Клер Макинтош - Личный мотив
Это задуманное обращение – их последнее отчаянное усилие. Надежды на успех было мало, но все равно это хоть что-то. Если же и оно не сработает, тогда он точно отошлет все документы в архив и будет двигаться дальше.
16
Я сижу за кухонным столом перед ноутбуком, натянув на колени большой, грубой вязки свитер, который надевала в своей студии в зимние месяцы. Сижу я рядом с плитой, но меня все равно трясет, и я натягиваю рукава до кончиков пальцев. Еще далеко даже до ленча, но я налила себе большой бокал красного вина. Я печатаю в окошке поисковой системы, затем делаю паузу. Я столько месяцев мучила себя этими поисками. Это не помогло – и не поможет! – но как я могу не думать о нем, особенно в такой день, как сегодня?
Я пригубливаю вино и жму на клавишу.
За считаные секунды экран заполняется репортажами о происшествии, посвящениями, отдающими дань памяти Джейкоба, сообщениями с форумов. Измененный цвет текста на ссылках говорит о том, что я уже посещала эти сайты.
Но сегодня, ровно через год после того, как мой мир обрушился, здесь появляется новая статья в электронной версии выпуска «Бристол пост».
У меня вырывается сдавленный стон, а кулаки сжимаются так, что белеют суставы пальцев. Проглотив короткую статью, я возвращаюсь и начинаю читать ее сначала. Там не говорится о продвижении следствия вперед: никаких версий расследования, никакой информации о машине, просто напоминание, что водитель разыскивается полицией за опасную езду, приведшую к гибели человека. От этой формулировки меня тошнит, и я отключаюсь от интернета, но даже фотография залива на рабочем столе компьютера не успокаивает меня. Я не была на берегу со времени свидания с Патриком. У меня есть заказы, которые нужно выполнять, однако мне очень стыдно за то, как я себя тогда повела, а мысль о том, что я могу на пляже натолкнуться на него, для меня просто невыносима. Когда я проснулась на следующий день после этого свидания, мне самой казалось смешным, что я могла так испугаться, и я даже почти набралась мужества позвонить ему и извиниться. Но со временем храбрость покинула меня, и прошло уже почти две недели, а он так и не предпринял попытки вновь связаться со мной. Внезапно я чувствую приступ тошноты. Я выливаю вино в раковину и решаю сходить с Боу на прогулку по тропе вдоль берега.
Мне кажется, мы с ним прошли много миль, обходя мыс неподалеку от Порт-Эллиса. Внизу у воды стоит серое здание, и я догадываюсь, что это, должно быть, спасательная станция. Некоторое время я стою и представляю себе, сколько жизней спасли волонтеры, которые здесь работают. Идя по тропинке в сторону Порт-Эллиса, я не могу не думать о Патрике. Никакого плана у меня нет, я просто продолжаю идти, пока не прихожу в деревню, где направляюсь в сторону ветеринарной клиники. Только когда я открываю входную дверь и над головой тонко звенит маленький колокольчик, я вдруг задумываюсь над тем, что ему сейчас скажу.
– Чем я могу вам помочь?
За стойкой регистратуры та самая женщина, хотя я не узнала бы ее, если бы не эти цветные значки.
– Можно мне на минутку увидеть Патрика?
До меня вдруг доходит, что нужно указать какую-то причину визита, но она об этом не спрашивает.
– Я сейчас вернусь.
Я неловко мнусь в приемной, где сидит женщина с маленьким ребенком и корзинкой из ивовых прутьев. Боу натягивает поводок, и я одергиваю его.
Через несколько минут раздаются шаги и появляется Патрик. На нем коричневые вельветовые брюки и клетчатая рубашка, а волосы на голове взъерошены, как будто он только что расчесывал их пятерней.
– Что-то случилось с Боу?
Он вежлив, но не улыбается, и я понемногу теряю решимость.
– Нет. Я просто хотела бы переговорить с тобой. Всего минутку.
Патрик колеблется, и я уже уверена, что сейчас он скажет «нет». Щеки мои горят, и тут я вспоминаю о женщине из регистратуры, которая внимательно смотрит на нас.
– Проходи.
Мы идем в комнату, где он впервые осматривал Боу, и Патрик снова становится, прислонившись к умывальнику. Он молчит – явно не собирается облегчать мою задачу.
– Я хотела… Я хотела извиниться.
Я чувствую покалывание где-то позади глаз и думаю о том, чтобы не расплакаться.
Патрик криво улыбается.
– Мне и раньше доставалось локтем под дых, но обычно не так быстро.
Взгляд его уже мягче, и я осмеливаюсь на слабую улыбку.
– Прости, мне очень жаль.
– Я что-то сделал не так? Может, что-то сказал?
