Клер Макинтош - Личный мотив
– Прилив, – говорит он, – застает людей врасплох.
Я понимающе киваю и обещаю не плавать.
– Это звучит странно, но безопаснее всего плавать вдали от берега. – Глаза Патрика вновь загораются. – Летом очень здорово взять лодку, выплыть из залива и понырять на глубине. Я как-нибудь возьму тебя с собой, если захочешь.
Предложение это сделано небрежным тоном, но меня передергивает. Мысль о том, чтобы оказаться с Патриком – да и вообще с кем угодно! – наедине в открытом море приводит меня в ужас.
– Вода не такая холодная, как ты думаешь, – говорит Патрик, неправильно истолковавший мою реакцию.
Он вдруг затихает, и между нами повисает неловкое молчание.
Я наклоняюсь погладить Боу, который спит под столом, и стараюсь придумать, что бы такого сказать.
– А твои родители по-прежнему живут здесь? – наконец спрашиваю я.
Ведь я же не всегда была такой скучной, верно? Я пытаюсь вспомнить себя в университете, где постоянно оказывалась центром и душой любой компании, а друзья заходились смехом, что бы я ни сказала. Теперь же простое поддержание разговора требует от меня больших усилий.
– Эти счастливчики пару лет назад переехали в Испанию. У мамы артрит, и я думаю, что теплый климат полезен для ее суставов – по крайней мере, она так оправдывает это решение. А как насчет тебя? Твои родители тоже где-то неподалеку?
– Не совсем так.
Патрик выглядит озадаченным, и я понимаю, что мне следовало бы в ответ на его вопрос просто сказать «нет».
– С мамой я никогда особо не ладила, – объясняю я. – Она бросила отца, когда мне было пятнадцать, и с тех пор я его не видела. Я так никогда и не смогла простить ее за это.
– У нее на то должны были быть свои причины.
Это прозвучало как вопрос, но я тем не менее перехожу в оборону и начинаю оправдываться.
– Мой отец был удивительным человеком, – говорю я. – И она его не заслуживала.
– Выходит, с матерью ты тоже не виделась?
– Виделась много лет, но потом мы поссорились, после того как я… – Я останавливаю себя. – Короче говоря, мы поссорились. А несколько лет назад сестра написала мне, что она умерла.
Я вижу сочувствие в глазах Патрика, но не обращаю на это внимания. Вокруг меня вечно какая-то грязь и неразбериха. Я не подхожу под шаблон, к которому Патрик смог бы привыкнуть, и он, должно быть, уже жалеет, что пригласил меня выпить. Этот вечер придаст нам обоим только еще больше неловкости. Мы исчерпали темы светской болтовни, и я не могу придумать, что еще сказать. Я боюсь вопросов, которые, как я вижу, крутятся у Патрика в голове: почему я приехала в Пенфач, почему я перестала заниматься скульптурой, почему я здесь одна? Он спросит об этом из вежливости, сам не понимая, что не захочет узнать правду. Не понимая, что правду я ему рассказать не могу.
– Мне нужно возвращаться, – говорю я.
– Уже? – Он, наверное, испытывает облегчение, хотя и не показывает этого. – Но ведь совсем рано! Мы могли бы еще выпить или поесть чего-нибудь.
– Нет, правда, я лучше пойду. Спасибо за джин.
Я встаю до того, как он почувствует необходимость предложить встретиться еще раз, но он сразу же отодвигает от стола свой стул.
– Я провожу тебя до дому.
Я слышу в своей голове предостерегающий звоночек. С чего бы ему захотеть провожать меня? В пабе тепло, здесь его друзья, у него еще полкружки пива. В голове моей глухо бьется пульс. Я думаю о том, что коттедж мой находится на отшибе и что никто не услышит моих криков, если он не захочет уходить. Сейчас Патрик может казаться мне добрым и честным, но я-то знаю, как быстро все может измениться.
– Нет, спасибо.
Я проталкиваюсь сквозь толпу местных, не заботясь о том, что они обо мне подумают. Мне удается броситься бежать не сразу, а только после того, как я выхожу из паба и поворачиваю за угол, но зато потом я уже просто несусь по дороге к парку трейлеров и дальше по тропинке, которая приведет меня домой. Боу бежит за мной по пятам, озадаченный такой переменой в скорости передвижения. Холодный воздух обжигает мне легкие, но останавливаюсь я, только когда добегаю до своего коттеджа, где снова приходится сражаться за то, чтобы ключ в замке повернулся. Наконец я все-таки попадаю внутрь и, судорожно задвинув засов, прижимаюсь спиной к двери.
