Дэвид Эйткен - Спящий с Джейн Остин
В спальне обнаружился даже предмет мебели, опознанный мною как priedieu — деревянная подставка для коленей, необходимая во время молитвы. «Загадочный предмет меблировки», — скажет невежда, обнаружив эту штуковину в недрах квартиры, предназначенной для любовных утех (воздержитесь, пожалуйста, от сексуально-остроумных комментариев!). Вещи, которые люди покупают на рынке Денс-роуд, никогда не перестают изумлять.
Как ни прискорбно, но с Джин Броди возникла все та же старая проблема. Подобно многим другим женщинам ее сорта, торгующим вразнос собственной плотью ради холодного, бездушного кошелька, мисс Джин была аu fait[87] со всеми этими стандартными штучками, которые происходят по умолчанию. Она могла лечь на спину и раздвинуть свои купленные ноги для целого полка. Она могла обволочь ваш детородный орган своими оплаченными красными губками быстрее, чем регбист способен двинуть вас по уху в толчее.
Но вот незадача: пожелайте побаловаться с ее ушами, и девушка станет неуклюжей и вялой. Очевидно, этикет ушного секса был для мисс Джин китайской грамотой — как и для многих иных из этого порочного женского общества. В наш просвещенный век людям стоило бы иметь побольше амбиций в плане развития своих профессиональных навыков. Я хочу сказать, некоторые считают себя счастливыми только потому, что вообще имеют работу, даже если это непыльный, легкий труд, заключающийся в добывании денег при помощи собственной промежности. Здесь я мог бы сказать: «Маленькая шутка, чтобы снять напряжение», но это не она. Напряжения не предвидится по меньшей мере несколько минут.
Однако же это было обременительно — тут не поспоришь. Нельзя упускать из виду и тот факт, что мне пришлось взять на себя руководящую роль — выдавать, так сказать, ценные указания. Сторонний наблюдатель, глядя на нас, решил бы, что это я на нее работаю, а не наоборот.
Для начала возникла проблема одежды. Вернее сказать, раздевания.
— Что именно мы будем делать? — спросила мисс Джин, едва мы пересекли порог ее спальни. — Мне раздеться или как? — Она была скованна и напряжена и совершенно не походила на ту Джин, которую я обрисовал ее родителям. Никаких тебе острот и веселых шуток. Ну да ладно, nil de mortuis[88], как сказали римляне, когда захватили Париж. Пусть родители лелеют свои иллюзии. Мы-то с вами знаем, как оно было на самом деле, — это все, что имеет значение. И не надо меня благодарить за проявленную доброту.
«Мне раздеться или как?» Что за вопрос такой? Джин оказалась всего-навсего очередной представительницей легиона пустоголовых девчушек. (Но это ненадолго, хо-хо.) Мы с вами, само собой, знаем ответ на ее вопрос, но я полагаю, что лучше обозначить его четко и доходчиво — для других глупеньких девочек, которые это читают.
Ответ на сей вопрос, девушки, вот какой: в любых обстоятельствах, лежащих в диапазоне от деторождения до хирургии, не говоря уж об ухаживании и сексе, мужчины всегда желают видеть вас голыми.
Боже-боже! Я ведь не полный кретин. Я любил интимные, обнаженные мгновенья, как всякий мужчина. И если случайно очередным мужчиной окажется ростовщик по имени Шейлок, я могу сказать только следующее: готов поспорить, что фунт плоти слетит с вас в один присест.
Я намекнул мисс Джин Броди, что действительно мог бы воспользоваться ее обнаженной плотью с преступными целями, если бы у меня возникли проблемы физического характера. Я заметил, что в некоторых случаях (хотя, спешу добавить, они довольно редки), таких, например, когда человек утомлен или ухо, являющееся объектом вожделения, не возбуждено должным образом, иногда возможно достичь необходимого эффекта посредством трения об обнаженное женское бедро — в традиционном ключе «собака и ножка рояля». Войдя в контакт с бедром, можно довольно быстро переключиться на ухо.
Вдобавок, это вопрос предпочтений. Назовите меня странным, если хотите, но часто ли подле вас оказывается скамеечка для молитв, причем именно в тот момент, когда вы собираетесь заняться любовью с женским ухом? Я бы ответил: «Крайне редко». А вы как полагаете? Меж тем человек должен извлекать максимум пользы из тех вещей, которые имеются у него под рукой. Если ваш самолет когда-либо совершал аварийную посадку в отдаленном районе Анд, вы знаете, о чем я говорю. В конце концов вы съедали своих товарищей по несчастью, верно? Так что не читайте мне моралей.
Я повторяю: сколько раз в жизни человек сталкивается с данной Господом возможностью воспользоваться скамеечкой для молитвы в сексуальных целях? Что-то порядка нисколько — вот какой ответ возник у вас в голове, да? Напрягитесь и попробуйте еще раз.
