Роберт Сойер - Вычисление Бога
— Таким обязано быть сущее, — прозвучали в ответ переведённые для меня слова.
Я посмотрел на чужеродного многопалого врида и объёмистого паукообразного форхильнорца, стоящих рядом со мною, безволосой (сегодня более чем когда-либо) двуногой обезьяной. И поневоле задался вопросом — доволен ли Бог ходом своей игры.
— А теперь, — сказал Т-кна через переводчика, — взаимность вопросительности.
Его очередь задавать вопросы. Что же, всё честно.
— Будь моим гостем, — сказал я.
Складки на коже по обе стороны от передней руки задёргались вверх и вниз. Мне почудилось, что это «пожатие ушей» было для вридов чем-то вроде фразы «прошу прощения?».
— Я хочу сказать, давай. Задавай свой вопрос.
— То же самое, наоборот, — сказал врид.
— Он хочет спросить… — заговорил было Холлус.
— Он хочет знать, верю ли я в Бога? — сказал я, распознав, что врид обернул мой же вопрос против меня. И, немного помолчав, ответил: — Я верю вот во что: если Бог существует, ему или ей абсолютно всё равно, что происходит с кем-либо из нас.
— Ты ошибаешься, — заявил Т-кна. — Ты должен строить свою жизнь на стержне существования Бога.
— Э-э-э… А конкретнее — что под этим подразумевается?
— Необходимость отдать половину бодрствования попыткам поговорить с ним/ней/ним.
Холлус подогнул четыре передние ноги, так что его туловище склонилось ко мне.
— Теперь ты понимаешь, почему вы нечасто видите вридов? — негромко спросил он.
— Есть люди, которые проводят в молитвах не меньше времени, но я не один из них.
— Молитва это не есть, — донеслось из переводчика. — От Бога нам не нужно ничего материального; мы просто хотим поговорить с ним/ней/ним. То же должен делать ты. Только глупцы не проводят много времени в попытках связаться с Богом, чьё существование доказано.
Я встречал евангелистов и раньше — куда чаще, чем положено по справедливости: мои публичные лекции по эволюции зачастую приводили их в ярость. Когда я был помоложе, я время от времени ввязывался с ними в споры, но сейчас я по обыкновению лишь вежливо улыбался и отходил прочь.
Но сейчас Холлус ответил за меня:
— У Тома рак.
Я почувствовал вспышку раздражения; мне казалось, Холлус сохранит это в тайне. Хотя, с другой стороны, медицинские вопросы могли быть тайной лишь у людей.
— Скорбно, — произнёс Т-кна.
При этом он коснулся пряжки на ремне с красным кружком на ней.
— Множество искренне верующих людей погибли ужасной смертью от рака и других болезней. Как ты это объяснишь? Чёрт, да как вообще ты объяснишь само существование рака? Что же это за бог, который создал такую болезнь?
— Может, он/она/оно не создавало его, — произнёс глубокий голос переводчика. — Рак мог возникнуть спонтанно в одном или многих возможных мгновениях. Но будущее не случается разом. Также нет бесчисленного множества возможностей, из которых Бог может выбирать. Конкретная версия реальности, в которой появился рак, хотя и нежелательный, обязана содержать что-то сильно желательное.
— Значит, ему пришлось принять хорошее с плохим? — спросил я.
— Постижимо, — сказал Т-кна.
— По мне, так это звучит не больно-то по-божески, — заметил я.
— Люди уникальны в своей вере о всемогуществе и всеведении. Истинный Бог не есть форма идеала; он/она/оно реально — а, следовательно, по определению несовершенно. Лишь абстракция может быть свободна от недостатков. И, раз Бог несовершенен, будут страдания.
Мне пришлось признать — замечание интересное. Врид испустил очередную порцию каменных звуков и, после небольшой паузы, переводчик заговорил снова:
— Форхильнорцев удивило, что мы развили науку космологию. Но мы всегда знали о возникновении и разрушении виртуальных частиц в том, что вы называете вакуумом. Подобно заблуждению о Боге — совершенстве, заблуждение о совершенном вакууме мешало вашей космологии. Ведь утверждать, что вакуум — ничто, и что это ничто реально — то же самое, что говорить, что существует нечто такое, что есть вообще ничего. Нет совершенных вакуумов; нет совершенного Бога. И твои страдания требуют не больших объяснений, чем эти неизбежные несовершенства.
— Но несовершенства объясняют лишь, почему начинаются страдания, — сказал я. — Как только Бог узнал о том, что кто-то страдает, и если он в силах прекратить страдания… очевидно, будучи моральным существом, он должен был это сделать.
