Чарльз Эппинг - Trust: Опека
2. Этот счет является совместным нераздельным имуществом г-на и г-жи Аладар Коган. В случае их смерти средства на счете подлежат разделу в равных долях между всеми их детьми.
3. В случае смерти Опекуна формальное владение счетом переходит к его прямым наследникам без ограничения срока, до тех пор пока Владельцы не предъявят свои права на вклад.
4. В качестве вознаграждения за добросовестное управление данным счетом 5 % общей суммы вклада будет выплачено Опекуну или его наследникам при условии, что все средства по вкладу будут в должное время переданы Владельцам или их наследникам.
Подписано в Цюрихе, Швейцария, 22 мая 1938 года: Рудольф Тоблер, Цюрих, Аладар Коган, Будапешт».
Руди передал письмо Алекс.
— Это точно подпись моего отца. Но что это за номер счета? — Он указал на первую строку. — Тут только четыре цифры.
— Я уверена, что это тот самый счет, — ответила Алекс, — базовые цифры совпадают. Остальные просто с годами добавлялись.
Она взяла документ и внимательно прочла его.
— Ну что ж, наконец мы знаем имя владельцев: господин и госпожа Коган.
— Заметила, это еврейская фамилия? — сказал Руди. — Это объясняет, почему они открыли опекунский счет. И прежде всего, почему отдали свои деньги моему отцу.
— А вы обратили внимание, что кто-то подчеркнул слово «всеми»? К чему бы это?
Руди наклонился, чтобы посмотреть.
— Подчеркнуто теми же чернилами, которыми Аладар Коган написал свое имя, значит, он и подчеркнул. — Руди взял письмо из рук Алекс. — Возможно, он не доверял одному из своих сыновей или дочерей. Или боялся, что кто-то из них попытается прибрать к рукам все деньги.
— Как бы там ни было, — заключила Алекс, — это означает, что у него был не один ребенок. А это, в свою очередь, значит, что у нас больше шансов найти кого-то из них.
Алекс отметила про себя, что стала употреблять местоимение «мы».
— Давай им позвоним! — Руди достал телефон и стал набирать номер.
— Но здесь не указан номер телефона.
Руди улыбнулся.
— Не указан, но есть фамилия. И тебе лучше всех известно о справочной. — Он набрал три пятерки и стал ждать.
Во время разговора Руди по телефону Алекс уловила слово «Венгрия», произнесенное по-немецки. Потом Руди по буквам четко произнес: «К-о-г-а-н». Он поднял вверх скрещенные пальцы и откинулся на спинку стула в ожидании.
«Слишком просто, не правда ли?» — подумала Алекс. Если отцу Руди не удалось отыскать Коганов после войны, есть ли у них шанс найти их сейчас, в телефонной книге?
Алекс взяла со стола обязательство, дающее ей право на половину доли Руди. С подписью, печатью, заверенное нотариально, оно выглядело очень солидно.
— Вы уверены? — Руди положил телефон на стол. — Ни одного Когана в Будапеште. Это странно, правда? Я думал, Коган — распространенная еврейская фамилия.
— Возможно, она пишется не через «г», а через «х».
— Возможно, — согласился Руди. — У меня есть друг в Будапеште, Шандор Антал — профессор, который не так давно проводил свой творческий отпуск в Цюрихе. Однажды он рассказал мне, что большая часть евреев Будапешта сменила свои фамилии задолго до войны, еще в начале века. Увы, нацисты были не первыми антисемитами.
Руди положил конверт в портфель и поднялся.
— Ты готова сейчас идти в банк?
— Конечно. Позвольте, я лишь позвоню коллеге и скажу, что меня и вечером не будет на работе.
— Не волнуйся. — Руди привел Алекс к главному входу цюрихского банка «Гельвеция». Солнце проглядывало сквозь липы на Банхофштрассе. — Даже если в банке узнают, что ты мне помогаешь, — а они этого не узнают, — ты всегда можешь уволиться.
Алекс обернулась к Руди.
— Вероятно вам это покажется странным, но, знаете ли, мне нужно зарабатывать себе на жизнь.
— Однако теперь, когда нам известно имя владельца счета, ты можешь заработать больше денег, помогая мне.
— Но я не могу жить не работая. У меня нет картин по миллиону долларов. У меня долги…
— Сколько?
— Много.
— Много — это сколько?
— Вам это ни к чему.
— К чему, к чему.
— Вы удивитесь, но я должна больше ста тысяч долларов.
— Правда?
— Столько в Америке стоит учеба в университете. Поверьте.
— Невероятно.
— Невероятно, но это так. Иначе говоря, следующие пять лет (или около того) мне придется жить, как нищей.
— Но ты, должно быть, получаешь просто кучу денег, работая на компьютере в банке!
— Получаю, но почти все уходит на погашение моего кредита. — Алекс подошла к банкомату у входа в банк. — Хотите, что-то покажу?
