Анна Малышева - Привидения являются в полдень
— А она опять скажет, что ты потакаешь своей любовнице! Послушай, если следователь ей звонил, может, это она рассказала ему про нас?!
— Как я не допер! — воскликнул он. — Конечно! На Лену это мало похоже!
— И я о том же… Надо будет спросить Зину.
— Она все равно не скажет… Ну ладно. Я это ей еще припомню. Паршивая балаболка! Хватит об этом, и так весь отдых полетел к черту. Не хочешь куда-нибудь выбраться?
— Нет настроения. Буду сидеть дома. Хозяйство опять же в запущении…
— Тогда я тоже буду сидеть дома, — проворчал он. — Займусь своим хозяйством… Как мне надоело быть холостяком!
— Ты давно мог бы перестать им быть.
— Не мог. И на ком мне было жениться? — возразил он. — На Ире, что ли? Кстати, ты не рассказывала следователю про то, как она меня охаживала?
— Нет. Это не имеет отношения к делу, — отрезала Катя. — Ну все, позванивай мне, что ли… А то я совсем загнусь от тоски. — И положила трубку.
Выйдя в коридор, она увидела, что муж куда-то собрался. Одет он был, как всегда, небрежно: потертые джинсы, майка, легкая куртка. Она оглядела его и осведомилась:
— А сегодня-то куда? В совхоз? Так они там все ради праздника перепились…
— Как раз время ехать, — сказал он. — Продадут мясо подешевле, чтобы на бутылку сообразить. Ты не беспокойся, зря не проезжу.
— А мясо ты куда денешь? Рынки точно не работают.
— А завтра мне что делать? Мне заказали телятину. Завтра ее уже надо продавать.
— Да куда ты ее сунешь? — продолжала удивляться она. — Твой холодильник забит до отказа! Оно пропадет! Сейчас уже не зима, когда можно было вынести сумку на балкон.
— Я сразу отвезу продавцу, у него своя морозилка, большая…
Он кивнул ей и скрылся за дверью. Катя успела заметить, что в руках у него ничего не было. Сумка, с которой он обычно ездил за мясом, — огромная сумка из черной толстой синтетики, укрепленная изнутри несколькими слоями целлофана, чтобы мясо не протекло в машине, валялась на полу. Она недоуменно посмотрела на нее.
«Надо догнать его и дать ему сумку, — сказала она себе. — К черту, сам сейчас увидит, что ушел без всего, и вернется…»
Она прошла в его комнату и выглянула в окно. Его машина — старый красный «Москвич», едва прошедший последний техосмотр, — стояла под окнами. Катя видела Игоря, который отпер дверцу и сел в машину. «Забыл окончательно… — подумала она. — Надо крикнуть!»
Она открыла балкон, вышла и прокричала: «Игорь!» Но он не слышал ее — машина тронулась и исчезла за углом дома. Катя пожала плечами и вернулась в комнату. «Нелепо! Он обнаружит отсутствие сумки уже за городом, сунет мясо в багажник и запачкает там все… Или приедет обратно, не взяв мяса… Пропал его заказ на телятину… Ну что поделаешь…»
Она принялась убирать его комнату, это оказалось трудным делом — Игорь никогда не отличался педантичной любовью к порядку. Вещи — чистые и грязные — были разбросаны на диване и на креслах, книги, снятые со стеллажа, тоже лежали в самых неожиданных местах, в том числе и на ковре рядом с диваном. Катя набрала в таз воды, кинула туда тряпку, отжала ее и принялась стирать с мебели пыль и расставлять вещи по местам. Начала она с книг. Ставя книгу обратно на полку, она сперва смотрела на ее название. Выбор книг ее немного удивил: детектив Юлиана Семенова, Ламброзо «Гениальность и помешательство», Фейхтвангер «Лисы в винограднике», «Висконти о Висконти», роман Гамсуна и несколько порнографических журналов. Журналы удивили ее больше всего. Она даже отложила тряпку и пролистала их.
«Да, вкусы у него значительно изменились, — подумалось ей, — раньше он не увлекался ничем подобным… И откуда у него деньги на такие журналы?! Это ведь даже не „Плейбой“ и тем более не „Пентхаус“… Эти — круче. Стоят минимум сто тысяч за штуку, а то и триста тысяч или даже больше… Ничего себе, заработки у него! Впрочем, это не мое дело. Женщин у него теперь нет, ему осталось только картинки смотреть…» Она сложила журналы стопкой и бросила их на нижнюю полку стеллажа. Вытирая пыль с остальной мебели, она по пути сортировала его вещи — чистые и грязные. Чистые откладывала в одно из кресел — повесить в его шкаф. Грязные кидала в угол — пойдут в стирку, которую она решила провернуть сегодня же. Стиральная машина была у нее хорошая, и стирка не заняла бы много времени. Потом она вычистила ковер и вымыла пол, забрала ведро, таз и тряпки и вышла в свою комнату. С ней она покончила еще быстрее. Убиралась уже час, но совсем не устала. Уборка всегда успокаивала ее, и ей вдруг вспомнилось, что Лена говорила, что это, мол, свойство многих людей с нечистой совестью — постоянно что-то чистить, мыть, убирать и мыться самим. Синдром вины.
