Уоррен Мерфи - Последний алхимик
– Я буду сама любезность, – пообещал Римо. – Он все скажет.
Кабина лифта была обшита деревом, отполированным до блеска. В ней было восемь небольших сидений. Подняться на пятидесятый этаж даже на скоростном лифте – дело не быстрое. А люди, которые живут в этом доме, не привыкли мириться с дискомфортом, пусть даже совсем непродолжительным.
Лифт взмыл вверх, и у Консуэло заложило уши, как в самолете во время взлета. Где-то в районе тринадцатого этажа она почувствовала, как желудок стал подкатывать к горлу. К пятидесятому этажу ее уже так мутило, что она была вынуждена присесть на одно из сидений.
Римо помог ей подняться. Они стали ждать, когда откроется дверь лифта. Она оставалась закрытой. Римо посмотрел на Чиуна. По бокам кабины раздался громкий скрежет металла. Потом до слуха донесся резкий щелчок, за которым последовал стук упавшего на крышу кабины троса.
Теперь желудок Консуэло колом встал у нее в горле. Тело стало невесомым, как будто ее кто-то поднял в воздух, но ноги между тем по-прежнему стояли на полу кабины. Она не могла сдвинуться с места. У нее было такое чувство, будто кровь в жилах вдруг потекла в обратном направлении.
Она стремительно падала вниз. Римо и Чиун тоже. Падала вся кабина. Свет погас. Всю кабину заполнил скрежет металла. Чтобы закричать, ей пришлось сначала перевести дух. Когда она завизжала в темноту, то едва расслышала голос Римо, который обещал, что она останется жива.
Чьи-то руки взяли ее под локти. Потом она ощутила легкое давление и оказалась поднятой над полом кабины.
Ее кто-то держал! Потом было такое впечатление, будто весь мир взорвался. Кабина лифта рухнула с высоты пятидесятого этажа, и от удара проломилась крыша, оторвались ножки сидений, и трое пассажиров оказались в полной темноте в груде обломков. И все же Консуэло чувствовала лишь легкий ушиб. Эти двое каким-то образом в момент удара приподняли ее над полом – и себя тоже. Казалось, они упали с высоты в один фут, а не с пятидесятого этажа.
Откуда-то сверху, словно из темного туннеля, ведущего во Вселенную, к ним струился луч света. С самого верху шахты лифта Франциско Браун светил фонарем вниз. Там, внизу, в свете его фонаря из разбитой кабины лифта высунулась чья-то рука. Потом показалось лицо. Он стал вглядываться, чтобы рассмотреть получше это изувеченное лицо.
Он увидел ряд белых зубов. С такого расстояния он не мог бы сказать наверняка, выбиты они или нет. Нет, вокруг них губы. Точно – губы. Он нагнулся и вгляделся получше в то, что выхватывал из мрака луч его фонарика. Уголки губ приподнялись. Это была улыбка. Франциско Браун выронил фонарь и бросился бежать.
Фонарь ударился об обломки кабины в тот момент, когда Римо и Чиун помогали Консуэло выбраться. Она внимательно осмотрела себя – руки и ноги целы. Все кончилось благополучно, если не считать, что придется подниматься на пятидесятый этаж пешком.
– Да ладно, поехали на другом лифте, – сказал Римо.
– Вы с ума сошли? – воскликнула она.
– Нет, – ответил Римо. – А вы?
– Но нас только что чуть не убили, а вы хотите опять лезть в лифт!
– Вы ведь уже убедились, что даже если лифт упадет, с вами ничего не случится. Чего же вы тогда боитесь? – недоумевал Римо.
– Я чуть не умерла.
– “Чуть-чуть” не считается. Вы живы и здоровы. Идемте же!
– Я никуда не пойду! И точка. Можете называть меня трусихой. Мне теперь все равно.
– Кто это называет вас трусихой? – спросил Римо.
– Не трусихой, а неразумной, – сказал Чиун.
– Я никуда не пойду, – твердила Консуэло.
– Ну, тогда я сам допрошу Брустера, – решил Римо.
– Ради бога. Сколько угодно. Отправляйтесь. Я с места не двинусь. Ни за что! Ни за что на свете. Я чуть не погибла. И вы тоже чуть не погибли!
– О чем она говорит? Не понимаю, – сказал Римо Чиуну по-корейски, когда они вошли в работающий лифт.
Вокруг суетились лифтеры, пытаясь установить, что случилось. Консуэло прислонилась к какой-то красивой скульптуре, силясь вернуть себе самообладание.
Римо и Чиун нажали кнопку с цифрой пятьдесят и спокойно поднялись в лифте, решив про себя, что все вокруг сошли с ума. Разве они не продемонстрировали ей, что, когда она с ними, ей не нужен в лифте даже аварийный тормоз?
– Может быть, папочка, это я, – начал Римо, – я сам помешался?
– Не больше меня.
– Так я и думал. “Чуть не погибла”. Сумасшедшая.
