоле об информировании американского консульства. Делл’ Изола заверил его, что это уже сделано.
– Звонил отец синьора Гаррета, – произнес Делл’ Изола Коулману, – он сказал, что вы находитесь в Венеции и можете поспособствовать нам в розысках. Я ему ответил, что нам это известно и мы уже говорили с вами. Сообщил, что, по нашим сведениям, вы были последним человеком, который видел их сына. Я рассказал ему, с ваших слов, о происшествии на Лидо в ту ночь, и он попросил меня допросить вас еще раз и выяснить, не говорил ли синьор Гаррет о своих планах уехать куда-то. Какая угодно информация относительно его намерений. Я должен телеграфировать им ваш ответ.
Коулман невозмутимо сидел на стуле, размышляя, потом сказал:
– Если я знал хоть что-нибудь, то сказал бы вам при первом разговоре. – Он запутался с сослагательным наклонением, но мысль выразил достаточно точно. – Может быть, он вернулся на Мальорку.
