Джон Кейз - Первый всадник
Энни вышла с трубкой из комнаты и вернулась с футляром для контактных линз. Не прекращая разговаривать, она вынула линзы из глаз и оглянулась на Фрэнка безумным, расфокусированным, близоруким взглядом.
Дейли махнул, напоминая о своем присутствии, Энни улыбнулась.
— Мне пора. Я тебя тоже очень люблю, — сказала она и чмокнула в трубку. Потерев глаза кулаками, она вернулась к столу и близоруко уставилась на снимки.
— Я лучше пойду. Много дел, — сказал Фрэнк и принялся снимать книжки со снимков.
Вдруг Энни ухватила его за рукав:
— Постой-постой.
Фрэнк посмотрел на нее, потом на фотографию у нее в руках.
— Что такое? — наконец спросил он. Она ткнула пальцем в вертолет:
— Посмотри сюда.
— Куда? — не понял Фрэнк. — На вертолет?
— На полоски.
— Где ты нашла полоски?
— На фюзеляже.
— Не вижу никаких полосок, — покачал головой Фрэнк.
— Вот, — ткнула она пальцем в размытое пятно на задней части.
Фрэнк вгляделся.
— Все равно не вижу.
— Это американский флаг.
— Бред!
— А ты прищурься.
Фрэнк прищурился — и хлопнул себя по лбу.
— Американский флаг, — повторила она. — Самый настоящий. Полоски направлены вот так, — добавила Энни, проведя пальцем вдоль фюзеляжа. — Теперь видишь?
Да, она права. Та самая «решетка», на которую Дейли обратил внимание еще в «Паноптиконе», оказалась флагом. Сейчас, после объяснения, не заметить его казалось невозможным — так же, как и увидеть в лупу.
— Вот теперь я совсем запутался, — признался Фрэнк. — Опять концы с концами не сходятся.
— Как ты думаешь, это военный вертолет?
Он пожал плечами.
— Возможно. А может, он просто с корабля, который ходит под американским флагом.
Энни села на стул верхом и зевнула.
— Скажи, — поинтересовался Фрэнк, — если Копервик здесь, то где ваш корабль, «Рекс мунди»?
Энни подумала и ткнула пальцем в пятно на столешнице, в полуметре от фотографии.
— Примерно здесь. Мы добирались на снегоходах, причем очень долго.
Фрэнк еще немного пощурился на пятно, желая убедиться, что оно действительно сливается в американский флаг. Затем собрал книжки, скрутил снимки и запихнул их в картонку. Он решил еще раз съездить в «Паноптикон» и раздобыть снимки корабля.
— Как называется порт?
— Нет там никакого порта, — развела руками Энни, — а названия тем более. Мы просто бросили якорь у берега.
Так, значит, никаких снимков, с облегчением подумал Фрэнк. Счет на кредитке давно ушел в минус, а фонд вряд ли одобрит сделанные траты, не говоря уже о новых расходах.
Энни, зевая, проводила гостя до двери.
— Я встаю в шесть утра, — извинилась она.
— Ну, это легко исправить. — Внезапно ему очень захотелось ее поцеловать. Но когда он к ней наклонился, она отпрыгнула и затараторила: как хорошо, что он тоже все знает и теперь между ними нет дурацких секретов, поэтому, пожалуйста, позвони, если выяснишь что-нибудь новое.
И выставила его за дверь. Как школьница.
Звали его Томас Б. Олень, а смешным его имя было потому, что Б. означало «Бегущий». Он был родом из восточной Монтаны, из племени сиу, и считался экспертом по химическому и бактериологическому оружию. Его офис расположился на седьмом этаже Национального института государственной безопасности.
Фрэнк представился на входе и уселся ждать в элегантно обставленной приемной, листая свежий выпуск «Экономиста».
Он познакомился с Бегущим Оленем на конференции, посвященной терроризму, которую провел военный колледж сухопутных войск. Большая ее часть состояла из выступлений тупых качков из Пентагона и ученых мужей — частных консультантов. На конференцию съехались пижоны из Белого дома, министерства обороны, управления юстиции и прочая шушера. Присутствовали и дама из научных лабораторий ФБР, и кто-то из Академии врачей «скорой помощи». Фрэнка больше заинтересовали не столь лощеные личности, а те, кто первым оказывается на месте несчастья. Он познакомился с начальником арлингтонской пожарной команды, медсестрой из Фэрфакса и измученным постоянными заботами администратором из нью-йоркской службы спасения.
