Гордон Стивенс - Проклятие Кеннеди
— Пожалуйста, дайте мне выпить, — это был шепот, почти неслышный.
Умберто резко повернулся и сверкнул глазами, взмахнул рукой, призывая невестку к тишине.
— Простите, но я сейчас упаду в обморок.
— Тихо, — огрызнулся Умберто и сосредоточился на записи.
Хазлам встал, сделал два шага вдоль стола, перегнулся через плечо Умберто и нажал на кнопку «стоп».
— Где у вас бар? — Его голос был ровен и абсолютно спокоен.
Боже, подумал Марко, да по сравнению с ним связной похитителей Муссолини просто грудной младенец.
— Я принесу, — сказал он. Встал из-за стола и налил в рюмку коньяку; глянул на Хазлама, увидел, как тот кивнул головой, добавил еще и передал рюмку Франческе.
— Спасибо, Марко, — Франческа опорожнила рюмку и поставила ее на стол.
Хазлам кивнул, и Умберто снова включил запись.
Франческа держалась молодцом, подумал Хазлам: Франческа не забыла о памятке и использовала ее. Вот только…
Умберто выключил магнитофон и откинулся на спинку стула.
— Мои поздравления, Франческа. Она справилась блестяще. Не так ли, Хазлам? И что же вы предложите нам теперь? — Он понял, что зашел слишком далеко, что даже ему не стоило обращаться к консультанту просто по фамилии, говорить с ним таким тоном.
— Франческа справилась хорошо. — Голос Хазлама был по-прежнему спокоен. — Теперь нам надо изучить разговор, а потом решить, как реагировать на определенные детали. — Он перемотал пленку и запустил ее снова. — Сначала Франческа испугалась, чего и следовало ожидать. Но главное, что она взяла себя в руки и придерживалась сценария.
Впрочем, не совсем так — или сценарий был переписан.
— Давайте подведем итоги. Первое: ответ на наш вопрос был правильным, значит, Паоло жив. Второе: их требование осталось прежним, но это, как мы уже говорили, лишь стартовая цена. Третье: тоже согласно нашим ожиданиям, они объяснили, как с ними связаться. Теперь надо решить, какой будет наша начальная сумма.
— И какую вы предлагаете?
Ту, что и предлагал, подумал Хазлам.
— Средняя величина выкупа в настоящее время колеблется между 450 и 500 миллионами лир. — То есть между 180000 и 200000 фунтов. — Похитители знают это не хуже нас. Они попытаются сорвать больший куш, но будут готовы согласиться и на обычную сумму. Поэтому наша первая цена должна быть разумной, не слишком высокой и не слишком низкой. Мы также должны создать впечатление, что Франческе придется добывать эти деньги, или большую их часть, самостоятельно.
— Так сколько же? — Умберто был настойчив.
— Как я уже говорил на первой встрече, решать вам. Но я предлагаю сначала назвать сумму в пределах от ста пятидесяти до двухсот миллионов. — Между 60 000 и 80000 фунтов. — Это чуть меньше половины финальной суммы, так что у вас будет достаточно свободы.
— Двести семьдесят пять. — Бенини повернулся к остальным за одобрением.
Умберто уже обсудил это с Росси, подумал Хазлам; Умберто уже остановился на этой цифре. Сто десять тысяч фунтов, мелькнуло у него в голове.
— Двести семьдесят пять — это слишком много. Предложив столько, вы превысите ожидания похитителей. Они знают, что в конце концов вы заплатите вдвое, а то и втрое больше первой цены. Если сейчас вы предложите двести семьдесят пять миллионов, то в конце вам придется заплатить от шести до девяти миллионов, возможно, даже миллиард. — А миллиард — это 400 000 фунтов. — Такое предложение будет иметь и другие нежелательные последствия.
— Сегодня дать объявление уже не успеем, — подвел черту Умберто. — Значит, завтра.
* * *Переговоры Витали с Муссолини и Паскале завершились в восемь тридцать. Он налил себе кофе, прослушал запись вечернего разговора, затем проанализировал заметки, сделанные им в последние дни, и список машин, составленный наблюдателем.
Все указывало на то, что семья или банк привлекли к делу консультанта, но все указывало также на то, что они не слушают его советов. Первое, что он должен был посоветовать им, — это скрыть участие банка в переговорах. Если бы они не сделали этого, похитители сочли бы, что банк готов внести в выкуп свою долю, а это привело бы к поднятию суммы выкупа. Но, по крайней мере, перед одним из семейных совещаний работник БКИ не только явился к дому Бенини в служебном «мерседесе», но и оставил снаружи шофера с телохранителем. И даже после предупреждения, наверняка сделанного ему консультантом, банкир продолжал приезжать в той же машине — разве что теперь она высаживала его у нужного дома и поджидала в трех кварталах оттуда.
