Уильям Таппли - Жертва (в сокращении)
Я подумал, потом ответил:
— Если честно, то нет. Просто не таким он был человеком, вот и все. Я знаю, как выглядят улики. Алекс в самоубийство не верит, однако она все еще помнит брата таким, каким он был в юности. А вот жена Гаса, Клодия, по-моему, верит. И никого из людей, с которыми я разговаривал, его самоубийство особо не удивило. Я сам, пока мне не позвонил вчера Педро Аккардо, считал самоубийство практически доказанным.
Горовиц, взглянув на меня, сказал:
— Ладно, к тебе у меня вопросов больше нет. Сейчас найду кого-нибудь, кто отвезет тебя домой.
Глава 10
Марша Бенетти высадила меня из машины у моего дома на Маунт-Вернон-стрит чуть позже часа ночи.
Ни Генри, ни Алекс у двери меня не встретили. Я обнаружил их обоих сладко спящими на диване. Алекс свернулась клубочком на одном его конце, подсунув под щеку сложенные ладони и подтянув колени к груди. Генри покоился на другом конце дивана — практически в той же позе.
Я постоял, улыбаясь, и через минуту Генри приоткрыл один глаз. Он оглядел меня, зевнул, спрыгнул на пол и на неверных ногах направился к задней двери.
Я выпустил его, постоял на веранде. Когда он закончил, мы возвратились в гостиную. Я присел на диван, коснулся щеки Алекс.
— О, привет, — пробормотала она. — Ты вернулся. У тебя все хорошо?
— Я вернулся, у меня все хорошо, — ответил я, — но нам давно уже пора лежать в постели.
— Я так устала, — сказала Алекс. Глаза ее оставались закрытыми.
— Пойдем.
Я встал, протянул ей руку. Она со вздохом села, сжала мою руку и поднялась на ноги. Я обнял ее за плечи и повел к лестнице.
Она остановилась:
— Наверх? Ты уверен?
Я поцеловал ее в макушку:
— Уверен.
Ко времени, когда я насыпал кофейные зерна в кофемашину, поставил ее таймер на утренний час и почистил зубы, Алекс уже лежала под стеганым одеялом в постели, которую я прежде делил с Эви. Я тоже забрался под одеяло, но Алекс только вздохнула. Она крепко спала.
Я повернулся на спину, закрыл глаза. На меня вдруг навалилась страшная усталость, а разум мой словно перешел в состояние свободного падения.
Где-то за моими глазными яблоками мелькали самые разные картины. Страшный вид распростершегося у журчащей воды тела Педро Аккардо, лучи фонарей за деревьями, потрескивающие рации полицейских, горло Педро, словно расплывшееся в жуткой красноватой улыбке.
В его кулаке была зажата моя визитная карточка. Сообщение, предположил Горовиц. Адресованное мне убийцей.
Даже полусонный, я мог без труда расшифровать его, если это действительно было сообщение. Перестань задавать вопросы о смерти Гаса, гласило оно. А не перестанешь, с тобой случится то же, что с Педро.
И новая четкая мысль вырвала меня из сна и заставила открыть в темноте глаза: Гас не покончил с собой. Его убили, как и Педро. И сделал это, скорее всего, один и тот же человек. Алекс была права с самого начала. А я не верил ей. И теперь, если прав Роджер Горовиц, убийца Гаса и Педро, кем бы он ни был, угрожает мне.
Вопросы, которые не давали мне заснуть еще долгое время и на которые у меня отсутствовали ответы, были такими: кто убил сначала Гаса, а затем Педро? И почему?
Я все же заснул, чувствуя, как эти вопросы вертятся так и этак в моей голове, а проснувшись в субботу утром, обнаружил, что они из головы никуда не делись. И оставались там в течение всего дня — пока мы с Алекс ездили на Плам-Айленд и бродили по тамошним тропкам, высматривая поздних перелетных птиц, пока угощались пивом и сэндвичами в Ньюберипорте, пока покупали на рыбном рынке филе камбалы, пока пили у меня дома «Ребел Йелл» и пока Алекс готовила ужин.
Единственный ответ, до какого мне удалось додуматься, на второй из вопросов — почему? — сводился к неуловимым фотографиям, сделанным Гасом в Ираке. Я пытался вычислить, кто, кроме Клодии и Анны Лэнгли, мог знать об их существовании. Возможно, Педро Аккардо. Думал я и о том, что́ на них было изображено и для кого они представляли опасность. Ответ мог оказаться ответом на первый из моих вопросов — кто?
Но где же все-таки Гас прятал снимки и открыл ли перед смертью тайну их местонахождения своему убийце?
Алекс сварила кусочки филе, облила их сливочным соусом с укропом, добавила коричневый рис и паровую брюссельскую капусту — плюс бутылку «Пино верде».