Сердце бешено стучит в груди, и я еще долго пытаюсь отдышаться. Теперь я уже не уверена, что испугалась именно Патрика: его образ в моей голове смешался с паникой, которая донимает меня каждый день. Я больше не доверяю своим инстинктам – они уже столько раз меня подводили! – так что самым безопасным выходом для меня будет держаться от всего этого подальше.
15
Рей перевернулся и зарылся лицом в подушку, чтобы спрятаться от дневного света, пробивающегося через жалюзи. Какое-то мгновение он не мог определить чувство, которое тяжелым грузом лежало у него на сердце, но потом узнал его. Чувство вины. О чем он только думал? Он никогда не испытывал искушения изменить Мэгс – вот уже пятнадцать лет, с момента их женитьбы. Он снова прокрутил в голове события прошлого вечера. Получается, он воспользовался в отношении Кейт своим служебным положением? В голове мелькнула мысль, которую он не успел перехватить: она может пожаловаться на него! Но он тут же с презрением к себе отверг эту идею. Она не такая. Тем не менее тревога по этому поводу практически отодвинула угрызения совести на второй план.
Размеренное дыхание рядом говорило о том, что он проснулся первым. Он выбрался из постели и взглянул на холмик пухового одеяла возле себя, под которым угадывалась укрывшаяся с головой фигура. Если Мэгс узнает… Сама мысль об этом была невыносима.
Когда он вставал, одеяло зашевелилось, и Рей замер. Как бы трусливо это ни выглядело, он рассчитывал ускользнуть, не вступая ни в какие разговоры. Рано или поздно он все равно будет вынужден смотреть ей в глаза, но сейчас ему требовалось несколько часов на то, чтобы осмыслить случившееся.
– Который час? – пробормотала Мэгс.
– Начало седьмого, – прошептал в ответ Рей. – Я сегодня пойду пораньше. Нужно подогнать кое-какую бумажную работу.
Она что-то проворчала себе под нос и продолжала спать. Рей вздохнул с облегчением. Торопясь изо всех сил, он принял душ и, приехав на работу уже через полчаса, сразу закрылся в своем кабинете и впрягся в бумажные дела, как будто таким образом можно было уничтожить то, что произошло. К счастью, Кейт в участке не было, она работала по наведению кое-каких справок, и в обеденный перерыв Рей рискнул ненадолго выскочить в столовую вместе со Стампи. Они нашли свободный столик в углу, и Рей умял две тарелки того, что здесь называлось лазаньей, хотя оно напоминало это блюдо весьма смутно. Мойра, женщина, работавшая на раздаче в их столовой, трогательно нарисовала мелом итальянский флаг в меню на доске напротив этого блюда сегодняшнего дня, к тому же она просто сияла, когда они заказали его, поэтому Рей мужественно одолел громадную порцию, стараясь не обращать внимания на подступающую к горлу тошноту, преследовавшую его с самого утра, как только он встал. Мойра была очень крупной дамой неопределенного возраста, очень жизнерадостной, несмотря на заболевание кожи, из-за которого, когда она снимала свой кардиган, с рук осыпались серебристые чешуйки.
– Ты в порядке, Рей? Тебя что-то мучает?
Стампи сгреб вилкой остатки своего обеда. Наделенный Небесами железным желудком, Стампи не просто выдерживал стряпню Мойры, но, похоже, умудрялся даже получать от нее удовольствие.
– Все нормально, – ответил Рей, чувствуя облегчение оттого, что Стампи не настаивает насчет ответа. Подняв голову, он увидел входящую в столовую Кейт и подумал, что нужно было есть быстрее.
Стампи встал, и металлические ножки его стула противно заскрежетали по полу.
– Увидимся в твоем кабинете, босс.
Не в состоянии быстро придумать благовидный предлог, чтобы остановить Стампи или бросить недоеденный обед, прежде чем Кейт подсядет за его столик, Рей выжал из себя улыбку.
– Привет, Кейт.
При этом он почувствовал, как густая краска заливает лицо. Во рту мгновенно пересохло, и он судорожно сглотнул.
– Привет.
Она села и принялась разворачивать свои бутерброды, казалось, не испытывая в этой ситуации никакого дискомфорта.
Выражение ее лица было непробиваемым, и тошнота его усилилась. Он отодвинул тарелку в сторону, решив, что недовольство Мойры будет меньшим из двух грозящих ему зол, и оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
– Насчет вчерашней ночи… – нерешительно начал он, чувствуя себя неуклюжим прыщавым подростком.
– Ох, – подхватила Кейт, – простите меня. Сама не знаю, что на меня нашло… У вас все в порядке?
Рей вздохнул.
– Более или менее. Как ты?
Кейт пожала плечами.
– Немного сбита с толку, если честно.
– Тебе нечего смущаться, – сказал Рей. – Мне не следовало…
