Джеффри Линдсей - Дремлющий демон Декстера
В девятнадцать лет я, конечно же, не знал ответа, хотя о смерти мне было известно гораздо больше остальных прыщавых придурков со второго курса университета Майами, где я учился.
И как-то чудным осенним днем, когда я шел в сторону Студенческого Союза после лекции по химии, недалеко от меня появилась Дебора.
— Дебора, — позвал я ее, как мне казалось, очень по-студенчески, — пойдем выпьем колы.
Гарри советовал мне чаще появляться в Союзе и пить там колу. Так мне легче будет сойти за человека, а также научиться вести себя как другие люди. И конечно, он был прав. Несмотря на вред для моих зубов, я очень многое узнавал о представителях этого неприятного биологического вида.
Дебора, которая в свои семнадцать уже была очень серьезной, покачала головой.
— Папа, — сказала она.
И очень скоро мы ехали через весь город в хоспис, куда поместили Гарри. Хоспис сам по себе уже не есть добрая новость. Это значит, врачи говорят, что Гарри готов умереть, и полагают, что он будет с ними сотрудничать.
Когда мы приехали, Гарри выглядел не слишком хорошо. На фоне белых простыней он был такой зеленый и тихий, что я подумал — мы опоздали. От своей долгой борьбы он стал худым и костлявым, будто что-то пожирало его изнутри. Аппарат искусственного дыхания рядом с ним издавал шипение — звук Дарта Вейдера[22] из живой могилы. Гарри был жив, строго говоря.
— Папа, — сказала Дебора, взяв его за руку. — Я привела Декстера.
Гарри открыл глаза, и его голова перекатилась в нашу сторону, словно некая невидимая сила подтолкнула ее с дальнего края подушки. Но глаза были не его. Какие-то темные углубления, тусклые и пустые, необитаемые. Тело Гарри, может быть, еще было живым, но он уже ушел из дому.
— Нехорошо, — сказала нам медсестра. — Мы ведь хотим, чтобы ему было сейчас удобно.
И занялась большим шприцем: наполнила его, подняла вверх, нажала на поршень, чтобы выпустить пузырек воздуха.
— …подождите… — Звук был таким тихим, мне вначале показалось, что это аппарат искусственного дыхания. Я обвел глазами палату и наконец остановил их на том, что осталось от Гарри. — …подождите… — повторил он, кивая в сторону медсестры.
А она или не слышала его, или решила проигнорировать. Подошла к нему сбоку, аккуратно подняла похудевшую руку и начала протирать ее ватным тампоном.
— …нет… — выдохнул Гарри, тихо, почти неслышно.
Я посмотрел на Дебору. Она стояла, вся — внимание, идеальная поза формальной неуверенности. Снова взглянул на Гарри. Он смотрел прямо мне в глаза.
— …не надо… — произнес он, и теперь в его глазах появилось нечто, напоминающее ужас, — укол… не надо.
Я шагнул вперед и удержал руку медсестры, не дав ей воткнуть иглу в вену Гарри.
— Подождите, — сказал я.
Она посмотрела на меня, и на мгновение что-то мелькнуло в ее глазах. Я чуть не отшатнулся от неожиданности. Холодная ярость, реакция не человека, но рептилии — «Я хочу», как будто мир — ее собственная площадка для игр. Мгновенная вспышка, но я уверен, что прав. Ей хотелось вогнать иглу мне в глаз за то, что ее остановили. Ей хотелось воткнуть ее мне в грудь и вертеть ею, пока у меня не выскочат ребра, а сердце не окажется в ее руках и она не начнет выдавливать, выкручивать, вырывать из меня жизнь. Передо мной был монстр, охотник, убийца. Хищник, бездушный и бессердечный.
Как и я сам.
Однако ее деланная улыбка вернулась очень скоро.
— Что такое, голубчик? — спросила она, ласково так — самая настоящая Последняя Сестра Милосердия.
Я почувствовал, что язык вдруг стал слишком велик для рта, казалось, прошло несколько минут, пока я смог ответить:
— Он не хочет, чтобы ему делали укол.
Сестра снова улыбнулась; улыбка, чудная такая штучка, устроилась у нее на лице, прямо благословение Господне.
— Ваш папа очень болен. Ему очень больно.
Она подняла шприц иглой вверх, и луч света из окна мелодраматично отразился в ней. Игла засияла, как тот самый Святой Грааль.
— Нужно сделать ему укол, — сказала она.
— Он не хочет, — ответил я.
— Ему больно, — сказала она.
Гарри что-то промолвил, но я не расслышал. Мои глаза замкнулись на Сестре, ее — на мне, два монстра с одним и тем же куском мяса между ними. Не отводя от нее взгляда, я наклонился к нему.
— …Я… хочу… боль… — произнес Гарри.
Я бросил на него взгляд. В этом почти сформировавшемся скелете, уютно свернувшемся под одеялом, с прической «ежиком», слишком пышной для его головы, я увидел, что Гарри вернулся и продолжает пробивать себе дорогу в тумане.