«Но я ни в чем не виновата! — сказала себе Катя. — Просто-напросто мне некуда деться. Дверь стальная, надежная, и маньяк не заставит меня открыть ее… Только Игорь сможет ее открыть, где он сейчас? Катит в свой совхоз. Скоро его проймет, и он вспомнит, что не взял сумку. Или не проймет, и он доедет до конца, чтобы там схватиться за голову».
Грязные вещи — свои и Игоря — она тоже рассортировала: на светлые и темные, на сильно загрязненные и не очень. Как правило, темными и сильно загрязненными оказывались вещи Игоря: штук пять рубашек, брюки, тонкая куртка, которую он обычно надевал, когда ехал за мясом. Ее можно было стирать в машине, и Катя решила сделать это в последнюю очередь. Потом она занялась другим делом — стала проверять карманы. Лика говорила ей, что эта проверка карманов перед стиркой — увлекательное дело! В карманах у мужа всегда можно обнаружить что-то интересное — билет на электричку на то число, когда он врал, что сидел дома, чей-то телефонный номерок, записанный чужим мелким почерком на обрывке бумаги, и самое худшее — ключ, неизвестно кому принадлежащий… Ключ…
Катя вытащила ключ и посмотрела на него. Она сразу поняла, что ключ не от их квартиры, но все еще смотрела и смотрела на него, словно хотела увидеть на его месте что-то другое. Но ключ никуда не исчезал — бронзовый ключ, совершенно обычный, каких тысячи. И достала она его из кармана куртки Игоря. Наконец она опомнилась. Ей показалось, что ее рука нащупала в кармане еще что-то, и она снова запустила ее туда. И перед ее глазами возник другой ключ. На этот раз — с черной пластиковой головкой. А за ним третий — совсем новенький, блестящий, серебристый. Катя держала три ключа на ладони и тупо смотрела на них. Потом она сунула их в карман халата и лихорадочно принялась перетряхивать все карманы Игоря. Обнаружились странные вещи: ленточка автобусных абонементов — нового образца, зелененьких, с водяными знаками. Насколько она знала, Игорь не ездил городским транспортом, разве только тогда, когда «Москвич» в очередной раз чинился. Но чинился он зимой, а тогда такая форма абонементов еще не была принята. Теперь она соображала молниеносно, соображала и сопоставляла. Еще она достала запылившуюся пластинку жвачки и порванную сторублевую купюру, на которой почерком мужа был записан номер телефона (ей незнакомого) и слова: «Арарат, вечером». Больше ничего не было, если не считать многочисленных кровавых пятен на подкладке куртки и на рубашках. Но она знала, какого они происхождения, — муж всегда возвращался из загородных поездок как с бойни: при погрузке мяса неизбежно пачкался кровью. Так или иначе, перед ней был улов — три ключа, абонементы и чей-то телефон. Стирать ей сразу расхотелось. Она прошла на кухню, разложила свою добычу на столе и уставилась на нее.
— Или я сошла с ума, или у него кто-то есть, — сказала она вслух и сама испугалась своего голоса — так странно прозвучал он в пустой кухне. Перебрала ключи, перещупала их, словно они сами могли ответить, какую дверь отпирают. — Кто мог дать ему ключи? Друг? Друзей у него нет, никогда их не было. Да и не дал бы ему друг ключи. С какой стати?
«А с той, чтобы он мог приводить в его квартиру женщин, — подумала она и тут же отвергла эту версию, настолько нелепой она выглядела. — Нет, в это не поверю. Женщин?! Каких женщин?! Он же ни на что не способен!»
Но какой-то странный голос все продолжал нашептывать ей: «Ты не можешь знать, на что он способен, на что не способен… Он лечится от импотенции четвертый год. Он мог давно вылечиться, но не сказать тебе ничего, чтобы ты не подозревала ни о чем и он мог спокойно гулять. Ты давно, слишком давно ничего о нем не знаешь. Даже о Диме ты знаешь теперь больше. Игорь стал тебе чужим. Тебе неизвестно, на что он способен…»
«Значит, у нас завелись тайны, — сказала она себе. — Да еще какие! Ладно, телефон… Арарат — армянское имя, это вполне может быть один из торговцев, что сидят на рынке, тех, которым он сдает мясо… Черт с ним, с Араратом, будь это человек или гора! Абонементы тоже могут быть случайностью — ну захотел он запастись ими на случай, если вдруг сломается машина и придется добираться домой… Ну нет, тут ведь всего шесть штук. И они не выглядят затертыми, долго лежавшими в кармане. Он купил их недавно и ездил в автобусе четыре раза. Куда? Зачем? Ну, это тоже можно как-то объяснить. Но ключи, ключи! Они ведь отпирают какую-то дверь… или три разных двери?! Ведь они не на кольце, не в связке, значит, вполне могут принадлежать разным людям… Ключи от одной двери обычно носят вместе, на одном кольце или брелоке. Значит, все может быть, и может быть то, что он мог навещать сразу три разные квартиры… Впрочем, какая квартира сейчас запирается всего на один замок?! У всех — целый арсенал. Так что мне думать?!»
