Анри Лёвенбрюк - Бритва Оккама
— Что скажешь? — спросила она, когда Ари закончил рассказ. — По-твоему, почему их всех убили?
— Наверняка это связано с документом, который прислал мне Поль, а значит — с тетрадями Виллара из Онкура.
— Как связано?
— Понятия не имею. Возможно, этот документ — недостающая страница. Судя по всему, нескольких страниц в тетрадях не хватает. За ними и охотятся убийцы. Это самое простое объяснение, а…
— Да-да, знаю, Оккам с его бритвой, великой теорией и всем остальным… Ладно. О'кей. А почему они убивают именно этих людей?
Лола понимала, что Ари нужно разобраться в своих мыслях, и, задавая вопросы, надеялась ему помочь.
— Возможно, они считают, что владелец документа принадлежит к Гильдии мастеров Франции.
— Прости мое невежество, но разве Гильдия мастеров еще существует? А я-то воображала, что это — средневековые басни.
— Компаньонаж зародился в Средние века, но он сохранился и по сей день.
— О'кей. Но в чем его суть? В наше время тот, кто хочет стать плотником, поступает в училище, разве не так?
— Цели у них примерно те же, что и раньше. Это профессиональные союзы мастеров, которые делятся своими знаниями, обучают подмастерьев и помогают друг другу, придерживаясь при этом традиционных гуманистических ценностей.
— Это как-то связано с масонством? Я вечно их путаю.
— Потому что они многое позаимствовали друг у друга. Масоны переняли символы, которые использовали компаньоны долга, а также ритуал посвящения и ложи. Что касается компаньонажа, то он усвоил гуманистическую философию масонов восемнадцатого века, близкую к философии Просвещения. Но по сути они преследуют разные цели. Компаньонаж призван обучать и поддерживать людей одной профессии, а масонство — чисто философское объединение.
— Пусть так. Только я все-таки не понимаю, каким образом компаньонаж может действовать в двадцать первом веке…
— Да очень просто. Молодой человек, которому исполнилось восемнадцать, имеющий профессию, вправе попросить, чтобы его приняли в одно из объединений Гильдии мастеров. Если он выдержит испытания по мастерству, которые одновременно представляют собой обряд посвящения, то может приступить к обучению. Его направляют мастера постарше, и он кочует со стройки на стройку.
— Они по-прежнему объезжают всю Францию?
— Может, и не так, как в Средние века, но они действительно перебираются из города в город. В конце путешествия наставники решают, готов ли ученик стать мастером Гильдии. Если да, то отныне его называют «компаньоном». А затем следует третий, завершающий этап, который нужно преодолеть, чтобы стать истинным мастером: создание шедевра. После чего компаньон получает право завести собственное дело и в свою очередь стать наставником. В общем, что-то в этом роде.
— Знаешь, а ты в этом здорово сечешь…
— Компаньонаж косвенно связан с эзотерикой. Это часть моей профессиональной подготовки, Лола.
— А что такое ложи Гильдии мастеров?
— Небольшие местные организации, где собирается несколько компаньонов, чтобы делиться знаниями, помогать друг другу и принимать подмастерьев. Они, как и масоны, регулярно проводят собрания, на которых обсуждают общие дела, соблюдая при этом особую церемонию: ритуал, порядок выступлений и так далее.
— Звучит как-то старомодно.
— А мне кажется, что это вполне разумный способ приобщения людей одной профессии к ценностям не столь искусственным, как деньги.
— Как скажешь… Так или иначе, но наши компаньоны, похоже, вляпались по полной.
— Возможно, они лишь владеют документом, за которым кто-то охотится.
— А как ты думаешь, чем так дорог им этот документ, если ради него они совершили уже четыре убийства? Ты мне показал всего лишь изображение астролябии и какие-то надписи…
— Понятия не имею, — признался Ари. — Хотя утраченная страница знаменитой рукописи тринадцатого века наверняка дорого стоит, все, конечно, гораздо сложнее. А может быть, их интересует то, что написано на этой странице? Нижний текст напоминает игру в поиски клада.
Ари вынул записную книжку и громко прочел:
— «Прежде всего тебе придется проследить за движением Луны через города Франции и других стран. Так ты узнаешь меру, чтобы выбрать правильный путь».
— И вправду похоже на охоту за сокровищами. А ты действительно думаешь, что из-за рисунка и надписей можно кого-то убить?
— Зависит от того, что они означают. Откуда тебе знать: вдруг они указывают дорогу к настоящему кладу! — воскликнул Ари.
— Да-да, конечно! Например, к сокровищам тамплиеров или Иерусалимского храма, — улыбнулась молодая женщина.