Эти люди редко оказываются на виду и нечасто тешатся оптимизмом. Спасатели, которых вызвали на химическую атаку, скорее всего пострадают от нее больше всех. Да и что они могут? Полевых госпиталей, коек в больницах, даже мест в моргах не так уж и много. Полевые госпитали требуют регулярного обеззараживания, поэтому при большом числе жертв они практически встанут. Кстати, насколько повысится производительность хирургов и прочих врачей, если придется, не снимая, носить защитные костюмы? Проще говоря, газовая атака на один нью-йоркский небоскреб парализует систему здравоохранения всего города на целый час.
Бактериологическая атака на порядок опаснее, потому что ее невозможно заметить сразу. Она проявляется постепенно, а когда количество заболевших превысит эпидемиологический барьер, действовать поздно — остается только хоронить мертвых. Или сжигать. К тому времени, в зависимости от патогена, начнут умирать и сами врачи.
Такую конференцию долго не забудешь.
— Фрэнк? — В дверях появился Бегущий Олень в блистательном костюме от Армани. — Я так и думал, что это вы! Пойдемте.
Они прошли по выстланному ковром коридору, беседуя про «Вашингтон пост» и модный ресторанчик на восточной окраине, где подают лучший крабовый пирог в городе. В кабинете Олень кивнул на кожаный стул и уселся за огромный стол красного дерева. За его спиной окно во всю стену открывало великолепный вид на город.
Бегущий Олень первый перешел к делу:
— Так что случилось?
— Я напал на странную историю, — развел руками Фрэнк. — Хотел задать вам пару вопросов. — Он виртуозно уместил свой рассказ в десять минут, начав с Архангельска и своих приключений в гостинице «Ломоносовская».
Сначала Олень немало повеселился, затем постепенно его лицо становилось все серьезнее и серьезнее.
— Вы уверены, что ФБР об этом известно?
— Да, — кивнул Фрэнк. — И Пентагону тоже.
— Хорошо, тогда кто забрал трупы?
— Не знаю, — ответил Дейли. — Сначала я подумал, что…
— Иракцы?
— Как вы догадались? — изобразил удивление Фрэнк.
— На них подозрение падает в первую очередь. Чуть что — Ирак виноват.
— Вы так не думаете?
— Нет. Зачем им это надо?
— Не знаю, — пожал плечами Дейли. — Смертельно опасный вирус…
— «Смертельно опасный» — понятие относительное, — перебил Олень. — В случае с гриппом к тому же требуется огромная работа, чтобы получилось пригодное оружие. Столько возни…
— Какой возни?
— У разных вирусов различные свойства. Некоторые почти невозможно уничтожить, другие — очень хрупкие. Если требуется сделать бактериологическое оружие из гриппа, то нужен особенно вирулентный штамм, с повышенным показателем смертности. Затем придется вычислить оптимальный метод распыления. Это очень большая работа. На настоящий момент изучен не один десяток вирусов и токсинов, и незачем плавать за Полярный круг.
— Какие именно вирусы?
— Сибирская язва. Ботулин.
Фрэнк чиркнул в блокноте.
— Разве их можно достать?
Олень развел руками:
— Любой сотрудник университетской или коммерческой лаборатории или даже любой человек с бумажкой, что он ученый, может заказать все необходимое по почте. Туляремия, чума, сибирская язва — выбор почти безграничен. Зачем заново изобретать колесо, если нужно бактериологическое оружие? Существует множество общедоступных книг, в которых подробно описывается весь процесс, включая и способы распространения.
— Какие, например? — спросил Фрэнк, лихорадочно заполняя в блокноте страницу за страницей.
— Аэрозольные баллончики. Клещи и блохи. Летучие мыши. Бомбы…
— Летучие мыши?!
— Разумеется! И голуби. Даже дельфины!
— Не может быть!
— По-вашему, я вру? — хмуро посмотрел на него Олень.
— Что же с гриппом? — переспросил Дейли, заерзав на стуле. — Вы говорили…
— Что из него не выйдет нормального оружия? Да, не выйдет.
— Почему?
— По одной простой причине: войну ведут на поле боя. Поэтому нужно что-нибудь быстродействующее, вроде нервно-паралитического газа.
— А если ударить по гражданскому населению?
Олень развернулся в кресле и опустил глаза к раскинувшейся за огромным окном панораме.
— Все равно нужно что-то контролируемое, что можно продемонстрировать, не уничтожив полмира.
— Например?
— Например, сибирская язва. С ней можно многого потребовать.
— Что в ней такого особенного?
— Во-первых, этот вирус страшен — буквально. Люди до смерти боятся сибирской язвы. Во-вторых, ее можно продемонстрировать миру и остановить, что не менее важно.