Она всунула карточку в банкомат и прикрыла клавиши рукой, пока набирала пин-код. Запросила баланс счета и передала маленькое уведомление Руди.
— Информация для вас: вот столько мне удалось скопить с того времени, как я стала работать здесь, то есть с июня.
Руди внимательно прочитал текст.
— Здесь меньше тысячи долларов.
— Именно. Как видите, я не могу рисковать работой, помогая вам.
Алекс нажала на клавишу «Отмена» и вытащила карточку.
— Позволь теперь мне что-то показать. — Руди подошел к банкомату. — Мне посчастливилось тоже иметь счет в этом банке.
Руди вставил свою карточку, нажал несколько кнопок и внимательно разглядел справку, которую дала ему Алекс.
— Посмотрим, получится ли…
— Что вы делаете? — поинтересовалась Алекс.
— Подожди. Какой сейчас курс доллара?
Алекс взглянула в окошко справа от нее, где высвечивались курсы валют, и сообщила Руди курс до сотых долей цента.
— А что вы хотите узнать?
— Увидишь. — Он нажал еще несколько кнопок, потом вытащил карточку. — С этим ты будешь чувствовать себя увереннее, соглашаясь мне помогать.
— О чем вы?
Он отошел от банкомата.
— Проверь теперь свой баланс.
Алекс вставила карточку в банкомат, ввела пин-код, затем «Показать баланс на счете». Там лежало сто тысяч долларов в швейцарских франках.
— Что за… — Волнуясь, она заправила волосы за уши и наклонилась ближе, загораживая солнце, чтобы лучше был виден экран. — Зачем вы это сделали?
— Простой перевод в пределах одного банка. Я узнал номер твоего счета из справки и перевел немного денег со своего счета. — Он вернул справку Алекс. — Если оба счета открыты в одном банке, можно перевести со счета на счет почти любую сумму. И буквально мгновенно. Я иногда пользуюсь этим, когда оплачиваю счета. Это называется «внутрибанковский перевод». Единственное, что ты делаешь…
— Я знаю, как это делается. Не могу поверить, что у вас на счету так много наличности, что вы…
— Недавно я продал одну картину Эрика Фишля.[32] — Он улыбнулся. — И еще не решил, что делать с деньгами.
Руди спрятал свою карточку в бумажник и склонился над экраном, рядом с Алекс.
— Ну, теперь ты довольна, наконец?
— Руди, я не могу этого принять.
— Тогда считай это задатком.
— Все равно не могу.
— В таком случае постарайся посмотреть на дело так: я только что сделал первый взнос из тех денег, которые мы получим вдвоем, когда найдем семью Аладара Когана из Будапешта.
— А если мы не найдем Коганов?
— Тогда считай это страховкой. В том маловероятном случае, если тебе не повезет, деньги останутся у тебя.
— Вы шутите?
— Конечно, нет. — Он положил руку ей на плечо. — И не волнуйся. Я позабочусь, чтобы о тебе никто ничего не узнал. Обещаю. В конце концов, это в моих интересах. Ты нужна мне в банке так же, как и за его пределами. Ну что, заходим?
Он повернулся и вошел в дверь, украшенную двумя голенькими купидонами.
Двери лифта открылись на втором этаже, и Руди проводил Алекс в искусно обставленную, отделанную деревянными панелями комнату. Окна комнаты выходили во внутренний дворик. На полу лежало несколько старых персидских ковров.
Консьерж в темном костюме приветствовал их:
— Gruëzi! Здравствуйте!
Руди тут же перешел на английский.
— Мы бы хотели встретиться с человеком, который курирует мой счет. Номер счета… — Он обернулся за помощью к Алекс. Консьерж аккуратно записал номер, который продиктовала Алекс.
— Скоро к вам подойдут. — Он указал на несколько кожаных кресел в дальнем конце комнаты. Руди присел и начал просматривать документы.
— Никак не могу поверить, что на одном-единственном счету столько всего: акции Ай-Би-Эм, «Нестле», «Даймлер-Бенц», «Гугл», «Майкрософт». Не могу поверить, что банк не сообщил мне об этом, когда я приходил.
— А зачем это им? — удивилась Алекс. — Охснер же говорил, что вкладом управлял кто-то со стороны.
— Да, кто-то из маленькой инвестиционной компании под названием Финакорп. Но это не значит, что в самом банке никто не знал, что происходит. Надеюсь, именно с тем, кто знает, мы сейчас и встретимся. Однако все равно ему следовало бы убедиться, что я получил эти документы, когда был здесь сегодня утром. Банк зарабатывает большие проценты на таких вкладах, даже если и не управляет деньгами. А на подобных крупных счетах, должно быть, сколачивает целое состояние. Можно подумать, что этот клерк каждый день имеет дело со счетом четыреста миллионов долларов!