— Прежде всего, Лола, я хочу понять, что связывает четырех убитых, не считая того, что все они — компаньоны долга. Как-то не верится, что убийцы намерены прикончить всю Гильдию мастеров Франции! Но тогда почему они выбрали именно этих? Были ли жертвы знакомы друг с другом? Сам не знаю почему, но мне кажется, что у таинственной Моны Сафран есть ответ на мои вопросы.
— Я бы на твоем месте поостереглась этой бабы…
— Да ты никак ревнуешь?
Лола возвела глаза к потолку:
— Согласись, с ней не все ясно. То, что она живет в том самом городке, где работал знаменитый Виллар из Онкура, вряд ли простая случайность… К тому же серийный убийца — женщина, а это, знаешь… наводит на определенные мысли.
— Наверняка это не она. Тогда она не стала бы встречаться со мной на следующий день после смерти Поля Казо. Со времен Хичкока все убийцы знают, что нельзя возвращаться на место преступления.
— А вдруг она сделала это нарочно, чтобы отвести от себя подозрения? И как видишь, вполне успешно.
Ари пожал плечами:
— А что, если все не так и именно она отправила мне анонимное письмо насчет Паскаля Лежюста? Она дала мне свой телефон. Надо будет попросить нашего графолога сравнить оба почерка.
— Тогда пусть он заодно проверит, не может ли твоя Мона Сафран быть кровожадной психопаткой..
Официант принес им десерт, и до конца ужина они больше не говорили о расследовании. Ари чувствовал, как Лола обеспокоена тем, что он оказался втянутым в такую темную историю. Он попытался отвлечь ее разговорами о музыке и кино, пока наконец они под руку не вышли из ресторана.
Незадолго до полуночи они, как прежде, сидели друг против друга в квартире Лолы. Кот Моррисон уютно устроился на диване. Лола уже не раз забирала его к себе, и он явно чувствовал себя как дома.
— У тебя есть телефонный справочник? — спросил Ари, роясь в кармане.
— Только в Интернете.
В кои-то веки Ари предстояло поступиться принципами и прибегнуть к столь ненавистному ему устройству.
— У меня есть мобильный того белобрысого типа, с которым я вчера дрался. Хочу проверить номера, по которым он звонил.
— Если среди них окажется телефон Моны Сафран, ты больше не сможешь отрицать очевидное, приятель!
Ари уже думал об этом. Если бы ему удалось установить прямую связь между этой женщиной и одним из громил с татуировкой, причастность Моны Сафран не вызывала бы сомнений.
Он нажал в трофейном мобильном кнопку «Меню» и попытался найти номера последних звонков. Видя, что у него что-то не ладится, Лола забрала мобильный и сама открыла список.
Ари склонился к ней, чтобы лучше видеть мелькавшие на дисплее цифры. Он узнал телефон человека, которого застрелил в своей квартире, но номера Моны Сафран там не было. Как ни странно, Маккензи почувствовал облегчение. И не только потому, что оказался прав, но еще и потому, что она назвалась подругой Поля. Собранное на нее досье подтверждало, что она училась у него в Реймсе, и Ари трудно было бы смириться с ее причастностью к убийству.
Зато, не считая номера сообщника, еще один номер встречался в списке не один раз, причем звонки повторялись каждые несколько минут. Ари записал его на бумажку и протянул Лоле.
— Как думаешь, сможешь узнать, кому он принадлежит?
— Я воспользуюсь поиском по номерам телефонов.
Подключившись к Интернету, Лола запустила поиск, но вскоре с огорчением констатировала:
— Нет, ничего не выходит.
— Так я и знал, что от вашего Интернета пользы не будет!
— Ты что, придурок? При чем тут Интернет? Этот номер засекречен!
— Ладно, завтра поищу в Леваллуа, — подытожил Ари, выключая мобильный.
Они выпили по стаканчику и быстро легли. Когда Ари коснулся ее руки, она ее не отняла, а потом их пальцы переплелись. Они заснули, держась за руки, как подростки.
39
Чуть за полночь Ламия вернулась в свою трехкомнатную квартиру. Она любила этот тихий, вдали от городского шума квартал, где по ночам никого не встретишь. Дом, в котором она жила, почти целиком занимали офисы. По вечерам здесь было пусто и спокойно, в окнах не горел свет, что ее вполне устраивало. Если бы за стеной шумели соседи, работал телевизор, смеялись чьи-то гости, она бы этого не вынесла. Ламия не терпела толпу. Людей она тоже не терпела. Ей нравилось только ее безмолвное одиночество.