Джеймс Брустер видел, как отодвинулись задвижки на его двери. Он смотрел, как вделанный в пол засов полицейского замка – литой стальной брусок – отогнулся назад с легкостью булавки. Дверь отворилась.
– Привет, – проговорил Римо. – Я буду с вами крайне любезен. Я хочу быть вам другом.
Джеймс Брустер тоже был не прочь подружиться. Чиун остался стоять в дверях.
– Будь осторожен, – сказал он.
– Чего мне бояться? – удивился Римо.
– Это золото проклято, – ответил Чиун и кивнул на подвеску на шее у Брустера.
Римо взглянул. Подвеска как подвеска, ничего особенного, обыкновенная золотая пластинка с клеймом, на котором можно было различить аптечную колбу и меч.
– Обыкновенная подвеска, – сказал Римо.
– Это золото проклято, – повторил Чиун. – Не прикасайся к нему. Если бы ты припомнил хронику Мастера Го...
– Что? Да ладно. Я-то подумал, ты и впрямь что-то увидал, – оборвал Римо.
Он направился к Джеймсу Брустеру, от которого его отделял стол. Брустер пытался остаться по ту сторону стола, но оказался слишком нерасторопен. При первом же его движении Римо настиг его и пожал руку в знак дружеского расположения. После этого он вывел Брустера на балкон и выразил свое восхищение открывающимся оттуда видом.
Он ткнул рукой в роскошный пляж, лежащий пятьюдесятью этажами ниже. Рукой, которая продолжала держать Джеймса Брустера. Ткнул, перенеся ее через балконные перила.
Потом он объяснил свои трудности человеку, болтавшемуся у него в руке.
Джеймс Брустер нелегально переправлял смертоносный груз. Этот груз мог быть использован для производства атомных бомб – бомб, которые могут унести миллионы жизней. Почему Джеймс Брустер пошел на такой общественно опасный поступок?
– Мне были нужны деньги.
– Кто вам заплатил? – спросил Римо.
– Не знаю. Деньги переводили мне на счет.
– Но кто-то же говорил с вами?
– Я думал, все законно.
– И то, что некие люди переводят на ваш счет большие суммы денег, – тоже законно?
– Я думал, что наконец напал на золотую жилу. Мне нужны были деньги. Пожалуйста, не уроните меня.
– Кто приказал вам отгрузить уран по такому странному адресу?
– Это был просто голос. Из Агентства по контролю за атомной энергетикой.
– И вы не спросили, кто это?
– Он сказал, что деньги – достаточно исчерпывающий ответ на этот вопрос. Мне были нужны деньги.
– Зачем?
– У меня машина была на износе.
– А вы представляете себе, сколько человек поставили под угрозу смерти? Вы знаете, что такое одна атомная бомба?
– Я не знал, что они собираются делать бомбы.
– А для чего же еще они воровали уран?
– Может, они хотели построить собственную электростанцию, – сказал Брустер.
Римо расхотелось с ним дружить и пожимать руки. В тот момент когда тело Джеймса Брустера оторвалось от балкона, Римо сорвал у него с шеи подвеску.
Консуэло видела, как рядом со стеной дома упало тело. Оно приземлилось, как бурдюк, – издав один-единственный громкий хлюпающий звук. Через несколько мгновений показались Римо и Чиун. Римо насвистывал.
– Вы обещали, что будете с ним вежливы, а сами за информацию убили его. Вы его убили.
– Никого я не убивал.
– Что же тогда вы сделали?
– Я перестал быть ему другом, – ответил Римо.
Чиун шел в нескольких шагах от Римо. Теперь он отказывался даже идти с ним рядом.
– Это золото проклято, – твердил он.
Римо показал Консуэло подвеску.
– Вот. Смотрите.
– Золото. Золотая подвеска, – констатировала она.
– Верно, – сказал Римо. – Глупая безделушка.
– Оно, проклято, – не унимался Чиун.
– Сейчас вам преподадут первый урок замечательной истории Синанджу. Сами увидите, насколько они точны, эти хроники. Вот этот Мастер, которого вы видите рядом с собой, утверждает, что подвеска проклята. И все из-за чего? Из-за того, что какой-то другой Мастер тысячу лет назад сказал, что какое-то золото бывает проклятым, и эта мысль высечена в скале. Нет, вру – написана на тонкой бумаге. И все. Никаких возражений. Никаких резонов. Оно проклято. И точка. Он даже подходить ко мне не желает.
Такое неповиновение вызвало у Чиуна столь сильное негодование, что он отвернулся от Римо. Римо назло ему нацепил подвеску себе на шею.
* * *Франциско Браун находился в аэропорту. Когда появилась парочка, он понял, что и последний его план рушится. Стоит им его заметить, и ему ни за что не удастся заложить в самолет взрывчатку. С любым другим было бы достаточно спрятаться за стойку кассы. Эти же двое наверняка его заметят. Не исключено даже, что на сей раз они его прикончат. Всему есть предел, даже его просчетам.
