Джон Гришэм - Признание
Но в этот вторник все мысли Кита Шредера были заняты Тревисом Бойеттом. После обеда священник прилег поспать и, проснувшись, почувствовал, что голова по-прежнему тяжелая. Дана ушла домой, чтобы присмотреть за детьми, и Кит, послонявшись по церкви, тоже решил отправиться домой. Он собирался было заехать в больницу и навестить Бойетта, надеясь, что тот передумал, но сообразил: рассчитывать на это не стоит.
Пока Дана готовила ужин, а мальчишки делали уроки. Кит уединился в гараже. Он собирался покрасить там стены, навести в нем порядок, чтобы потом постоянно его поддерживать. Обычно ему нравилось убираться и ни о чем при этом не думать, но Бойетту удалось испортить даже эти часы. Через тридцать минут Кит сдался и, забрав ноутбук, заперся в спальне. Сайт Донти Драмма притягивал его как магнит, как толстая увлекательная книга, в которой осталось еще много непрочитанного.
СКАНДАЛ КОФФИ — ГРЕЙЛОбвинение против Донти Драмма поддерживал Пол Коффи — окружной прокурор Слоуна и округа Честер. Председательствовала на процессе Донти судья Вивиан Грейл. На момент судебного разбирательства Коффи занимал пост прокурора уже 13 лет, а Грейл прослужила судьей пять лет. Жена Коффи Сара родила ему троих детей. Грейл тоже была в браке, имела двоих детей.
В настоящее время и Коффи, и Грейл находились в разводе.
Единственным ходатайством защиты, которое удовлетворил суд, было изменение места судебных слушаний. Учитывая сенсационный характер дела и широкое его освещение в прессе, обеспечить проведение справедливого и беспристрастного судебного процесса в Слоуне было невозможно. Защитники предлагали перенести его в Амарилло или Люббок, удаленных от Слоуна на пятьсот миль. Судья Грейл удовлетворила прошение — эксперты сочли, что у нее не было выбора, поскольку проведение судебных слушаний в Слоуне являлось бы формальной зацепкой для пересмотра дела, — и постановила назначить местом судебных заседаний Париж, штат Техас. От здания суда в Париже до здания суда в Слоуне сорок девять миль. После вынесения обвинительного вердикта адвокаты защиты подали апелляцию, настаивая, что перенесение процесса в Париж ничего не изменило: во время отбора присяжных половина кандидатов признали, что уже слышали об этом деле. С таким же успехом можно было проводить заседания в Слоуне.
Во всех остальных спорных случаях судья неизменно вставала на сторону обвинения. Самым трагичным ее решением было оставить в силе признание Донти, сделанное в результате давления и угроз. Без этого признания у обвинения не было бы дела, не было бы доказательств, не было бы ничего.
Но и другие решения судьи нанесли защите не меньший вред. Полиция и обвинение использовали свой любимый прием, представив суду в качестве свидетеля тюремного осведомителя Рикки Стоуна. Стоун сидел по обвинению в хранении наркотиков и согласился сотрудничать с детективом Кербером и полицией Слоуна. Его поместили в камеру с Донти на четыре дня, а потом убрали. Донти больше не видел Стоуна и встретился с ним только на суде. Стоун заявил, что Донти открыто рассказывал об изнасиловании и убийстве Николь Ярбер и говорил, что был сам не свой, когда она его бросила. Они якобы тайно встречались несколько месяцев, любили друг друга, но она боялась и переживала, что богатый отец лишит ее наследства, если узнает, что она связалась с чернокожим. Стоун под присягой показал: за показания на суде прокурор ему ничего не обещал. Однако через два месяца после осуждения Донти Стоун вышел на свободу.
Рикки Стоун — преступник-рецидивист, и верить ему было нельзя. Он являлся классическим подсадным стукачом, готовым заявить что угодно ради облегчения собственной участи. А судья Грейл разрешила ему давать показания в качестве свидетеля.
Позднее Стоун отказался от своих показаний, заявив, что детектив Кербер и Пол Коффи принудили его ко лжи.