Я вовсе не собираюсь оправдываться и честно признаюсь, что не был до конца уверен в своей правоте. Однако же мое попранное католическое воспитание воскресило в сознании некую смутную мысль о том, что, если человек умирает с молитвой на устах, он — или она (никакой половой дискриминации, я вас умоляю; мы же британцы) — немедленно возносится на небеса. По крайней мере, это делает душа.
Так может быть, мне следует оказать мисс Джин такую любезность, когда я начну ее убивать? Извините, я сказал «оказать любезность»? Я всего лишь предлагал ей долбаную вечную жизнь, какие мелочи! В ином случае она умерла бы нераскаявшейся, а ведь все мы знаем, что это значит, — не так ли? Прямиком в ад без права пересмотра дела, плюс ни единого шанса на облегчение вечных мук. (Вечные муки — это когда души воют от боли, зная, что их конечной остановкой окажется рай. Вы можете подумать, что им следовало бы впасть в экстаз, вместо того чтобы устраивать такую бучу, но некоторым людям не угодишь.)
В любом случае, скамеечка там была, и она была скамеечкой. Я объяснил мисс Джин Броди, что от нее требуется. Мисс Джин Броди молча согласилась. И кстати: она накинула дополнительные пятьдесят фунтов за обращение к Творцу. Жадна до конца, как видите. Можно подумать, что я попросил ее петь гимны на латыни.
Итак, диспозиция: высококлассная шлюха стоит на коленях и бормочет невнятные словеса, имитируя вознесение молитвы Господу. Она обнажена; шлюха сбросила безвкусные одеяния своей профессии — короткую шелковую юбку, прозрачную блузку, лифчик, красный пояс для чулок, черные, собственно, чулки и панталоны в кружавчиках… Обалдеть! Временами я начинаю понимать, почему вы, нормальные ребята, восхищаетесь всей этой чепухой и насилуете сучек. (Извини, Дебби.)
Стоя на коленях, она декламирует свое признание. «Исповедуюсь перед лицом Всемогущего Господа…» и т. д. и т. п. — и дайте мне по уху, если это не звучит искренне! Либо я пристукнул сегодня величайшую актрису мировой сцены, либо отправил душу прямиком в рай — второго не дано. О да, вы правы: третьего не дано.
И пока эта грешница кается, обнажая душу перед Господом, к ней приближается добрый друг… Приближается похрюкивая… Я хотел сказать: прихрамывая. Прихрамывая и сгибаясь под тяжестью своего набухшего фаллоса. А далее… может, вы сами вообразите картину (если, конечно, подобные вещи вообще можно разглядывать) — или мне описать вам все подробно и в деталях? Он приближается к ее аналою, ее столу для литаний и вставляет — что? Слово в разговор? Сноску в текст? Ключ в замок? Ну да, нечто в этом роде, я полагаю. Он подходит к исповедующейся девушке и без последнего покаяния вводит свой член ей в ухо. Тот скользит туда легко, как американская бейсбольная звезда достигает «дома»[89], — я думаю, такое сравнение вполне уместно. Ее ухо — ухо мисс Джин Броди, которая выглядела такой холеной, чистой и в высшей степени опрятной, — оно, ребята, оказывается жирным. (Возможно, она нарочно натерла его вощеной бумагой, когда ознакомилась с моими пристрастиями… Кто знает…)
Мисс Джин, как я уже намекал прежде, не очень хорошо относилась к мужскому органу, играющему в туда-сюда-обратно с ее мозгами. Она прервалась на середине молитвы, и я смею вас уверить, что произнесенную ею фразу вы не найдете ни в одном литературном произведении, пропущенном цензурой.
— Что за… — придушенно прохрипела Джин в манере людей, страдающих от легочных проблем.
— Тише, малютка, — успокоил я ее. — Скоро все закончится.
Сказать по правде, мой детородный орган был не в восторге от помянутой выше жирности ее ушного влагалища. Маленький жеребец скакал довольно-таки решительно, но эффект заставлял себя ждать.
Едва мисс Броди увидела, что происходит, она дернулась и отшатнулась от меня. Разом плюнув на своего Создателя, Джин показала темную сторону своей прежде солнечной натуры (я действительно надеюсь, что ее родители это не читают). Она впала в ярость и велела мне прекратить, но к тому времени уже не оставалось ни шанса, что я послушаюсь. Когда я попадаю туда, мужики, я остаюсь внутри, по крайней мере до тех пор, пока сучка не запищит — врубаетесь? Вы полагаете, что я имею в виду проститутку-кокетку, которая скажет: «О, пожалуйста, прекратите, добрый сэр»? Вы, должно быть, шутите.
