Алексей Евдокимов - Слава богу, не убили
— Че? — поднял тот голову.
— «Беретта» девяносто вторая, че… Как у Бонда.
Перемахнули речку — видимо, Яузу, — слева мелькнул железнодорожный мост; под эту железку они и нырнули на широкой развязке. «Бакунинская» — успел разглядеть Кирилл табличку на одном из панельных домов вдоль улицы.
— …А при чем тут Железнодорожные войска?
— Да какая те разница! — рассердился Вардан. — Какие там войска… Главное, чтоб был наградной ствол! Если ты вип, то у тя наградной ствол. Если у тя наградной ствол, ты вип. И по хер, боевой ты офицер или, не знаю, сенатор от Мухосранской области… — Идя в хвосте какой-то «авдюхи» и вынужденно сбросив скорость, он нетерпеливо ударил по сигналу. — Паша-Мерседес раздавал по шесть сотен наградных ПМ и ПСМ в год, а в день оглашения указа о его отставке наградной оружейный фонд раздаривали даже машинисткам секретариата Минобороны… — Вардан отобрал, наконец, пистолет у Кирилла, небрежно забросил в бардачок и резко захлопнул крышку. — При Путине Миронов, спикер, получал именные стволы трижды. У Вали Юмашева и Абрамовича — именные «Вальтеры», у пензенского, по-моему, губернатора — вообще комиссарский «Маузер К-96». Атлангериева — ну, чечена, авторитета из «лазанских», большого друга ФСБ, которого в начале года затолкали в «Кайенн» у ресторана на Пятницкой, и с концами: не слыхал?.. — короче, его похитили вместе с наградным двенадцатизарядным, который ему лично Патрушев вручал (когда на Лубянке еще рулил, понятно)… Короче, после Совка огнестрела раздарили столько, что випам очередной ПСМ уже давно неинтересно получать. Теперь мода пошла на холодное оружие. Даже Минюст и МЧС захотели парадные и наградные кортики себе завести. Пришли чиновники в Музей Вооруженных сил, стали смотреть советские, дореволюционные георгиевские — не, не покатило. Никакого золота, скромненько — не гламурно! Зато понравилось оружие Третьего Рейха — с орлами, с дубовыми ветвями!.. Слушай, — спросил внезапно, — не знаешь, как тут с кабаками?
Кирилл огляделся. Перпендикулярная многорядка впереди смахивала на Третье кольцо.
— Понятия не имею, — пожал он плечами, — не был тут никогда… А вот, по-моему, кабаки… — ткнул рукой налево, где на другом берегу широкой Бакунинской стыковались несколько помпезного вида ресторанов.
— Жрать не хочешь? — осведомился Вардан, ложась с визгом шин в чудовищно незаконный разворот. — А я пожру…
Кирилл, у которого от серии виражей и экстремального торможения опасно бултыхалось в похмельном нутре, молча нашарил ручку. Лужи сверкали солнцем. Сонное тепло бабьего лета связывало движения, как мед.
— Это в каком смысле? — подивился Кирилл вывеске ближайшего заведения: «Ресторан вавилонской кухни». — Шумерской, что ли? Ассирийской?..
— Между прочим, я ассириец, ты в курсе? — сказал Вардан, направляясь, тем не менее, к соседней едальне, итальянской. — Айсор…
— То есть?
— То и есть, — он шагнул на еще функционирующую открытую веранду. — В старом паспорте, в графе «национальность», так и было написано.
— Говоришь по-ассирийски?
— Какое там… Матушка покойная по-армянски говорила… — Айсор уселся с размаху за столик. — В Армении предки жили. Я сам там родился.
Ага, значит, ты все-таки Амаров. Хавшабович. Кирилл отлистал поданное меню на раздел «Алкогольные напитки». Пива мне, пива…
— И что, по чину тебе в таком бомжатнике сидеть? — картинно усомнился он при виде миддл-классовых цен.
— А ты хотел бы, чтоб я тебя в «Царскую охоту» отвез? Че ты все за щеку хватаешься?
— Флюс какой-то…
Хавшабыч уже ковырял большим пальцем телефонный тач-скрин:
— Ты где? Слышь, старый, надо срочно. Подъедь к нам, возьми у Иришки ключи от «хаммера» и мне его подгони. Я? — он глядел на улицу, держа айфон у уха. — Третье кольцо, угол с Бакунинской, тут кабак… Как он называется? — повернулся к Кириллу.
— «Viaggio Venezia», — прочитал тот на обложке меню.
Вардан повторил в телефон.
— Давай, жду, — отключился, набрал кого-то еще. — Чао, рыбуль. Да. Ага. Слышь, Ирюш, мне твой «хаммер» нужен. Я к тебе Радика послал, дашь ему ключики. Ну че хочешь возьми, ну, «РАВчик» возьми… Ага. Кто? Че?! Спецсубьект!.. Да я в рот таких спецсубъектов шатал! Он у меня на раз спецконтингентом станет! Если реально не понимает, урод, чье это бабло… Не бери в голову, рыбунь, я их всех, мудофилей, говном накормлю. Ну давай, поки. Чмоксики в плечико.