Судья Грейл также разрешила приобщить в качестве улик свидетельства, давно не считающиеся надежными. Так, к поискам Николь были привлечены специальные собаки, бладхаунды, которым дали обнюхать ее вещи и салон машины, а потом отпустили. Собаки след не взяли, но пригодились после ареста Донти. Полиция дала им обнюхать зеленый «форд», принадлежавший Драммам. По словам кинолога, собаки пришли в возбуждение и повели себя так, будто учуяли в пикапе запах Николь. Это «свидетельство» фигурировало на предварительном слушании. Изумленные представители защиты не поверили своим ушам и поинтересовались, как судья могла подвергнуть перекрестному допросу собак? Адвокат Робби Флэк так разбушевался, что обозвал одного из псов по кличке Йоги «тупым сукиным сыном». Судья Грейл усмотрела в этом неуважение к суду и оштрафовала Флэка на 100 долларов. Тем не менее кинологу было разрешено давать показания в качестве свидетеля, и он заявил присяжным, что после тридцати лет работы с бладхаундами у него не было «ни малейших сомнений», что Йоги почувствовал в пикапе запах Николь. На перекрестном допросе Робби Флэк не оставил камня на камне от этих показаний и даже потребовал доставить в суд в качестве свидетеля собаку и привести ее к присяге.
Судья Грейл неоднократно демонстрировала враждебное отношение к адвокатам защиты и в особенности к Робби Флэку. Заявления Пола Коффи она воспринимала намного благосклоннее.
На то были свои причины. Через шесть лет после суда выяснилось: между судьей и прокурором на протяжении долгого времени существовала внебрачная связь. Об этом стало известно, когда уволенная из прокуратуры секретарша подала иск против Коффи за сексуальное домогательство и представила распечатки электронных писем, телефонных звонков и даже записей, сделанных на сотовом телефоне, которые доказывали, что судью Грейл и прокурора связывали интимные отношения. Разразился скандал, за которым последовали разводы.
Судью Грейл с позором отправили в отставку, и она уехала из Слоуна в разгар бракоразводного процесса. В 2006 году Пола Коффи снова выбрали прокурором на безальтернативной основе, но он дал обещание, что это будет его последний срок.
Адвокаты Донти потребовали пересмотра дела ввиду очевидной необъективности процесса и сговора между судьей и прокурором. Техасский уголовный апелляционный суд признал, что данное обстоятельство было «неприятным» и «могло привести к определенной предвзятости», однако не нарушало прав подзащитного на справедливое разбирательство. Постановления федеральных судов были такими же туманными.
В 2005 году Коффи подал в суд на Робби Флэка за клевету — в интервью тот упомянул о связи прокурора с судьей. Флэк немедленно отреагировал целой кучей исков по поводу нарушений, допущенных прокурором. Судебные разбирательства продолжались.
С наступлением ночи, когда свет везде уже был потушен, Кит и Дана по-прежнему не могли сомкнуть глаз, размышляя, не стоит ли принять снотворного. У обоих не было сил, но сон никак не шел. Они устали от чтения материалов по делу, от обсуждения прочитанного, от переживаний за молодого чернокожего парня, о котором ничего не знали всего сутки назад. Но больше всего их мысли занимал человек, который столь неожиданно прервал размеренное течение их жизни, — Тревис Бойетт. Кит не сомневался: тот говорил правду. Дана тоже склонялась к этому мнению, но все же считала, что человеку с таким ужасным уголовным прошлым верить глупо. Они оба устали от споров.
Если Бойетт говорил правду, то были ли они единственными людьми на свете, точно знавшими, что в Техасе вот-вот казнят невиновного? Если да, то что им делать? Как следовало поступить, если Бойетт отказывался публично признать правду? А если он согласится и все расскажет, то что им предпринять? Слоун находился в четырехстах милях, и они никого там не знали. Да и как они могли знать? До вчерашнего дня Шредеры вообще не слышали об этом городке.
Вопросы так и остались открытыми, и не было никакой надежды, что удастся найти на них ответы. Супруги решили, что будут смотреть на электронные часы, и если до полуночи уснуть не удастся, то примут снотворное.
В 23.04 оба вздрогнули от неожиданного телефонного звонка. Дана включила свет: на определителе номера высветилось, что звонили из больницы Святого Франциска.
— Это он, — прошептала она.
Кит взял трубку:
— Алло!
— Извините, что звоню так поздно, пастор, — сказал Бойетт тихим и сдавленным голосом.
— Ничего страшного, Тревис. Мы еще не спим.
— Как ваша хорошенькая жена?
— Замечательно! Послушай, Тревис, я уверен, ты звонишь не просто так.
— Да, извините, пастор. Я очень хочу посмотреть на девушку еще раз. Вы понимаете, что я имею в виду?
Кит держал трубку так, чтобы Дана могла прижаться к ней ухом и тоже все слышать.
— Боюсь, что нет, Тревис, — ответил он.
— Девушку, Николь, мою малышку Никки. Мне осталось недолго жить на этом свете, пастор. Я все еще в больнице, лежу под капельницей, меня начинили лекарствами, и врачи говорят, долго я не протяну. Я уже наполовину труп, пастор, и не хочу сыграть в ящик, не посмотрев в последний раз на Никки.
