Чарльз Камминг - Чужая страна
– У меня есть каюта, – кокетливо заявила она, рассмеялась и слегка икнула. – И она очень большая.
– У меня тоже, – заверил Том, пытаясь задавить попытку соблазнения в зародыше. – Но моя очень маленькая.
Это было очень грустное и тягостное ощущение, в какой-то мере даже напоминающее половое бессилие, но ему совершенно не хотелось спать с этой женщиной, извиваться с ней на кровати размером чуть больше коврика для йоги. Да тут даже чертовой кошке негде развернуться. Мадлен Бриве была красива и одинока, и ее духи напоминали ему о других женщинах. Ему было приятно, что она улыбается, и ему нравилось, что она принимает его за обычного, нормального мужчину с нормальными, присущими его возрасту сексуальными устремлениями. Но сердцем Том был очень далеко. Его сердце все еще принадлежало Клэр. Он был все еще женат, он был на корабле в открытом море, и он должен был уважать жену, даже если они больше и не жили вместе.
– Слушай, – начал он. – Я в последнее время почти не спал. Ты меня извинишь, если я сейчас пойду к себе? Просто с ног валюсь. – Предлог был явно высосан из пальца, но, вполне вероятно, соответствовал образу Стивена Юниака. – Было очень приятно познакомиться. Может быть, пообедаем вместе в Марселе?
К удивлению Тома, Мадлен едва ли не вздохнула с облегчением.
– Я бы с удовольствием. Обожаю Марсель. Ты останешься там на ночь?
– Я пока не решил. – Это, по крайней мере, была правда.
Они обменялись номерами – салфетка нашлась на барной стойке, а ручку принесла нахмуренная барменша – и договорились встретиться за завтраком в кафетерии. Мадлен знала ресторан, где подают лучший буйабес в Марселе, и обещала отвести туда Стивена.
Она ушла из бара раньше его. Барменша посмотрела ей вслед и одарила Стивена презрительным взглядом, как будто она уже не раз наблюдала подобные сцены. Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? – говорил этот взгляд. Она дала тебе номер своей каюты. Ты пойдешь за ней минут через пять, у нее как раз будет время раздеться. Том взглянул на нее в упор, и она вернулась к своим стаканам.
Через пять минут он действительно стоял в коридоре, не так уж далеко от просторной каюты соблазнительной Мадлен Бриве, но все же возле своей собственной двери, а не ее. Он набрал четырехзначный код и вошел.
Почему-то у него было нехорошо на душе, как будто его обманули или унизили. Что-то было не так. Том мысленно вернулся к ужину, к странной встрече Мало и Люка. Почему они проигнорировали друг друга, когда Мало вошел в ресторан? Просто потому, что не хотели ужинать в обществе друг друга – или чтобы их не видели вместе? Франсуа оказался не слишком общительным, но вежливым человеком, чувствительным и немного самодовольным. В то же время он, кажется, обладал острым умом, и еще Том почувствовал в нем некую грусть, которую объяснил недавней потерей родителей. Что, если в тот день Люк обратился к нему с предложением? Возможно, Том наблюдал, как агент DGSE вербовал Франсуа? Сумма с шестью нулями, если вы расскажете нам все, что знаете об Амелии Левен? На свете случались и более странные вещи. Конечно, вполне вероятно, что на корабле вообще нет никакой опасности, а Мадлен именно та, за кого себя выдает: владелица магазина одежды в Туре в поисках быстрого траха посреди Средиземного моря. А Люк? Кто его знает, может быть, они с Франсуа действительно поговорили ни о чем на солнечной палубе, да и разошлись в разные стороны? И тем не менее, когда Том переступил порог каюты, им овладело очень неприятное ощущение. Да, что-то было неправильно, но он не мог понять, что именно.
Он зашел в крошечную ванную – пришлось нагнуться, чтобы туда попасть. Том почистил зубы и снял рубашку. Потом он достал из чемодана камеру, вытащил из кармана карту памяти и вставил ее на место. Потом взял бутылку Macallan, плеснул в стакан для зубных щеток немного виски и сделал глоток. Виски должно было помочь ему уснуть.
Сборник стихов по-прежнему лежал на кровати, обложкой вверх. Ему захотелось еще раз перечитать «Постскриптум», чтобы заглушить это неприятное чувство и выбросить из головы все вопросы. Нужно было переключиться; забыть об операции на несколько часов и хорошо отдохнуть.
Вонзившаяся в землю молния лебединой стаи.
Книга была открыта на другой странице. «Постскриптум» было последним стихотворением в сборнике, но сейчас он смотрел на «У источника», четырьмя страницами раньше. Кто-то брал его книгу и не позаботился о том, чтобы открыть ее на той же странице, что и было. Кто-то осматривал его каюту.