Поев, мы перебрались с кофе в гостиную. Алекс опустилась на диван. Я остался стоять.
— Мне придется уехать на пару часов, — сказал я ей.
Она резко подняла голову:
— Что?
— У меня есть одно дело.
— Тебя и всю прошлую ночь дома не было.
Я кивнул:
— Прости.
— А подождать твое дело никак не может?
— Нет.
Алекс одарила меня одной из своих циничных улыбок:
— Я веду себя так, точно ты моя собственность. Как вечно ворчащая жена.
— Пустяки, — сказал я. — На этот счет не волнуйся.
— Просто я разочарована, — пояснила она. — Вот и все. Я рассчитывала провести с тобой приятный субботний вечер. Можно, я составлю тебе компанию?
— Идея не из лучших, — покачал я головой.
— Почему? — спросила она. — Это опасно?
— Перестань, милая, — сказал я.
— И как-то связано с Гасом? — спросила она.
Я не ответил.
— Проклятье, — сказала Алекс. — Он все-таки мой брат. Я имею право знать. И перестань наконец называть меня «милой».
— Дождись моего возвращения, — ответил я. — Тогда я все тебе объясню. Хорошо?
Она отвернулась, сказала:
— Ладно, поезжай. Делай свое дело.
Направляясь к двери, я услышал, как Алекс бормочет:
— Все тот же Брейди Койн. Некоторые никогда не меняются.
На комплимент это не походило.
В этот ноябрьский воскресный вечер Сторроу-драйв, по которой я ехал в западном направлении, была почти пустой, как и Вторая магистраль. Меньше чем через час после неловкого прощания с Алекс я уже катил по центру Конкорда.
Обнаружив свободную парковку неподалеку от отеля «Колониал Инн», я достал из бардачка машины миниатюрный фонарик «Маглайт» и складной нож «Лезерман», содержащий множество полезных приспособлений, и уложил и то и другое в карманы брюк. Сотовый телефон я установил на вибросигнал и сунул в нагрудный карман рубашки.
Потом запер машину, прошелся по Монумент-стрит и через пятнадцать минут свернул на подъездную дорожку Херба и Бет Кройден. В их доме горел свет, и, хотя ни одно из выходивших на дорожку окон освещено не было, я, идя по ней, старался держаться в наиболее темных местах. Перед примыкавшим к дому амбаром стояли две машины.
Была у меня мысль позвонить им, сказать, что мне нужно еще раз осмотреть квартиру Гаса. Однако, получив два серьезных удара — обнаружив тело Гаса, а затем увидев окровавленный труп Педро Аккардо, сжимавшего в кулаке мою визитную карточку, — я как-то утратил веру в свою способность понимать, кому мне можно доверять.
И потому я миновал, не покидая темноты, дом Кройденов, а добравшись до каретного сарая, простоял пару минут за стволом сосны, дабы удостовериться, что за мной никто не идет.
Затем я включил фонарик и поднялся по лестнице к двери квартиры. Отсчитал четыре доски в сторону от лампочки и еще четыре вниз и нашел ключ, который Алекс оставила за доской в ночь, когда мы с ней обнаружили тело Гаса. Я отпер дверь, распахнул ее и вернул ключ на место.
Когда я приходил сюда с Хербом, то обыскал квартиру, но довольно поверхностно. В то время я не знал, что, собственно, ищу, да и не знал, есть ли здесь что искать. Теперь я знал: компакт-диски с фотографиями, сделанными Гасом Шоу в Ираке.
Квартира была маленькая, обилием укромных уголков и неприметных щелей не отличавшаяся, но и при таких обстоятельствах ее обыск оказался делом долгим. В конце концов я осмотрел каждый ее квадратный дюйм и никаких дисков не нашел.
Что дальше? Я окинул комнату взглядом и остановил его на двери, которая вела вниз, в каретный сарай.
Я подошел к ней, подергал за ручку. Не заперто. За дверью обнаружился стенной выключатель. Я щелкнул им.
И спустился в каретный сарай, под потолком которого слабо светилась единственная голая электрическая лампочка. Херб Кройден не держал в своем сарае кареты колониальной эпохи. Он держал здесь автомобили. И я мгновенно проникся к нему завистью. Я увидел классический белый «тандерберд». Рядом с ним стоял словно исполненный по заказу Элвиса большой розовый «кадиллак» с торчащими вверх и в стороны задними стабилизаторами, а рядом с «кадиллаком» — машина времен Вудстока: приземистый зеленый «фольксваген-карманн-гиа». И все три были как новенькие.
Я повел лучом фонаря вокруг себя и увидел типичный гараж — пластиковые мусорные баки, выстроившиеся вдоль одной из стен, сваленные в углах садовые орудия, висевшие на колышках слесарные инструменты, тянувшийся вдоль задней стены верстак, заставленный инструментальными ящиками и банками с краской.
