Джейн Кейси - Поджигатель
— Хороший.
Я ждала, что он еще скажет, но Ян молчал. Его плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.
— Э… прости, что не пошла с тобой в кино. Но ты же знаешь: я не люблю ужастики.
Он с отвращением разглядывал фотографии, выложенные на кофейном столике. Роб спокойно закрыл папки и сложил их стопкой на углу столешницы. Ян переключил внимание на гостя.
— Привет, — бросил он, не меняя выражения лица.
— Роб зашел поговорить о расследовании. Ты же помнишь Роба?
Они встречались прошлым летом на корпоративном барбекю. Правда, встреча получилась не слишком дружеской, с опозданием вспомнила я.
Ян холодно взглянул на Роба.
— Как жизнь?
— Нормально, а у тебя?
— Тоже.
Я поспешила заполнить паузу:
— Как дела у Джулиана и Хьюго?
— Отлично. — Он немного смягчился. — Хьюго только что вернулся с Мальдив.
— С Мальдив? — повторил Роб. — Красота!
Я хорошо знала Роба, и уловила в его тоне сарказм. По счастью, Ян ничего не заметил, а если и заметил, то не подал виду.
— Судя по его рассказу, он там неплохо отдохнул. — Ян взглянул на меня. — Я ушел пораньше — просто хотел убедиться, что у тебя все в порядке.
— Спасибо, это так мило с твоей стороны. Но не стоило торопиться.
— Да, теперь я вижу, что зря беспокоился. Почему ты не предупредила, что решила устроить в моей квартире интимную вечеринку?
— Мы работали.
Вместо ответа Ян пошевелил бровями и покосился на пустые бутылки из-под пива, стоящие на столике. Моему терпению пришел конец. Я не просто рассердилась, я пришла в бешенство.
— Послушай, Ян, ты что, хочешь устроить скандал? На глазах у моего коллеги?
Роб встал с дивана и потянулся.
— Как я понимаю, мне пора идти, — сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Провожать не надо. До понедельника, Керриган.
— Забери оставшееся пиво. Жалко, если пропадет.
Роб кивнул и протиснулся в дверь. Ян уступил ему дорогу, не сводя глаз с моего лица. Я слышала, как Роб протопал на кухню, потом сбежал по лестнице. Через мгновение раздался тихий стук захлопнувшейся входной двери.
— Замечательно, Ян. Большое тебе спасибо.
Он склонил голову набок.
— Прости. Надо было заранее предупредить о своих планах на вечер. Я вернулся не вовремя?
— О Господи! Неужели похоже, что мы развлекались?
— Да, для тебя это действительно развлечение, и еще какое! Я знаю, Мэйв, ты предпочитаешь работу всему остальному. Ты не пошла со мной и моими друзьями в кино. Только не говори, что ты об этом жалеешь.
— Не особенно, — созналась я. — Но все дело в том, что у меня мало общего с твоими друзьями.
— Иногда я спрашиваю себя, — бесстрастно произнес Ян, — что у тебя общего со мной.
К несчастью, я не нашлась с ответом, и обстановка накалилась еще больше. Но когда мы зашли в кухню, мне стало совсем нехорошо. Кружки с буквами оказались переставлены, на средней полке красовалось слово. Я частенько слышала, как Роб его употребляет, и теперь окончательно лишилась дара речи.
Впрочем, мне просто нечего было добавить к этому слову.
ЛУИЗАЯ стояла на стремянке и сдирала со стены обои, когда зазвонил мобильный. Можно было и не отвечать, но у меня уже болели руки и я обрадовалась небольшой передышке. Интересно, кто это звонит? Спрыгнув со стремянки, я посмотрела на дисплей и удивленно присвистнула.
— Привет, Тилли!
— Ой, Луиза! Прости, что беспокою тебя в воскресенье утром. Надеюсь, ты уже встала? Не люблю звонить людям слишком рано в выходные, но в данных обстоятельствах решила, что так будет лучше. — Она тараторила, проглатывая слова, и мне приходилось прислушиваться, чтобы разобрать ее речь. — Какой ужас случился с Ребеккой, да? Просто не могу поверить!
— Да, у меня тоже в голове не укладывается, — пробормотала я.
— Я только что разговаривала с Джеральдом и Аврил насчет поминальной службы по Ребекке.
Джеральд и Аврил, мистер и миссис Хауорт, родители Ребекки. Я неожиданно разозлилась. Тилли училась с Ребеккой в одной школе. Их мамы были лучшими подругами. Но это еще не значит, что сама Тилли была лучшей подругой Ребекки. Эта выскочка слишком много на себя берет!
— Они еще не планировали ничего конкретного. Я говорила с ними об этом в пятницу, — сказала я, не сдержав детского хвастовства: пусть знает, что я общалась с родителями Ребекки раньше ее!