– Нет, что ты, нисколечко. Ты был… – Я пытаюсь быстро найти подходящее слово, но потом сдаюсь. – Это моя вина. Просто я чувствую себя не очень в таких делах.
Наступает пауза, после чего Патрик усмехается.
– Возможно, тебе нужно попрактиковаться.
Я не могу сдержать смех.
– Возможно.
– Послушай, мне нужно принять еще двух пациентов, и после этого на сегодня будет все. Как насчет того, чтобы поужинать вместе? Пока мы тут говорим, у меня в мультиварке тушится мясо, и на двоих его там более чем достаточно. Я даже выделю порцию для Боу.
Если я сейчас откажусь, то больше никогда его не увижу.
– С удовольствием.
Патрик смотрит на свои часы.
– Давай встретимся здесь через час. Дотянешь как-нибудь?
– Со мной все будет хорошо. Я все равно хотела сделать еще несколько снимков в деревне.
– Отлично, тогда скоро увидимся.
Улыбка у него сейчас шире, она уже доходит до глаз, в углах которых появляются веселые складочки. Он провожает меня к выходу, и я ловлю на себе взгляд женщины из регистратуры.
– Все уладили?
Я размышляю о том, что она думает по поводу того, зачем мне нужно было увидеться с Патриком, а потом решаю, что это все равно. Я вела себя смело: могла убежать, но вернулась, и сегодня вечером я буду ужинать с мужчиной, которому я нравлюсь достаточно, чтобы он не шарахался от моей нервозности.
Оттого что я постоянно смотрю на часы, время не идет быстрее, и мы с Боу совершаем несколько кругов по деревне, прежде чем наступает пора возвращаться в клинику. Внутрь мне заходить не хочется, и я с облегчением вздыхаю, когда на улицу, широко улыбаясь и на ходу натягивая ветровку, выходит Патрик. Он треплет Боу за уши, после чего мы идем к небольшому домику с террасой на соседней от клиники улице. Он проводит нас в гостиную, где Боу немедленно ложится на пол перед камином.
– Стаканчик вина?
– Да, пожалуйста.
Я присаживаюсь, но почти сразу же нервно поднимаюсь. Комната небольшая, но выглядит приветливо. Бóльшую часть пола закрывает ковер. По обе стороны от очага стоит по креслу, и я пытаюсь угадать, которое из них Патрика, – нет никаких указаний на то, что одним из них пользуются чаще, чем другим. Небольшой телевизор кажется здесь предметом второстепенным, зато в нишах рядом с креслами стоят громадные книжные шкафы. Я наклоняю голову к плечу, чтобы прочесть названия на корешках.
– У меня слишком много книг, – говорит Патрик, возвращаясь с двумя бокалами красного вина.
Я с благодарностью беру свой, радуясь возможности чем-то занять руки.
– На самом деле мне следовало бы избавиться от какой-то их части, но закончилось тем, что я храню все.
– Я обожаю читать, – говорю я, – хотя со времени приезда сюда не держала в руках ни одной книги.
Патрик садится в одно из кресел. Я понимаю намек и сажусь в другое, вертя в пальцах ножку бокала.
– Сколько времени ты уже фотограф?
– Да я, собственно, не фотограф, – говорю я, удивляясь собственной искренности. – Я скульптор.
Я вспоминаю свою студию в саду: глиняные черепки, осколки законченных скульптур, готовых к отправке заказчику…
– Была скульптором, по крайней мере.
– Так ты больше лепкой не занимаешься?
– Я не могу. – После некоторых колебаний я разжимаю пальцы левой руки, где кожа на ладони и запястье изуродована страшными шрамами. – Со мной произошел несчастный случай. Сейчас я уже могу пользоваться рукой, но кончики пальцев ничего не чувствуют.
Патрик присвистнул.
– Бедняжка… Как это произошло?
Перед глазами вспыхивает картина той ночи, ровно год назад, и я заталкиваю ее поглубже в себя.
– Ситуация внешне выглядит хуже, чем есть на самом деле, – говорю я. – Мне следовало быть более осторожной.
Я не могу поднять глаза на Патрика, но тут он изящно меняет тему.
– Хочешь есть?
– Умираю с голоду.
Из кухни доносится восхитительный запах, и живот мой отзывается урчанием. Я следую за Патриком в неожиданно большую комнату с сосновым буфетом во всю стену.
– Он принадлежал еще моей бабушке, – говорит Патрик, выключая мультиварку. – После ее смерти его забрали мои родители, но несколько лет назад они уехали за границу, так что, считай, он достался мне по наследству. Громадина, правда? Чего только в него не понапихано. Ни в коем случае не открывай дверцы слишком быстро.
Я слежу за Патриком, когда он аккуратно ложкой раскладывает кассероль в две тарелки и пытается вытереть капли соуса по краям уголком кухонного полотенца, но только размазывает их, оставляя намного больший след.