Кирилл посмотрел на него исподлобья:
— Я так понял, у тебя для утра и вечера разные тачки?
— Что я, нищий — на одних колесах целый день?..
— «Хаммер» — говно машина, — объявил Кирилл с удовольствием.
— Да ну?
— Я те говорю! В плохую погоду по плохой дороге на нем ехать — сразу весь в грязи, по крышу…
— Ну так кто ж на «хаммере» по плохим дорогам ездит?..
— Действительно…
На столе, по итальянскому правилу, стояли оливковое масло и винный уксус, к заказанной Хавшабычем пасте не забыли притаранить тертый сыр; вообще, тут, как в любом российском заведении «для чистой публики», все было подчеркнуто правильно, тщательно и чинно — и этой-то как раз подчеркнутостью противоречило здоровому апеннинскому раздолбайству. Рвение, с каким все присутствующие — от подмороженно-любезных халдеев до посетителей (вроде двух девиц в деловых костюмах и с брезгливыми рожами за ближним столиком: Кирилл вспомнил Рябу) — следовали своим ролям, наводило, наоборот, на подозрение об их актерской неорганичности…
Он не успел додумать, оглянувшись на запашок, диссонансом вклинившийся меж вальяжных итальянских ароматов. Испуская сивушные, сортирные, помойные эманации, в заборчик веранды вцепилась снаружи опухшая бабища, неразборчиво, но громко воззвала к обедающим. Особь была что надо: багрово-сизая, с голыми деснами, в жутком заскорузлом тряпье… Объявившийся вышибала, взмыкивая сквозь зубы, принялся бабку теснить. По его угрожающему урчанию, по мятой будке опознавался вышедший в тираж мелкий бандюк, но строгий костюм и волевые усилия, прилагаемые, чтоб не засветить «клиентке» с лакированного носка, тоже принадлежали актеру в роли.
Впрочем, бабка, залитая до стадии невосприимчивости к угрозам, отступать не собиралась: махала руками и скрежетала все надсадней. «Чистая публика» нервно косилась, поджимала губы. Вышибала рыкнул решительней. «Па-а-шел на хуй!!!» — сиплый старухин рев накрыл просторный перекресток со всеми его ресторанными верандами.
Вардан, ухмыляясь, отсалютовал Кириллу минералкой. Тот вспомнил, как Юрка, едва приехав в этот раз в Москву, вслух поразился количеству, безобразию и экспансивности здешних нищих (в своей «европейской заднице» он, видать, все же быстро отвыкал от исторической родины).
Кирилл подумал, что он прав — что наш зажор и наш распад убивают не столько даже контрастом, сколько одинаковым бесстыдством. Показная, оглушительная наглость, с которой куролесят здесь сытые, не может иметь оправданий на фоне такого количества нанюханных растворителем беспризорников, травящихся денатуратом алкашей, зачуханных гастарбайтеров — однако именно им и объясняется. Правда, подозреваю, причинно-следственная связь тут не сводится к защитному рефлексу, к судорожным попыткам первых убедить себя, что вторых просто не существует в одной с ними вселенной: она намекает на родство тех и этих — если не на тождество.
Кирилл снова вспомнил сестрицу Аленушку. Почему у нас так любят эти ролевые игры, так циклятся на внешних признаках статуса? А вот именно потому, что ничего, кроме внешнего, кроме видимости, у всех этих ребят нет. Они — пустые, никакие и оттого взаимозаменяемые. Недаром с такой бесовской легкостью превращаются из уличной давахи — в золотую молодежь, из порнографа — в моралиста… Из непонятного хачика — в генерала ГРУ…
Он в очередной раз глянул исподлобья на Моталина-Амарова — и вдруг встретился с его внимательными, уже без всякой веселости глазами. Приложился к пиву, безуспешно пытаясь собраться.
— Ну? — «генерал», откинувшийся на спинку кресла, достал синюю пачку «Житан» и золотисто-блестящую зажигалку.
— Что? — нарочито тупанул Кирилл, понимающий, что начинается разговор по существу.
Но ни закурить, ни ответить Вардан не успел — айфон запиликал, и Хавшабыч принялся нетерпеливо в него объяснять, что заведение их находится от Бакунинской налево. Встал, бросил Кириллу: «Я на десять минут» и направился к выходу с веранды.
«Не, ну если я получаю две тысячи уе-е, — ныл вялый наглый женский голос у Кирилла за спиной, — то с мужиком, который зарабатывает меньше семи штук уе, мне вообще-е не о чем разговаривать…» — «А я не люблю, когда со мной так относятся!..» — разорялась поодаль давешеняя бомжиха.
Кирилл отхлебнул пиво. Ему прекрасно видна была стоянка и топчущиеся у поребрика Амаров со своим визави — видимо, тем самым Радиком, с которым он только что созванивался. Невысоким тугим мужичком, черноволосым, то ли с монголоидной примесью, то ли просто прищуренным. Они слегка потешно выглядели вместе: одинаково приземистые, хачеватые, мордатенькие, одинаково глядящие в процессе беседы в асфальт…