Было и еще кое-что.
Он подлил себе кофе и снова прослушал запись последнего вечернего разговора.
Жена держалась неплохо, следовала сценарию, составленному для нее консультантом, почти до самого конца. А потом все испортила.
Он отмотал пленку немного назад и опять прослушал ее заключительные слова.
Это слишком много, но я попытаюсь.
Консультант не мог написать такого. Консультант посоветовал бы ей только сказать, что это слишком много. Либо тут она забыла сценарий, либо кто-то переписал его. И консультант должен был обнаружить это при прослушивании записи разговора.
* * *Во внутреннем дворе гостиницы было тихо; Хазлам открыл окно, налил себе виски и занялся дневником.
При таком начале второе предложение Бенини должно будет превысить пятьсот миллионов, а в этом случае бессмысленно будет даже прикидываться, что доставать деньги — забота одной Франчески. Да еще этот Росси. По крайней мере, теперь его машина не стоит у дома, но наверняка ждет в паре кварталов оттуда. А если принять во внимание, что похитители наверняка наблюдают за домом, ничего хорошего от этого ожидать не приходится.
Пожалуй, тут ему удачи не будет, подумал он; либо дело кончится плохо, либо он вообще выйдет из игры. Да и надоело ему все это: надоел Умберто, надоели его грубости, надоел Росси. В конце концов либо тот, либо другой, либо оба сразу наверняка подложат ему свинью.
Он налил себе еще виски, включил телевизор — канал «Си-эн-эн», — посмотрел его минут десять, затем взял «Геральд трибюн». Верхнюю часть первой страницы занимал снимок изуродованного автомобиля, под ним была статья об убийстве в Бонне двух американских дипломатов. Ничто не меняется, подумал он и перевернул страницу.
Там была перепечатка из «Вашингтон пост», рассказывающая о наиболее вероятных претендентах в кандидаты на пост президента от Демократической партии. Автор обрисовал четырех человек, уже заявивших о своих намерениях, но внимание Хазлама привлекли несколько абзацев в конце, видимо, вставленных туда в последний момент. Независимые опросы, проведенные газетами в нескольких штатах, выявили имя пятого кандидата, пока не вступившего в предвыборную гонку.
Значит, Донахью, по сути, начал борьбу. И не просто начал. Донахью уже опережает соперников, потому что на фото в начале статьи изображен не кто-нибудь из них, а именно он, хотя он даже не заявил о том, что выдвигает свою кандидатуру.
Он улыбнулся про себя, вспомнив несколько дней, проведенных в Вашингтоне, ленч с Куинси Джорданом и встречу, хотя и краткую, с Эдом Пирсоном. Что ж, по крайней мере, Митч Митчелл не прогадал.
Он снова пробежал глазами записи в своем дневнике, потом отправился в постель.
Наверняка удачи не будет, опять подумал он; либо дело кончится плохо, либо он выйдет из игры. Может быть, ему уже пора уходить — пускай его место займет другой консультант. А может, тут виноваты вовсе не Умберто с Росси; может, ему просто надоело заниматься похищениями и пора поискать другую гору.
Но что же будет с Паоло Бенини? И с его женой?
* * *Спасибо, Дэйв, думала Франческа.
За стол, стулья и кофе в квартире со свободным телефоном. За то, что остановил совещание и дал Марко возможность налить мне коньяку. За то, что не упрекнул меня, хотя и понял, что я провалила разговор с Муссолини. Извини за то, что я не последовала твоему сценарию, за то, что позволила Умберто изменить его, за то, что прочла его версию, а не твою.
Но все равно ты сукин сын. Сначала ты заботишься обо мне вопреки всяким ожиданиям, а потом оскорбляешь меня, заявляя, что Паоло стоит не больше ста пятидесяти миллионов лир.
Так что же насчет Паоло? Она лежала в кровати и смотрела в потолок. Паоло ее муж, отец ее детей. Но во многих отношениях он — второй Умберто. Думает только о деньгах, весь поглощен работой; считает, что он хороший муж и отец, по его понятиям, даже идеальный муж и отец. А сам унижает ее почти так же, как это делают Умберто и Росси. И все-таки Паоло ее муж.
Может быть, Хазлам и прав: стоит предложить сразу слишком много — и похитители захотят еще больше, будут держать Паоло дольше, чтобы выкачать из них деньги. Но Умберто и Росси настаивали на своем. И в конце концов, как они сказали после ухода Хазлама, решать им, а не ему. Он сам это говорил.