Глава 34
Выходило, что настойчивость Мадлен Бриве была вызвана исключительно необходимостью отвлечь Стивена Юниака, пока кто-то будет обыскивать его каюту. Подозрения превратились в уверенность, когда Том взял в руки свой лэптоп. Когда он поднял крышку, то увидел, что кто-то пытался войти в систему. Страница была активирована; на экране светилось голубое окошко со словами «введите пароль». Благодаря МИ-6 паролей требовалось даже не один, а несколько. Ни горничная, ни уборщица такого бы не сделали; случайностей здесь быть не могло. Человек, который обыскивал каюту, сделал попытку порыться в его компьютере, но столкнулся с системой защиты. Не сумев закрыть страницу, он просто захлопнул крышку и поставил лэптоп обратно на пол.
Том улегся на узкую кровать и стал обдумывать ситуацию. Неужели Юниак раскрыт? Не обязательно. Если на корабле действует команда DGSE, они знают имена и номера кают всех пассажиров судна, включая и Стивена Юниака. Мадлен получила указания отвлечь его старым как мир способом, пока один из ее коллег – может, и Люк – будет осматривать его вещи. Попасть в каюту Тома было так же просто, как разбить окно: либо быстрый подкуп консьержа, либо хакерская атака на систему резервирования SNCM. Код к замку можно было получить и тем и другим путем. И что мог обнаружить Люк? Самое большее камеру без карты памяти и запароленный лэптоп. Вряд ли это можно счесть подозрительным. Остальные же вещи Тома были абсолютно обыкновенными.
Ему вдруг пришло в голову – возможно, слишком поздно, – что кто-то вполне может наблюдать за ним и в данный момент. Поставить в каюту миниатюрную, самую простую камеру, работающую при плохом освещении, – это было элементарно. Том все еще лежал на кровати, в той же самой позе – руки за головой. Он стал быстро вспоминать, какие конкретно действия он совершил, войдя в каюту. Он зашел в ванную. Почистил зубы. Налил себе виски. Открыл и закрыл лэптоп. Долго – может быть, слишком долго и слишком пристально – разглядывал сборник стихов. Как все это выглядело в глазах Люка, который наблюдал за его расплывчатым изображением на экране в номере 4571? Подозрительное поведение? Вряд ли. Даже если он вел себя несколько возбужденно, это можно было объяснить сожалениями, что он не последовал за Мадлен в ее каюту. Как бы то ни было, нужно было ложиться спать, не забывая при этом о вероятной камере. Она могла быть спрятана в лампе или за зеркалом, но искать ее, разумеется, было нельзя. Надо было вести себя естественно. Том сел на кровати, как будто ему в голову пришла неожиданная мысль, взял ноутбук, быстро ввел пароль из десяти знаков, и стал печатать какую-то бессмыслицу, делая вид, что ему нужно срочно записать какую-то только что пришедшую в голову мысль. Потом он снова взял книжку и очень внимательно прочитал пару стихотворений. Это должно было создать впечатление, что он напряженно думает над ними; отсюда и его пристальное разглядывание книжки. Затем Том разделся до трусов, достал чистую футболку и забрался в кровать.
Какое облегчение – лежать в полной темноте, когда никто тебя не видит, подумал он. Во рту был вкус виски и зубной пасты. Сердце Тома билось в такт с корабельным двигателем, и ему почудилось, что он дитя, спящее в утробе корабля. Как только паром достигнет европейской зоны покрытия сети, надо будет звонить в Лондон с отчетом. У него было три выхода.
Первый – сообщить Джимми Маркуэнду, что у Амелии Левен, нового шефа Секретной разведывательной службы, есть незаконный сын. Это будет абсолютная правда, и Том, таким образом, выполнит свои формальные обязательства перед МИ-6. Можно еще добавить, что французская разведка выяснила, кто такой Франсуа Мало, проследила за ним в Тунисе и, возможно, даже попыталась завербовать его по пути в Марсель. Конечно, для Амелии это станет катастрофой. Ее немедленно уволят из МИ-6, и, как следствие, его собственная карьера тоже окажется под вопросом. С Траскоттом у руля Том всегда будет в Службе персоной нон грата.
Можно было пойти другим путем. Можно сказать Маркуэнду, что Франсуа Мало – мошенник, что он выдает себя за сына Амелии и что он вернулся во Францию на пароме в сопровождении минимум двух сотрудников французской разведки. Но какие у него доказательства? Том провел с Мало целый час за болтовней в баре, и у него ни разу не возникло ощущения, что он говорит с самозванцем. Сын Амелии был поразительно на нее похож, и его легенда была неопровержима: тщательный обыск в его номере в Гаммарте не выявил абсолютно ничего подозрительного. С какой целью DGSE могла затеять такую сложную и рискованную операцию, тоже оставалось неясным, однако полностью отбрасывать эту версию было нельзя. Тем не менее дальнейшие выводы, которые из нее следовали, – что приемные родители Мало были убиты не просто так, а похороны были фальшивыми, – были слишком неприятными и ошеломляющими, и по этой причине Том мысленно отложил версию в сторону. У него не было оснований для такой тотальной подозрительности.