Я снова посмотрел на Последнюю Сестру.
— Ему хочется боли, — отрезал я и где-то в ее нахмурившихся бровях, раздраженном рывке головой услышал рев дикого зверя, наблюдающего, как его добыча летит в пропасть.
— Я должна рассказать доктору, — сказала она.
— Хорошо, — ответил я, — мы подождем.
Я проследил, как она выплыла в коридор, как крупная хищная птица. Я почувствовал прикосновение. Гарри следил за мной, как я наблюдал за Последней Сестрой.
— Ты… понимаешь… — сказал Гарри.
— Ты о сестре?
Он закрыл глаза и слегка кивнул — всего один раз.
— Да. Я понимаю.
— Как… ты… — сказал Гарри.
— Что? — потребовала Дебора. — О чем это вы говорите? Папа, как ты себя чувствуешь? Что это значит — «как ты»?
— Как я насчет медсестры. Он имеет в виду, не приударить ли мне за сестрой, Деб, — выкрутился я и снова повернулся к Гарри.
— О, ну да, — пробормотала Дебора, а я уже полностью сконцентрировался на Гарри.
— Что она сделала? — спросил я его.
Он попытался поднять голову, но сумел лишь слегка качнуть ею. Поморщился. Стало ясно, что боль возвращалась, как он и хотел.
— Слишком много, — произнес Гарри. — Она колет… слишком много…
Он снова тяжело задышал и закрыл глаза. В тот день я, наверное, совсем отупел, потому что сразу не понял, что он имеет в виду.
— Слишком много чего?
Гарри открыл затуманенный болью глаз.
— Морфина, — прошептал он.
В меня как будто ударила вспышка молнии.
— Слишком большая доза, — дошло до меня. — Она убивает слишком большой дозой. А в таком месте, как здесь, это практически ее работа, никто не будет задавать вопросов! Так это же…
Гарри снова сжал мне руку, и я прекратил болтовню.
— Не дай ей, — хрипло произнес он. — Не дай ей снова усыпить меня.
— Пожалуйста, — голос Деборы звучал так, как будто вот-вот порвется, — парни, о чем вы говорите?
Я посмотрел на Гарри, но он закрыл глаза — внезапный приступ боли навалился на него.
— Он считает… м-м… — начал я и тут же умолк. Дебора, конечно, знать не знала, кто я такой, а Гарри совершенно твердо велел мне держать ее в неведении. Что я мог рассказать ей, не открыв чего-то?
— Он думает, что сестра колет ему слишком много морфина, — наконец сказал я. — Намеренно.
— Бред, — ответила Деб. — Она ведь медсестра. Гарри взглянул на нее, но промолчал. Если честно, то и мне нечего было ответить на невообразимую наивность Деб.
— Что мне делать? — спросил я Гарри.
Гарри посмотрел на меня очень долгим взглядом. Сначала я подумал, что от боли его разум блуждает где-то, потом понял, что Гарри очень даже на месте. Он так сильно сжал челюсти, казалось, кости вот-вот пробьют его тонкую бледную кожу, а глаза были такими ясными и острыми, какими я их никогда не видел после того, как он в первый раз дал «рецепт Гарри».
— Останови ее, — наконец сказал он.
По всему телу у меня пробежала сильная дрожь. Остановить ее? Разве это возможно? Или он имеет в виду — остановить ее? До сих пор Гарри помогал мне контролировать моего Темного Пассажира, скармливая ему бездомных собак, беря с собой на охоту на оленей. Однажды мы ездили с ним ловить одичавшую обезьяну, которая терроризировала южный район Майами. Она так напоминала человека, но, конечно же, была не права. Чудесный день.
Мы прошли всю теорию вопроса: как выслеживать, как избавляться от улик и так далее. Гарри знал, что в один прекрасный день ЭТО произойдет, и он хотел подготовить меня к тому, что ЭТО придется сделать. Однако он всегда сдерживал меня от того, чтобы я на самом деле сделал ЭТО. Но сейчас — остановить ее? Он правда это имеет в виду?
— Пойду поговорю с врачом, — сказала Дебора. — Пусть распорядится уменьшить дозировку.
Я открыл было рот, но Гарри сжал мне руку и болезненно кивнул.
— Иди, — сказал он, и Дебора на мгновение задержала на нем взгляд, прежде чем повернуться и уйти в поисках врача.
Когда она вышла, в комнате повисло мертвое молчание. Я не мог ни о чем думать, кроме того, что сказал Гарри. «Останови ее». И я не мог придумать никакой иной интерпретации, кроме как той, что он наконец дает мне свободу, разрешение на Настоящее Дело. Я не решался спросить его, это ли он хотел сказать, из страха выяснить, что он имеет в виду что-то другое. Поэтому я долго-долго стоял и смотрел через небольшое окошко на сад, где брызги красных цветов окружали фонтаны.