Но мои слова не задели Тилли, и она продолжала трещать:
— Нет-нет, все уже решено. Я занимаюсь организацией панихиды. По-моему, замечательная идея — собрать всех тех, кто любил Ребекку, чтобы они ее помянули и все такое. Служба состоится в среду.
— Не слишком ли рано?
— Это хоть немного отвлечет людей от горя. Я выбираю музыку, а Гэвин — тексты речей.
Гэвин, ее недавно приобретенный бойфренд, едва знал Ребекку. На мой взгляд, он вообще здесь ни при чем.
— Вряд ли я смогу прочесть речь, — заявила я, рассчитывая опередить ее просьбу.
— Я и не собиралась тебя об этом просить. Я уже составила список выступающих, и просто хотела сообщить тебе о церемонии. Она состоится в приходской церкви Хауортов. Ты когда-нибудь была у них дома?
— Много раз, — процедила я сквозь зубы.
— Ну вот, а церковь стоит в начале переулка. Свернешь с главной дороги и сразу ее увидишь.
— Знаю. Я там тоже была.
— Отлично. Служба начнется в двенадцать часов дня, а потом все пойдут к дому Хауортов, где состоится небольшой банкет.
Я слышала, как она листает страницы.
— У меня есть список друзей Ребекки — сохранился с тех пор, как я готовила вечеринку по случаю ее двадцатипятилетия, — вновь затараторила Тилли. — Но если ты знаешь кого-то еще и считаешь нужным их пригласить — может быть, кого-нибудь из университета, — пожалуйста, скажи, как их зовут и как с ними связаться.
— Хорошо, я подумаю, — пообещала я и неожиданно для себя спросила: — А кто еще будет на панихиде?
— Все, кто был ей дорог.
— Даже Гил? — уточнила я после секундного колебания.
— Конечно. Ему я позвонила первому.
Ее явно удивил мой вопрос. Разумеется, Тилли его пригласила. Я сглотнула, тщетно пытаясь успокоиться. Ничего страшного не произойдет, если мы с ним встретимся. Почему вдруг у меня пересохло во рту?
Я попрощалась с Тилли и продолжила срывать со стен гостевой спальни оранжевые обои, поклеенные, наверное, еще в восьмидесятых годах. Мой план преображения комнаты включал пышные занавески, белые половицы, ковер из овечьей шкуры вместо коричневого паласа, который я только что содрала с пола, чуть не задохнувшись от пыли, новые подушки и новый матрас на кровать, а также бледно-розовые обои с нежным рисунком. Пусть тот, кто здесь проснется, думает, будто спал на облаке. Это был тяжелый труд, но его результат приносил удовлетворение, и я тихонько напевала все утро, воплощая свои мечты в жизнь. Однако после звонка Тилли у меня пропало желание работать. Я очистила стену до конца, как намечала, и на сегодня закончила с ремонтом.
Как ни старалась отвлечься, мыслями постоянно возвращалась к предстоящей поминальной службе. Я думала о людях, которые туда придут и с которыми я не виделась много лет. Мне было обидно, что Тилли не включила меня в список выступающих, хоть я с самого начала собиралась сесть в заднем ряду. Это будет последняя вечеринка Ребекки, если не считать ее похорон. Но я не ожидала, что Хауорты пригласят так много гостей. Я думала, там будут только они сами… и, разумеется, те, кто любил покойную, — я в том числе.
Тут мое сердце опять начинало тревожно биться, потому что я вспоминала о Гиле. Гил любил Ребекку. Он будет на панихиде, и я его увижу. А он увидит меня. Здравая часть моего рассудка уверяла, что я не хочу его видеть. Я сказала полицейским, что мы с ним не ладили, но это неправда. Я ненавидела его, хоть и подозревала, что ему нет до меня дела, и он вообще ничего ко мне не испытывает. Он невольно интриговал меня, притягивал, и от этого я ненавидела его еще больше. Он сделал Ребекку своей рабыней. Когда речь шла о Гиле, она совершенно теряла разум. Я жалела подругу, настоятельно советовала от него избавиться, но она не слушала. Я знала, что он опасен, но в душе сомневалась, смогла бы на ее месте порвать с ним.
Впрочем, мне не грозило оказаться на месте Ребекки: когда мы с ней были рядом, Гил смотрел только на нее.
Глава 6
— Просто не могу поверить! Почему именно она… Просто… не могу… простите…
Я смотрела, как Джесс Баркер хватает ртом воздух и машет руками, и знала, что она сейчас опять разрыдается. Нагнувшись, я поддела кончиком авторучки коробку с бумажными носовыми платками и подтолкнула ее в сторону расстроенной девушки, с трудом сдержав вздох разочарования. Нет, я от души сочувствовала бедняжке: ее горе совершенно искреннее. Но до сих пор я не услышала ничего, кроме восторженного «Ребекка была замечательной коллегой! Просто замечательной! Знаете, когда она приходила в офис, все вокруг становились счастливыми».