— Если Бог действительно знает о твоей болезни и не сделал ничего, — произнёс Т-кна синтезированным компьютерным голосом, — тогда иные соображения диктуют ему/ей/ему, чтобы он позволил ей течь своим чередом.
Для меня это оказалось чересчур.
— Да будь ты проклят! — рявкнул я. — Меня рвёт кровью. Мой шестилетний мальчуган напуган до смерти — и ему придётся расти без отца. У меня жена, которая станет вдовой до следующего лета. Так какие такие соображения вообще могут всё это перевесить?
Врид казался возбуждённым. Он подогнул ноги, словно готовый бежать — судя по всему, инстинктивная реакция на угрозу. Но, разумеется, его здесь не было; сейчас он находился на борту корабля-матки в полной безопасности. Спустя пару мгновений он успокоился.
— Твоё желание прямого ответа? — спросил Т-кна.
Я с шумом выдохнул, пытаясь успокоиться; у меня совсем вылетело из головы, что ведётся съёмка, и теперь я чувствовал себя довольно смущённым. Полагаю, вряд ли бы я победил в конкурсе на лучшего посланника Земли. Я бросил взгляд на Холлуса. Стебельки его глаз перестали колебаться; я замечал это раньше в моменты, когда он пугался — вспышка моего гнева расстроила и его.
— Прошу прощения, — сказал я, после чего глубоко вдохнул и медленно выдохнул. И, кивнув, сказал: — Да, я хочу честного ответа.
Врид развернулся на 180 градусов, так что теперь его спина была обращена ко мне — только сейчас мне впервые удалось увидеть его заднюю руку. Позднее я узнал, что если врид поворачивается к тебе спиной, это означает — он собирается высказать что-то с особой искренностью. На его жёлтом ремне была совершенно идентичная пряжка и со стороны спины. Сейчас он притронулся к ней рукой.
— Это символизирует мою религию, — сказал он. — Галактика крови — галактика жизни.
И, немного помолчав, заговорил снова:
— Если Бог не создал рак намеренно, тогда обвинять его/её/его в существовании болезни несправедливо. И если он/она/оно создало его, значит он/она/оно сделало это потому что так было необходимо. Твоя смерть может не иметь никакой цели ни для тебя самого, ни для твоей семьи. Но, если она действительно для чего-то нужна в планах Создателя, ты должен быть признателен: вне зависимости от той боли, которую ты можешь испытывать, ты часть чего-то такого, что имеет значение.
— Я не чувствую себя признательным, — ответил я. — Чувствую себя проклятым.
Тут врид сделал что-то удивительное. Он развернулся и вытянул вперёд девятипалую руку. Кожу начало покалывать, когда силовые поля, представляющие руку аватара, вошли с ней в соприкосновение. Девять пальцев слегка сдавили мою руку.
— Поскольку твой рак — неизбежность, — произнёс синтезированный голос, — возможно, тебе станет легче, если ты поверишь в то, чему верю я, чем в то, чему веришь ты.
На это я не нашёл подходящего ответа.
— А сейчас, — заключил Т-кна, — я обязан удалиться; время настало для новой попытки поговорить с Богом.
Проекция врида закачалась и исчезла.
Я же просто покачнулся.
14
Воссоздавая события…
За полгорода от Королевского музея Онтарио, на берегу озера Онтарио, в блеклом номере мотеля, Кутер Фолзи забился в кресло. Он обхватил колени и негромко постанывал:
— Этого не должно было случиться, — повторял он снова и снова, словно мантру, молитву. — Этого не должно было случиться.
Фолзи было двадцать шесть. Он был худым блондином с «ёжиком» на голове. В своё время его зубы требовали ортодонтические скобы, но так их и не получили.
Джей-Ди Эуэлл сидел на кровати лицом к Фолзи. Он был на десять лет старше Кутера, лицо осунулось, на голове были длинные тёмные волосы.
— Послушай меня, — мягко сказал он. И затем, более резко: — Слушай меня!
Фолзи поднял голову, глаза его покраснели.
— Вот, — сказал Эуэлл. — Так-то лучше.
— Он мёртв, — выдавил Фолзи. — Мужик сказал это по радио: доктор мёртв.
Эуэлл пожал плечами:
— Око за око, так ведь?
— Я не хотел никого убивать, — сказал Фолзи.
— Знаю. Но этот доктор, он выполнял работу Сатаны. Ты же всё знаешь, Кутер. Бог тебя простит.
Казалось, Фолзи призадумался над этими словами.
— Думаешь?
— Ну конечно! — сказал Эуэлл. — Ты и я, мы помолимся за Его прощение. И Он дарует его нам, ты же знаешь, что Он так и сделает!
